Ему и вправду очень захотелось показать задницу старой купчихе Москве. Распахнув окно, весело жмурясь от свежего утреннего ветра, Вайскопф взобрался на заваленный черновиками подоконник, потоптался босыми ногами по смятым бумажкам, поворачиваясь к России задом… И медленно, с особым чувством, спустил штаны, выставляя в окно тощий и кучерявый, как у сатира, зад.

Внезапно Вайскопф резковато дёрнулся и крайне неудачно поскользнулся на пачканых скользких листках-черновиках собственной гениальной поэмы. Наёмный убийца нелепо махнул руками и, беззвучно разевая рот, полетел вниз.

И осень отошла, да снега на саван не давало ей небо. Сухой мороз прижёг землю, трава схватилась иглами. Ветер-колдун кружится, грохочет ледяными цепями, вымолачивая дочерна ободранные парки, волчьим воем погоняя сизые стада на асфальтовых выгонах.

Река внизу, не в силах застыть, как жёлтый холодец, продавливалась в заиндевелых берегах. Одинокий всадник показался на гребне холма. Разогнавшись, привстал на стальных стременах, щупает зрением повыше дыма, пониже облаков. Там, впереди, седая от небесных окислов, каменной громадой холодеет твердыня — Университет.

Всадник, молодой ещё парень, ловко спешился, покатил в поводу чёрный велик. Совсем зима, однако. Бурые листья замёрзли: трещат, как черепки под ступнёй. Вот показались каменные изваяния, позеленелые от дождей «скифские бабы». Впрочем, у иных бороды до пояса, по семь пядей во лбу — древние, забытые боги советской науки.

И уже близко, отсюда видать: каменистое дно пересохшего водоёма. Когда-то били могучие струи, веселя молодых, а теперь вода ушла. Парень оставил уставший велик у мощного каменного парапета, приковал к скамейке цепью. Спрыгнул вниз. Кутаясь в чёрное пальтишко, пряча под мышками красные от холода руки, подошёл к грязному люку, видневшемуся посреди дна. Оглянулся пытливо и не удивился, заметив краешек стального прута, кем-то любовно припрятанного. Просунул в чугунное ушко, поддел — люк приоткрылся, открывая чёрную щель в подземелье. Из щели потянуло тёплой сыростью, вонью запустения.

Парень вынул из кармана металлическую банку, внутри плескался тёмный газированный напиток из листьев коки. Вскрыв банку ногтем, молодой человек терпеливо дождался, пока содержимое до последней капли выльется на мёрзлые камни. Он не потреблял колу, ему нужна была баночка.

Жестянка отправилась ко дну колодца, звонко бацая о стенки. Шуму было наделано предостаточно. Парень в чёрном кадетском пальто с удовлетворением послушал и отошёл, растирая онемевшие от холода ладони. Тёплые перчатки в училище ещё не выдали, считалось, что зима начинается с 15 ноября.

Вскоре чьи-то руки в грязно-оранжевых рукавицах приподняли крышку люка изнутри. Высунулась не менее оранжевая каска, из-под которой воззрели на пришельца подслеповатые маленькие глаза:

— Кто сигналку кидал? Кому не спится? — пискляво спросила каска.

— Мне, — ответил продрогший человек, вытирая повлажневшие от озноба глаза. — Мне не спится конкретно. Мне к Митяю надо. По срочному делу.

— А чё принёс-то? — подземное существо глянуло на человека оценивающе.

— Ничего у меня нет, — вздохнул человек в кадетском пальто. — Ну, рублей тридцать.

— С пустыми руками к Митяю не ходят, — пискнула каска. — Плохая примета.

— Понятно, — вздохнул гость, доставая из кармана ракетницу. — Тогда прощайте, жители подземной страны.

— Типа в каком смысле? — насторожился парнишка в каске. — Это что у тебя в руке?

— Где? А! Да ведь это ракетница. Милицейская, чтобы подавать срочные сигналы о помощи. Сейчас запущу красную ракету с визгом. Милиционеры прибегут, монтёров вызовут. Люк по-быстрому заварят автогеном. И устроят ревизию объекта.

— Попалить нас хочешь? — зло сощурился мальчик в каске. — Ладно, уговорил. Отведу тебя к Митяю. Только штуку нужно сдать.

