Она задержалась у широкого обеденного стола из камфорного дерева, по-своему переставляя цветы в вазе. Похоже, бухту Черепахи ожидали перемены. Странно, но сердце моё не дрогнуло – до смерти надоело быть у самого себя поваром и экономом.

В спальне мы переоделись в купальные костюмы – Шерри страдала избытком личной скромности и не оценила традицию бухты Черепахи лезть в море в чём мать родила. Тем не менее её вид в бикини отчасти примирил меня с временным неудобством плавок.

Впервые имел я возможность рассмотреть Шерри Норт без помех. Её главным достоинством была необыкновенно гладкая, шелковистая кожа. Высокий рост, слишком широкие плечи и узковатые бёдра – на любителя, зато тонкая талия и плоский живот с маленьким, аккуратным пупком свели бы с ума турков, которые считают пупок исключительно эротичной составляющей женской анатомии.

Ей не понравилось, что я так бесцеремонно таращусь.

Оставив полотенца повыше на пляже, мы сбежали по плотному мокрому песку к чистой тёплой воде. Шерри поплыла обманчиво медленными, расслабленными гребками, но с такой скоростью, что пришлось поднатужиться, прежде чем я поравнялся с ней и больше не отставал.

– Совсем форму потеряла, – слегка задыхаясь, пожаловалась она.

Заплыв за риф, мы отдыхали, лёжа на воде. К моему восторгу, в морской дали шеренга чёрных плавников разорвала поверхность воды и помчалась в нашу сторону.

– Тебя встречают, как почётного гостя, – объяснил я.

Дельфины окружили нас взбудораженной стайкой, с писком выпрыгивая из воды и внимательно приглядываясь к Шерри. Обычно они избегают посторонних и разрешают прикасаться к себе при первом знакомстве очень редко, да и то после настойчивых уговоров, – но в Шерри влюбились тотчас и не меньше, чем Чабби с Анджело.

Не прошло и четверти часа, а она уже раскатывала на их спинах, взвизгивая от избытка чувств. Стоило свалиться с одного, другой тут же подталкивал её рылом, добиваясь внимания.

Выбившись из сил, мы поплыли к берегу. Крупный самец проводил Шерри до самого мелководья и, перевернувшись на спину, улыбался глуповатой застывшей дельфиньей усмешкой, пока она почёсывала ему брюхо пригоршнями крупнозернистого белого песка.

В сумерках мы сидели на веранде и пили виски, а дельфин всё свистел и шлёпал хвостом по воде, приглашая Шерри снова броситься в море.

На следующее утро я героически отбил очередной приступ островного недуга и пересилил искушение поваляться в постели рядом с Шерри, розовой после сна, с ясными глазами, лёгким дыханием и припухлым ртом.

Предстояло проверить снаряжение, спасённое с «Морской плясуньи», и раздобыть мотор для компрессора. Посланный в город с пачкой банкнот, Чабби притащил мотор, и я провозился с ним до конца дня. За это время Шерри съездила к миссис Эдди докупить недостающие для экспедиции мелочи и пополнить съестные припасы.

На рассвете мы заняли места в вельботе – Чабби и Анджело на корме у двигателей, а мы с Шерри примостились воробышками на сложенном горой грузе.

В золотисто-багровом ореоле вставало солнце, обещая ещё один знойный день. Взяв курс на север, Чабби шёл впритирку к островам и рифам, по мелководью, оставляя между килем и безжалостными коралловыми клыками каких-то восемнадцать дюймов.

Всех охватило предвкушение того, что нас ожидало. Вряд ли меня манила перспектива огромного богатства – не хотелось ничего, кроме хорошей лодки вроде «Морской плясуньи». Скорее будоражила мысль о редкостном, невиданной красоты сокровище – золотые слитки или монеты интересовали бы куда меньше. Мы с морем продолжали соперничество, и мне представился шанс победить в противостоянии, отобрав у него добычу.

Солнце поднялось из океанских глубин, пылающие краски рассвета поблекли в жаркой синеве неба. На носу Шерри Норт стянула с себя куртку и джинсы, под которыми оказалось бикини, сложила одежду в спортивную сумку и начала втирать крем для загара в свою удивительную кожу.

Чабби и Анджело незамедлительно пришли в ужас. После торопливого и бурного обсуждения Анджело с куском парусины был отправлен сооружать для Шерри тент, но та наотрез отказалась.

