Телегин вздохнул, молча полез под сиденье за пассатижами. Вика, смекнув, что денег ей не видать, быстро пошла прочь.

— Каждые два месяца приходи! — крикнул ей вслед Телегин. — По пятьсот долларов буду давать, поняла? Перезимуешь нормально! И не вздумай теперь «работать»!

На следующий день Вику нашли в лесополосе с пробитой головой. Убитую девочку едва опознали. Потом Телегину рассказывали бабки, что она всё-таки ездила в Козельск на рейсовом автобусе, а вечером возвращалась невыносимо бледная, больная и озлобленная. Даже на Тимофевну матом вызверилась.

Телегин хотел напиться и купил у Валентининой сменщицы бутылку водки.

Но выпить ему не пришлось. За полсотни метров до телегинского пожарища остановился милицейский «УАЗик», а из «УАЗика» вылез матерящийся капитан Дрыгайченков и нетвёрдо зашагал к жёлтому «Рафику», стоящему в глубине выгоревшего двора.

Телегин вышел навстречу с открытой банкой тушёнки в руке.

Капитан покосился на вилку, зажатую в пальцах Виктора Петровича, и, пьяно улыбаясь, полез в кобуру за «Макаровым»:

— Ща, ща… Я тебя задерживать приехал, понял? Ща всё будет.

Пистолет не вытаскивался, капитана это злило.

— Руки на голову, я с-сказал! — рыкнул он на Телегина. — Выполня-ать!

— А в чём, собственно? — тихо спросил Виктор Петрович, закладывая руки на затылок. Банку с тушёнкой ронять Телегин не собирался, она была почти полная. Так и стоял теперь, удерживая банку над теменем.

— К тебе девка бегала? Бе-егала. Я всё знаю, — капитан погрозил Телегину замёрзшим пальцем в рваной перчатке. — Значит, ты убил. В лесополосе. Какой же ты гад… маленькую совсем девочку. Насиловал, ножом резал. Пристрелить тебя мало.

Он достал-таки пистолет, направил Телегину в живот:

— Эх, была бы моя воля! Стрелял бы таких на месте!

— Ну стреляй, — предложил Телегин. Капитан немного опешил.

Пьяное лицо нахмурилось, пожевало губами и наконец изрекло:

— А… это? Никак не будем?

— В смысле? — Виктор Петрович приподнял бровь.

— Ну… откупиться не хочешь? — просипел капитан. — Тысячу рублей давай. Я никому не скажу, что ты её прирезал.

— Нет у меня тысячи рублей, — усмехнулся Телегин. Он говорил правду: из московских денег оставалось ровно четыреста долларов, отложенных для бедной Вики. А рублей было от силы триста, причём половина — старушечьими монетками, в пластиковом ведёрке из-под маргарина.

— Ну… пятьсот у тебя есть? — набычился капитан, вертя пистолетом. — Ну хоть триста.

— Триста — есть.

— Ну так давай сюда-а! — обрадовался Дрыгайченков.

— Не могу.

— Это как?

— А нечего тебя взятками баловать, — Телегин неторопливо поставил банку с тушёнкой на крышу микроавтобуса. — Шёл бы ты, капитан, домой, спать. Или арестовывай скорее. Арестуешь — мне не жалко, я на суде оправдаюсь.

— Что-а?! — взревел капитан, выдвигая вперёд нижнюю челюсть. — На каком суде?! Да я тебя прямо сейчас шлёпну!

— Капитан, не дури.

— Всё, быдля, замочу! — прокричал капитан в голос и надавил курок. «Макаров» хлопнул, пуля визгнула по крыше «Рафика», Телегин шатнулся вбок. Милиционер, тряхнув головой, ещё раз тиснул курок — снова грохнул выстрел, и снова Телегин оказался не там, куда целился Дрыгайченков.

— О-ох, — вздохнул Телегин, мягко выворачивая милицейское запястье и прислушиваясь к звонкому падению пистолета на обледеневшую землю, — тоже блюститель. Стрелять научился бы.

С капитаном пришлось выпить. Капитан был на угар крепкий, лез к Телегину мириться-обниматься, плакал и пел настоящий русский шансон. Капитану было ужасно жаль убитую девочку Вику Сухову, которую он, по его словам, так и не успел обидеть.

Утром Телегин поехал на работу.

В Козельске он бережно выгрузил деревенских старух подле автовокзала и уже собирался подавать «Рафик» на посадку, однако внимание Виктора Петровича привлекло незначительное, на первый взгляд, происшествие.