— Осторожно, не жахни, — улыбнулся гость, протягивая ракетницу. — Слушай, гном, а сапоги бы мне не помешали, как думаешь?

— Ерунда какая, не бери в голову, — усмехнулась каска, уползая обратно под люк. — Под землёй вода тёплая, не простудишься, не бойся.

Железная лестница в колодце оказалась в неплохом состоянии: сломанные ступеньки встречались не чаще, чем через одну. Спустившись, очутились в бетонном коридоре, достаточно высоком для того, чтобы двигаться, не наклоняя головы. Воды почти не было — только маленький ручеёк весело журчал сбоку.

— Хе, туда лучше не ступать, — хмыкнул в темноте проводник. — Это ручеёк со стороны химфака бежит. Говорят, у них лаборанты, когда пьяные, сливают химикаки прямо в ливневый сток. У моего брата подошвы сгорели. Растаяли за пару минут.

Проводник энергично топал по тёмному коридору в уютных болотных сапогах. Через минуту добавил:

— Стоп. Теперь осторожно. Тут придётся по мосткам перелезть, а дальше по вентиляхе. Вниз лучше не падать — метров пять, к тому же трубы торчат.

Гость преодолел преграду с неожиданной быстротой, вслепую, цепляясь за поручни шаткого мостика.

— Гм. А ты крендель крепкий, — заметил проводник. — Ну ладно, цирк закончился. Туточки за углом цивильный бомбарик, с лампочками. Там сейчас Митяй дрыхнет.

Но Митяй уже проснулся и, недовольный, выполз навстречу. Сзади, пыхтя, подвалили ещё какие-то гномы — четыре голубоватых шахтёрских фонарика расположились созвездием. Коренастый силуэт главаря по-хозяйски раскорячился на пороге древнего бомбоубежища.

— Кого ты привёл, Коматоза? — спросил Митяй хрипло.

— Не знаю, шеф! — запищал проводник обиженно. — Шальной какой-то. Обещал всех попалить, если не впущу.

В костюме химзащиты Митяй выглядел как взрослый мужик, а между тем, от роду ему было не более семнадцати. Красная клетчатая рубашка и шейной платок могли сделать его похожим на ковбоя, если б не славянская скуластая рожа, качественно измазюканная глиной, да к тому же украшенная вихрящимся набок чубом. Глядел Митяй, прямо скажем, угрюмо, с казацким прищуром.

— Что привело благородного кадета в логово гнусных подземных шпаков? — процедил Митяй и расхохотался. — Ну дела! Иван Царевич к нам пожаловал!

И тут же серьёзно сдвинув брови, спросил:

— Чего надо-то? Неужели ствол понадобился?

— Никак нет, — Ваня покачал головой. — Давай наедине почирикаем.

Они прошли в «кабинет» Митяя — сухую комнатку, завешанную древними советскими плакатами о гражданской обороне. Вдоль стены темнели стеллажи со слипшимися от времени противогазами. Посреди «кабинета» горделиво громоздился огромный полусгнивший диван, а напротив помигивал экраном самый настоящий телевизор! «Вот умельцы! И антенну провели! — поразился Царицын. — Нам бы такой штаб оборудовать для Кружка любителей выжигания. Никакой колдун не пронюхает!»

— Смотри! — прохрипел Митяй, протягивая Ваньке что-то чёрное, замотанное в промасленные тряпки. — Вчера муравьи притащили. Недалеко от Белого дома нашли: кто-то бросил в тепляк. Настоящий, новенький. Только двух патронов не хватает.

— Страшно, брат Митяй, — сказал Ваня, покосившись на браунинг. — Точно ведь криминальный ствол. Из него, может быть, вчера человека застрелили! Зря ты их подбираешь. Сдал бы лучше в милицию.

— Ага! Сейчас побегу сдавать! Только сапоги сначала поглажу, — фыркнул диггер. Он повалился на стонущий диван прямо в мокром комбезе. — Представляешь, как они меня отблагодарят? Прижмут к стенке и начнут спрашивать, какого хрена я лазил по теплоцентралу. А потом этот же ствол на меня и повесят, чтобы дело закрыть!

— Слишком опасная игрушка, — Ваня помотал головой. — Впрочем, я по другому делу. Тебе «алладины»[3] ещё нужны? Списанные, но рабочие. Четыре штуки есть.