– Есть приказ передать груз согласно ордеру на получение, подписанному рейхсфюрером, – Хартенштейн ни слова не солгал, такое распоряжение он действительно получил.

– Прочтите, – и Ховен сунул ему в руки непромокаемый пакет.

Вернер принял пакет, осторожно развернул. Света было достаточно, и он стал читать.

– Хорошо. Когда начнем выгрузку? – в приказе все было в полном порядке, и у Вернера не имелось ни малейшего повода перечить. Да ему самому до смерти хотелось избавиться от лишнего балласта, занявшего половину продовольственного отсека, и мало ли что там может быть? Хартенштейн теперь ожидал чего угодно.

– Никакой непосредственной выгрузки! Вам придется доставить контейнеры прямо сюда вместе с лодкой! Это не обсуждается, – последние слова Ховен произнес даже ласково.

– Вы совсем с ума спятили! Куда, сюда? У меня не прогулочный катер и даже не торпедный! У меня подводная лодка класса IX–C, дальнего радиуса действия, полтораста тысяч тонн, почти восемьдесят метров в длину, вы представляете, что это такое?! Какое ей нужно место для маневра?! А промеры глубин, а рельеф дна?! И вы желаете, чтобы я протащил такую махину в игольное ушко?! – Хартенштейн захлебнулся в возмущенном крике, так был взбешен.

– Я попрошу умерить ваши вокальные способности. Здесь жуткое эхо, – спокойно ответил ему Ховен, язвить он умел, пожалуй, не хуже капитана. – Для нас с Медведем доставленный груз не составляет тайны и не будет отныне неизвестным для вас. Иначе, капитан Хартенштейн, выйдет неравная доля ответственности… Все одно вам придется подписывать акт передачи, – при этих словах Ховен слегка сморщился, будто откусил от лимона. – Так вот. Ваши контейнеры – золотой запас, его некоторая часть, принадлежащая непосредственно партии. Слитки по килограмму с клеймом рейхсбанка. Их следует затопить здесь и в месте, которое я вам укажу. И никаких перегрузок у всех на виду не будет. Более того, в операции не примут участие члены вашего экипажа. Их задача лишь помочь провести лодку в секретное убежище. Только вы, я, Медведь и еще двое из моей личной охраны.

– Это немыслимо! – опять возопил капитан, понимая уже, что все его возражения обречены. – Одно то, что я вообще доставил свою лодку по назначению, есть чистейшее везение. Сквозь льды, без развернутой карты навигации. Мы сто раз могли погибнуть. И вот теперь, когда мы выполнили задачу и уцелели… Я, извините, морской офицер, а вы, Ховен, – дилетант и не понимаете всю опасную глупость вашего требования.

– Очень может быть. Зато вопреки данному приказу самовольно не топлю гражданские корабли, а после не смываюсь с позором, – задушевным голосом, опустившимся до нежного шепота, произнес в ответ гауптштурмфюрер. И нагло уставился на Вернера, глаза в глаза.

– Да как смеешь ты, штабная крыса! Я… я… от самого папы Деница!.. – одной рукой Хартенштейн рвал на груди застежки неуклюжей шубы, другой пытался нащупать кобуру с табельным пистолетом. – Спустя четыре дня! Только четыре дня! Семнадцатого сентября – Рыцарский Железный Крест! По-твоему, это за прогулочное корыто? За храбрость и доблестную службу рейху! К черту «Лаконию» и тебя, дерьмо собачье, вместе с ней!

– Вот и чудно! Мы еще не пили на брудершафт, а уже перешли на «ты». Все же попрошу соблюдать субординацию. – Ховен и бровью не повел, лишь сделался еще более монументально-спокоен. Поиск кобуры его нисколько не напугал, а вопли обиженного капитана и того менее. – Раз вы отмечены Рыцарским Крестом, тем паче для вас составит сущий пустяк выполнить мое задание. Не стоит кипятиться и набивать себе цену. Если желаете, я отмечу в рапорте ваш секретный вояж как особо опасную операцию. И второй Крест будет не за горами.

– Плевал я на вас и на ваши Кресты, – уже спокойней, но все равно сквозь зубы прошипел Хартенштейн. – Свои я привык добывать в бою.