– Вы же обгорите, мисс Шерри, – в панике убеждал Анджело, но она заставила его ретироваться на корму.

Там они с Чабби и сидели, точно плакальщики на поминках, – один сердился и хмурился, другой места не находил от тревоги. В конце концов оба не выдержали, пошептались, и Анджело, выбранный эмиссаром, пробрался ко мне через поклажу – заручиться поддержкой.

– Не разрешайте ей, мистер Гарри, – взмолился он. – Она же почернеет.

– Думаю, ей того и нужно, – объяснил я, но всё же попросил Шерри поберечься солнца.

В полдень мы сошли на песчаный берег перекусить.

Ближе к вечеру показались вершины Трёх Старцев.

– Точь-в-точь как помощник капитана рассказывал! – воскликнула Шерри.

Мы приблизились к острову со стороны моря, по узкой полосе спокойной воды между ним и рифом. Завидев вход в канал, по которому «Морская плясунья» улизнула от сторожевого катера из Зинбаллы, я подмигнул Чабби, и он ухмыльнулся – обоим было приятно вспомнить.

– Разобьём лагерь на острове, – объяснил я Шерри, – а до места кораблекрушения доберёмся по проходу.

– Выглядит рискованно. – Она недоверчиво разглядывала узкий канал.

– Обходить вокруг – это двадцать лишних миль в день. Да и не так всё страшно, как кажется. Однажды я провёл здесь пятидесятифутовое судно на полной скорости.

– Сумасшедший. – Сдвинув на лоб тёмные очки, Шерри посмотрела на меня.

– Кому судить, как не тебе.

Мы обменялись улыбками.

– Даже консультировать могу, – похвасталась она. Под солнцем веснушки на её носу и щеках потемнели, а кожа не покраснела, а сразу покрылась медово-золотистым загаром.

В разгар прилива, обогнув северную оконечность острова, мы очутились в хорошо защищённой бухточке, и направляемый Чабби вельбот уткнулся носом в береговой песок в двадцати ярдах от первой линии пальмовых деревьев.

Разгрузив лодку, мы сложили снаряжение и провизию подальше от воды и накрыли брезентом, спасая от вездесущей морской соли.

К концу дня жара спала. Наступая на длинные тени пальм, мы отправились в глубь острова, захватив пять галлонов пресной воды и личные вещи. В крутом склоне самого северного холма поколения наведывающихся туда рыбаков выдолбили несколько неглубоких пещер. Я выбрал одну большую под склад экспедиционного снаряжения и поменьше – под жильё для нас с Шерри. Чабби и Анджело тоже подыскали себе подходящую, примерно в ста ярдах от нашей, за полосой кустарника.

Шерри осталась наводить порядок импровизированной метлой из пальмовых веток и раскладывать спальные мешки с надувными матрасами, а я взял накидную сеть и пошёл в бухту.

В сумерках я вернулся с дюжиной полосатых лобанов на кукане. Анджело разжёг костёр и вскипятил чайник. Довольные прошедшим днём, мы поужинали в тишине и разошлись по своим пещерам. Лёжа вместе, мы с Шерри слушали, как большие крабы-скрипачи щёлкают и шуршат среди пальм.

– Здесь всё первозданное, – прошептала Шерри, – а мы – первые в мире мужчина и женщина.

– Тарзан и Джейн, – уточнил я.

Она засмеялась и придвинулась ближе.

С рассветом Чабби отправился на вельботе в долгий обратный путь на Святую Марию. Назавтра он собирался вернуться с двухнедельным запасом моторного топлива и пресной воды в канистрах. В его отсутствие мы с Анджело намаялись, но перетащили снаряжение и провиант наверх в пещеры. Я запустил компрессор, зарядил баллоны сжатым воздухом и проверил акваланги, а Шерри развесила одежду и занялась обустройством пещеры.

Мы бродили по острову, карабкались на холмы, осмотрели лощины и побережье. Я надеялся найти воду – родник или колодец, – но, естественно, ничего не обнаружил. Смешно думать, что умудрённые опытом старые рыбаки могли что-то проглядеть.

Самая отдалённая от лагеря, южная оконечность острова непроходима из-за солончаков. Приходилось огибать стороной акры зловонной грязи и густой болотной травы. В воздухе висел тяжёлый запах гниющих растений и дохлой рыбы.