Сигналами с носа Анджело предупреждал стоявшего у руля Чабби о подводных ловушках. Мы правильно выбрали время: море было благоприятно, и наш кормчий уверенно справлялся с ослабевшим прибоем. Задрав нос, вельбот перемалывал винтами волны за кормой, обдавая нас водяной пылью. Всё казалось не столько опасным, сколько захватывающим, и от острых ощущений Шерри вскрикивала и смеялась.

При ширине вельбота вдвое меньшей, чем у «Морской плясуньи», Чабби проскочил узкую горловину между коралловыми рифами с запасом в несколько футов с обеих сторон. Выписывая зигзаги, он преодолел следующий за ней извилистый канал и прорвался в заводь.

– Якорь бросать бесполезно, – проворчал Чабби. – Глубоко слишком, по рифу видно. Под нами двадцать морских саженей, и дно водорослями поросло.

– Что делать будем?

– Только двигателями на месте удерживать.

– Топлива не напасёмся.

– Сам знаю, – буркнул Чабби.

Прилив достиг половины максимального уровня, и только случайные пенящиеся волны каскадом вливались в заводь, покрывая поверхность пузырьками пены. Чем выше прилив, тем сильнее прибой: вскоре оставаться в заводи станет опасно – придётся уходить. На работу оставалось часа два времени между допустимо низкой и высокой водой. Чуть раньше – и вельбот не пройдёт по мелководью, чуть позже – рискует перевернуться под напором прибоя. Приходилось рассчитывать каждый шаг.

Минуты были на вес золота. Мы с Шерри надели гидрокомбинезоны и маски, Анджело навесил нам на спины тяжёлые акваланги и застегнул пряжки тканых ремней.

– Готова? – спросил я.

Шерри уже вставила в рот неуклюжий загубник и в ответ только кивнула.

– Вперёд!

Перевалившись через борт, мы опустились чуть ниже сигарообразного корпуса вельбота. Отсюда поверхность воды дрожала и переливалась живым серебром, пузырясь, как шампанское, от докатившихся из открытого моря волн.

Я убедился, что всё в порядке. Не испытывая неудобств, Шерри медленно дышала в ритме опытных дайверов, экономя воздух и эффективно вентилируя лёгкие. За стеклом маски глаза казались огромными, и, несмотря на загубник, она улыбнулась, показав два больших пальца. Не тратя воздух на медленное погружение, я стал быстро опускаться на дно, работая ластами.

Под нами зияла чёрная дыра. Коралловые стены заслоняли свет, придавая всему угрожающий вид. В холодной тёмной воде на меня нашёл почти суеверный страх – место выглядело зловещим, словно губительная, жестокая сила затаилась в непроглядной глубине.

Скрестив пальцы на счастье, я продолжал спуск вдоль отвесной тверди с тёмными пещерами и нависающими карнизами. Странные, но прекрасные образования из десятков разновидностей коралла всех цветов и оттенков облепили её поверхность. Водоросли и прочая морская растительность колыхались в воде конскими гривами или тянулись ко мне, словно руки выпрашивающих подаяние нищих.

Я оглянулся. Шерри была рядом и снова мне улыбнулась. Ничего похожего на страх она не испытывала, и мы погружались всё глубже и глубже.

Гигантский лангуст почуял чужое присутствие во встревоженной воде и высунулся из незаметной расщелины, медленно шевеля жёлтыми усами. Сонмы разноцветных коралловых рыбёшек плавали вокруг, переливаясь драгоценностями в умирающем голубом свете, проникавшем сквозь толщу воды.

Шерри похлопала меня по плечу, и мы остановились заглянуть в глубокую чёрную пещеру. Чудовищный морской окунь с крапчатой, как яйцо ржанки, головой – коричневые и чёрные пятна на бежево-сером фоне, широченный рот, толстые, словно резиновые, губы – уставился на нас совиными глазами. Рыбина приготовилась к обороне: раздулась, сделавшись ещё больше в объёме, оттопырила жаберные крышки, отчего увеличилась голова, и распахнула утыканную острейшими зубами пасть так, что могла целиком проглотить взрослого человека. Шерри стиснула мою руку. Мы отплыли в сторону, и чудище, захлопнув рот, успокоилось. Если когда-нибудь мне захочется установить мировой рекорд по ловле морских окуней, я знаю, где искать чемпиона. Даже со скидкой на увеличительный эффект водной среды он весил порядка тысячи фунтов.