– Вы правы, капитан, и, наверное, заслуживаете какой-нибудь дурацкой сентиментальной похвалы. Но здесь у нас не бой, здесь гораздо хуже. И самое последнее дело, какое вы можете натворить, – это поссориться лично со мной. Вы в свою очередь и понятия не имеете, что именно затевается в этом месте и для чего оно нужно. А пока, советую, осмотритесь с нашей помощью, мы готовы оказать любое содействие, лоции же сможете получить на базе. И если их окажется недостаточно, мы произведем дополнительные замеры глубин. Я вас не слишком тороплю, но и вы усвойте одну простую вещь – здесь, на этой базе, все произойдет, только как и когда я сказал, и любые споры единственно впустую потратят ваше время.

Так и произошло. Следующие несколько дней Хартенштейн оказался занят по горло. Все лоции ни к черту не годились, да и производил те измерения радист Геделе, и, видно, спустя рукава, а может, ничего не смыслил в порученном деле. Но, к чести гауптштурмфюрера надо было сказать, что помощь он действительно оказал всю возможную. Вплоть до регулярного подвоза горячих обедов прямо в ледяную пещеру, и даже пожертвовал знаменитый патефон из радиорубки для увеселения.

И вот день настал. Капитан Хартенштейн занял место на мостике, готовый к любым неожиданностям, Мельман лающими выкриками передавал его приказы команде, работа началась. Пару раз все-таки царапнули правым бортом при вхождении, но повреждения оказались мелки, не стоили внимания. Шли на самом тихом ходу, включив на полную мощность прожекторы, хорошо еще, что Ховен додумался выставить освещение на строительной площадке. Метрах в тридцати от края платформы плавучего крана Хартенштейн застопорил двигатели. И отдал приказ экипажу грузиться в шлюпки. К нему навстречу уже спешил крошка катер с Медведем-Марвитцем у руля.

Хартенштейна доставили на причал. Здесь его поджидал гауптштурмфюрер вместе с двумя другими своими охранниками. И опять, как не раз уже случалось за эти дни, личная команда Ховена произвела на него тревожное и загадочное впечатление. Медведь еще куда ни шло, но вот девушка-китаянка, коротко остриженная, очень молчаливая особа, и старый его знакомец по столовой, весельчак по кличке Волк, задорный молодой парень, меньше всего на свете годились на роль телохранителей. А все же по всему было видать, что им-то Ховен доверял, как никому другому, и вся троица по совсем уже непонятной причине чуть ли не молилась на своего гауптштурмфюрера и предводителя.

– Уф! Еле забрались, ну и ну! – капитан демонстративно вытер лоб, холодный и ничуть не вспотевший. – Теперь Мельман, мой помощник, со свету сживет. А как же, кровная обида! Я здесь, с вами, а его, как щенка, на берег, кормить команду гороховой кашей. Представляю, как стану выбираться назад. Развернуться почти негде, дать задний ход – чистое самоубийство.

– Это не так важно, капитан. За виртуозную работу примите благодарность, а лодка ваша может найти стоянку и здесь. До дальнейших распоряжений, – милостиво заметил ему Ховен. За эти дни Вернер привык уже, что в устах гауптштурмфюрера подобные сухие слова служат верхом человеческого одобрения и похвалы. Если не бросил в лицо откровенную мерзость, уже было хорошо и свидетельствовало о приятном расположении духа милейшего Лео.

– Гхм! Да не хотелось бы! Ребятам вряд ли понравится в тутошней крысиной норе. Каждый раз отсюда выбираться на белый свет, так не наездишься. И без того просидели взаперти достаточно, который месяц благодаря вам кочуем без конкретной цели.

– Поставьте вахту, а экипаж до поры разместится на базе. Только помните, капитан, здесь вам не Лориан, и безобразий я не допущу. Внушите это вашим молодцам, иначе им придется иметь дело с моей охраной, и хорошо еще, если с одним Волком. Он будет за вас ответственен.

– Мы не головорезы с большой дороги, чтобы вы себе там не навоображали, – недовольно пробурчал Хартенштейн. А про себя усомнился, как это Волк, не самого могучего телосложения парнишка, сумеет обуздать при случае его банду. Впрочем, не его это проблемы, а Ховену так будет и надо, раз не желает принимать боевой экипаж всерьез. – И вообще, забирайте поскорее ваше «золото Рейна», не морочьте мне голову.