Воротившись домой, я нашел у себя на письменном столе длинный опросный лист от биржи труда. «Подача ложных сведений преследуется судами военной администрации». Теперь у них есть новый хозяин. Я так и знал, что все это будет сохранено, уж больно удобный инструмент. Правительства сменяют друг друга, как членики ленточного червя; но их голова, их умопостигаемый характер остается прежним. Каждое новое пристраивает ряд новых камер к существующей тюрьме. Искусство государственного управления все более сводится к умению при всем при том создавать иллюзию свободы, а следовательно, главным средством наряду с полицией становится пропаганда. Предшественник неизменно оказывается дьяволом; будущее же будет блистательно.
Кирххорст, 5 сентября 1945 г.
Деяния Апостолов 23, 5. Представ перед судом синедриона в качестве обвиняемого, Павел ловко вызвал раздор между фарисеями и саддукеями. Это действия человека, который умеет воспользоваться правым и левым подходом — человек, знающий политические реальности. Для сравнения — слова учителя по поводу динария кесаря: он снимает сомнения своим решением. Так ведет себя тот, кто приходит свыше и проходит сквозь реальные факты. Однако основоположник не может обойтись без священников, дух без рук.
Сон Петра о животных значителен тем, что он идет против естества. Он совершенно противоречит тому простому и понятному характеру этого апостола, каким он описывается в Евангелии. Только внешние детали соответствуют ему, поскольку отражают образный мир рыбака. Мне сразу вспоминаются платки, на которых перед харчевнями приморских городов можно видеть разложенные устрицы и других морских животных.
Этот сон имеет огромное значение не только для истории религии, но и для каждого отдельного человека. Когда мы хотим приблизиться к неприятному для нас человеку, этому должно предшествовать внутреннее усилие. Мы должны преодолеть отвращение, переварить то, что нам противно. Если уж Петр, смолоду приученный к строжайшему соблюдению закона кошер-ности, преодолевает себя до такой степени, чтобы есть скорпионов, то здесь мы видим чудо. Это не прогресс, не развитие, не акт просвещения, а пример мутации, прыжок, преодолевающий колоссальные пропасти и бездны. Сегодняшний европеец находится в том же положении: и если тогда это была пропасть закона, то теперь это ужасное отчуждение, вызванное ненавистью и стародавним историческим разделением.
Кирххорст, 6 сентября 1945 г.
Подобно тому как, согласно Гераклиту, значение незримой гармонии важнее видимой, так и тайное насилие страшнее открытого.
Подсолнухи, черно-желтые сосуды, из которых сочится чистый нектар. Огненный венец окружает своим полыханием черный кружок, по которому опьянело тычутся туда и сюда пчелы, в то время как вокруг сыплется золотистая пыльца. Их теплое, царственное благоухание доводит до умопомрачения, словно разум растворяется в стихиях. Как третий цвет — цвет облачения — сюда добавляется светлая голубизна осеннего зенита.
Среди почты, количество которой все нарастает, лежит письмо Карло Шмида,[99] который стал министром по делам церкви Южного Вюртемберга. «Горький хлеб», — как он пишет. Так же, как из каждого такого письма узнаешь заодно о том, кто еще выжил, так и из этого узнал про Гёпеля. Впечатление, как будто постепенно складывается новое общество после землетрясения или чумы.
Продолжал Тальмана де Рео. Ну и черный же юмор был у одного советника счетной палаты, который в своем завещании распорядился, чтобы в его похоронах участвовали монахи нищенствующего ордена, которые должны были идти за гробом с громадными восковыми свечами, заранее купленными для этой цели завещателем. Его желание было исполнено, и во время панихиды эти свечи вдруг взорвались и из них посыпались ракеты и петарды, с таким ужасающим треском разлетевшиеся по церкви, словно черт явился по душу этого доброго человека. Должно быть, он был родоначальником тех нигилистов, которые впоследствии так размножились. В «Идиоте» Достоевского можно найти образчик такого человека в лице студента Ипполита.