Из грязно-серого старого «Мерседеса» с тёмными стёклами вышел коренастый дядя, борцовской развязной походочкой направился к табачному киоску. Через секунду задняя дверца помятого «Мерса» распахнулась и на дорогу выскочила девочка лет тринадцати с двумя беленькими хвостиками в дешёвой розовой курточке. Даже двери не закрыла, молча, не оборачиваясь, побежала прочь, по скользким замёрзшим лужам.

Коренастый кинулся следом, догнал, взял за руку и вразвалочку повёл обратно к машине.

Всё было прилично. Возможно, любящий папа собирался отвезти дочурку к зубному врачу, а та боялась, пыталась удрать к бабушке.

Девочка не кричала, не вырывалась. И папа вполне славянской наружности, на чеченца-похитителя не похож. Однако Телегин почему-то дождался, пока «Мерседес» заведётся, и поехал отнюдь не в Дешовки, а следом за «Мерсом».

«Мерс» свернул в сторону завода, погнал вдоль бетонного забора, заброшенных цехов и помоек. Телегин цепко держался позади.

«Странно, — подумал Телегин, — сам в кожаной куртке, в дорогом спортивном костюме, а дочку одел в рваные шерстяные колготки и болоневую курточку времён Московской Олимпиады».

Вдруг «Мерседес» резко тормознул, встал наискось посреди дороги, не объедешь. Славянин в кожаной куртке, улыбаясь, двинулся навстречу тормозящему «Рафику», машет рукой. Телегин подъехал, окошко опустил:

— Что, братишка, сломался? Помощь нужна?

— Слышь, мужик, — с расстановкой проговорил коренастый, просовывая руку в окошко и надавливая, будто граблями, на плечо Телегина, — ты какого за мной едешь, а? Познакомиться хотел? Вылезай, познакомлю.

— Так ведь… я ничего! Я просто…

Распахнул ржавую дверь, вытащил Телегина на дорогу и неторопливо левой рукой потащил из-за пазухи пистолет Макарова.

— Тебе, земляк, жить надоело?

— Ребята, да вы что? — испугался Виктор Петрович. — Да мы деревенские, я в поликлинику еду!

Тум-м! Кожаная куртка оседает, тычась красной рожей в колесо «Рафика». А деревенский уже отжимает его мокрые пальцы с рукояти пистолета.

В «Мерсе», кроме девочки с хвостиками, находилась быстроглазая южная женщина. Она уже кому-то звонила. Когда Телегин распахнул дверь, она что есть мочи кричала в трубку на непонятном гортанном наречии.

— Ну, говори, зачем ребёнка украли, — спросил Телегин, направляя ствол меж вытаращенных чёрных глаз.

— Мы не крали, мужчина! Зачем крали?! Модельное агентство, фотографируем! Меня все знают, в администрации знают! Вот моя визитка!

— Визитка… А пистолет у твоего водителя зачем?

— Охранная фирма, мужчина! Вы не имеете права, у нас все документы в порядке!

Телегин кивнул:

— Хорошо, я посмотрю ваши документы.

— Мужчина, если Вы деньги хочешь, у меня есть! Пятьсот долларов, а? На, бери!

Растопырила бумажки зелёным веером, а небольшую сумку на коленях прикрывает локтем. Телегин рванул сумку на себя. Внутри оказались новенькие, нераспакованные видеокассеты.

Виктор Петрович поморщился: одинаковые зады крупным планом. Порнография. Продукция, по всему видно, местная, сляпанная кустарно.

И вдруг с поганой кассеты на него испуганно глянуло личико покойной Вики Суховой. Только моложе лет на пять, совсем ребёнок! Без одежды, с накрашенными губами, рёбра торчат, глядит в объектив, глупо улыбаясь, и не знает, что через несколько лет — лежать ей в лесополосе изуродованной и убитой.

Телегина передёрнуло. Кровь прилила к голове жаркой волной.

— Ах ты, гадюка, значит, модельное агентство у вас?! — Телегин бешено сверкнул очами. — Детишек фотографируете, да?! Вот в таком виде?! Говори, дрянь! А то пристрелю!

— Ничего плохого не делаем! Никого не заставляем! Она сама согласилась, за большие деньги! Эй, скажи ему, девочка! Ты сама просила фотографироваться, скажи!

Бедняжка с хвостиками не могла вымолвить ни слова, только мелко тряслась и глядела то на женщину, то на Телегина — точно это были две огромных кобры, схлестнувшиеся за право её сожрать. Южная дама невыносимо визжала и явно тянула время.