Мы опускались всё ниже. Нас окружал изумительный подводный мир, где жизнь и красота, смерть и опасность всегда рядом. Юркие рыбки нашли приют в ядовитых объятиях гигантского морского анемона, невосприимчивые к его смертоносным иглам; мимо, извиваясь, проскользнула длинная чёрная мурена – сверкнули блестящие змеиные глаза. У своего логова она обернулась, угрожая жуткими зубами.

Наконец показалось дно – сумрачные джунгли водорослей, непролазные заросли морского бамбука и, куда ни посмотришь, – коралл: насыпи и холмы, окаменелые деревья, что-то ещё, самых разных, немыслимых очертаний, дразнящих воображение и бог весть что скрывающих.

Зависнув в воде, я посмотрел на таймер и глубиномер: сто двадцать восемь футов за пять минут сорок секунд использованного времени.

Подав Шерри знак оставаться на месте, я подплыл к подводным джунглям, осторожно раздвинул холодную скользкую растительность, пробрался сквозь неё ещё ниже и очутился на относительно открытой площадке. Здесь, под крышей из водорослей и бамбука, стояли сумерки и сновали стайки незнакомых мне рыб.

Вести поиски на дне заводи было сложно – предстояло обшарить пространство площадью два-три акра при видимости не более десяти футов. Для начала мы решили держаться на одной линии, чтобы, не теряя друг друга из вида, пройти вдоль основания клифа.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха и, используя дополнительную плавучесть, сквозь водоросли над головой поднялся со дна – к месту, где оставил Шерри.

Та, разумеется, нарушила мои указания и ушла с позиции. Я сначала встревожился, но, заметив пузырьки воздуха на фоне чёрной коралловой стены, разозлился и подплыл ближе. Раздражение сменилось ужасом.

Началась бесконечная цепь несчастий и неудач, преследовавших нас в Пушечном проломе.

К отвесной стене кораллового клифа прилепилось изысканно-красивое и ветвистое образование, напоминавшее папоротник в алых тонах. Голыми руками Шерри отламывала от него большую ветку, а бедром касалась красных щупалец страшного «огненного коралла».

Я рванулся к ней, схватил за запястья, оттащил от прекрасного, но жестокого растения и безжалостно тряс ей руки, заставляя бросить «добычу». В клетках коралла гнездились мельчайшие полипы, которые обстреливали Шерри зазубренными ядовитыми шипами. Она этого пока не чувствовала и недоумённо смотрела на меня круглыми испуганными глазами. Мы немедленно начали подниматься на поверхность, даже в панике не забывая элементарного правила – не опережать пузырьки выдыхаемого воздуха, а всплывать вместе с ними.

Всего по часам прошло восемь минут тридцать секунд – значит, мы провели три минуты на глубине сто тридцать футов. Я быстро рассчитал остановки для декомпрессии, понимая, что угодил между двух огней: кессонной болезнью и близящейся агонией Шерри.

В середине подъёма лицо её исказилось, дыхание нарушилось, сделалось неглубоким и прерывистым. Это могло сказаться на механической эффективности дыхательного клапана вплоть до прекращения подачи воздуха. Шерри выгибалась и корчилась, ладони покраснели, синевато-багровые рубцы, как от ударов плетью, проступили на бёдрах – я благодарил Бога за гидрокостюм, защитивший торс.

Во время декомпрессионной остановки, когда до поверхности оставалось пятнадцать футов, она стала вырываться и бить ногами – пришлось сократить положенное время и продолжить подъём.

Как только наши головы вынырнули из воды, я выплюнул загубник и крикнул:

– Чабби! Скорее!

Вельбот стоял в пятидесяти ярдах с включёнными двигателями. Чабби развернул лодку, и она понеслась вперёд. Чабби передал управление Анджело, перебрался на нос и навис над нами коричневой громадой.

– Огненный коралл! Ей сильно досталось. Тащи! – приказал я.

Перегнувшись через борт, Чабби ухватился за тканые ремни на спине Шерри и, словно тонущего котёнка, выдернул её из воды. Стряхнув с плеч акваланг – Анджело выловит! – я забрался в вельбот. Чабби уложил Шерри на дно лодки и склонился над ней, обхватив руками, а она билась, стонала и всхлипывала от мучительной боли.