А чисто сатанинский характер Тальман нарисовал в образе некоего шевалье д'Андриё. Он похвалялся тем, что уложил на дуэлях семьдесят два противника. Иногда он обещал уже поверженному противнику сохранить ему жизнь, если тот отречется от Бога, а затем убивал. По его словам, он поступал так ради удовольствия одним ударом погубить душу и тело.
Этот Андриё однажды, после взятия какого-то замка, бросился преследовать там девушку, желая изнасиловать. Когда он отрезал ей путь, она выбросилась с башни на двор. Он спустился вниз и удовлетворил свою похоть на трупе. Поскольку он, как наивно замечает Тальман, впридачу был еще и вором, то в один прекрасный день его повесили.
Кирххорст, 9 сентября 1945 г.
Ночь провел с Товарищами Бездонного Болота. Там были и альтнеротцы[100] (Alte Nerother). Мы отправились туда на велосипедах вдвоем со Шмицем, пришлось высадиться в зарослях. Они ждали в старом железнодорожном вагоне, который сами затащили в недоступное место, там собрались бывшие студенты Ганноверской технической школы и Геттингенского университета, которые с тех пор успели повоевать в авиации, на подводных лодках или в других войсках. Умы техников меняются; они начинают мыслить более гибко, уверенно и все опаснее. Тут на ночном торфянике они колобродили, точно «Древние вакханты», ставшие предшественниками старых «Перелетных птиц». Мы пили свекольный шнапс и пели песни из книжки, отпечатанной издательством «Ландскнехт» в Виттингене. И тут на болоте много чего ожило.
Чтение: альбом церковного округа Бухведель «Spezialia über die Gemeinde Kirchhorst».(Отдельные подробности о природе Кирххорста (лат., нем.)) Суперинтендант одолжил мне его почитать.
В 1625 году растет счет за вино для причастия, «потому что так много больных по домам, среди рейтаров(Рейтары — вид тяжелой кавалерии в европейских армиях в XVI–XVII вв) тоже, где есть больные и здоровые». Они принадлежали к вторгшемуся тогда Веймарскому войску.
На следующий год упоминаются императорские войска, эти разграбили церковь и дом священника. В следующем году счет за «колокольную смазку» подскочил вдвое против прежнего, «потому что приходилось много звонить по покойникам» вследствие нападения шведов, которые стояли лагерем под Вольфенбюттелем и Зарштетом; их налеты назывались «шведской охотой». В тот год снова был разграблен дом священника, причем вынесли все до последней кафельной печки.
Но кажется, что округа быстро оправилась после пережитых невзгод, так как в 1651 году происходило освящение нового дома священника при участии французских поваров. Надпись над дверью гласила: «Pestis, bella, fames absint, pax vivida vivat. Ao. Dni. 1651 w.(Да сгинут чума, война, голод, да здравствует мир (Ao. Dni, 1651) (лат.)) И этого дома тоже больше нет.
Французская революция отчасти тожедоплеснулась до деревни, поскольку крестьяне отказались держать у себя и кормить собак и лошадей своего патрона во время его приездов на охоту, что входило в число обложений. Их быстро привели в чувство, и они должны были на коленях просить прощения у господина Крам-ма, обещая, что исправятся, его семье до сих пор принадлежит патронат над деревней.
В конце XVIII—начале XIX века тут побывала супруга геттингенского професора Шпангенберга, приезжавшая навестить своего брата Томаса Людвига Вер-са, который был другом Гёльти и одним из основателей союза «Хайнбунд».(Гёттингенский кружок поэтов (1772–1774), почитателей Клопштока) Она написала об этом: «Я поразилась культуре здешних крестьян. У них есть такие знания, которых я у них не ожидала и которые, однако, не нарушают простоты нравов». К этим годам относятся и красивые надгробия, которыми я часто любовался.