Что больше всего поражало полковника (в то время еще майора), так это обстановка. Во всех этих злачных «катранах» как будто шла съемка кино под руководством одного и того же режиссеpa. В Болгарии Владимир понял, что подобное происходит и в Монте-Карло, и в Лас-Вегасе, и в Атлантик-Сити, игорные страсти присущи любому человеку, они интернациональны.

Неделя, проведенная с женой и дочкой на заграничном курорте, уже начала тяготить полковника. И не потому, что он не любил свою семью или денег было в обрез, ничего подобного. Дарью Васильевну, жену, Христофоров очень любил, бывая в различных командировках (последнее время в основном это были «горячие точки»), очень скучал по своим родным, мечтал вот так вот отправиться куда-нибудь всем вместе, отдохнуть. С деньгами тоже был полный порядок, начальство в этот раз не поскупилось. Вот только оказалось на самом деле, что сытая размеренная жизнь, утренние прогулки у моря, посещение ресторанов, саун, аквапарка, тренажерного зала и ночных клубов сильно утомили его. Полковник уже рад был бы вернуться в управление, заниматься чем угодно, даже бумажной работой, лишь бы поскорее оказаться при деле.

Посещение казино, а именно такую мысль высказала Ольга, Владимир Николаевич, к явному недовольству жены, не отверг на корню. Немного поразмыслив, он согласился с дочерью. Все-таки хоть какое-то разнообразие.

Крупье, стройный молодой человек в белоснежной рубашке, черном шелковом галстуке-«бабочке» и алой жилетке, с непроницаемым лицом и безукоризненным английским, после каждого запуска шарика делал свои объявления.

Христофоров за пять минут проиграл полсотни долларов и решил больше судьбу не искушать. Со вздохом он поднялся из-за стола, уступая «счастливое» место другому жаждущему. Но вдруг заметил, что его женщины не последовали за ним, обе с азартом расставляли цветные кругляшки фишек на игровые клетки.

Перед Дарьей выстроились две небольшие стопки двадцатидолларовых шайб, Ольга от матери не особо отставала. Но все свои фишки она складывала в одну стопку, воздвигая серьезный небоскреб. Лица обеих женщин светились неподдельным восторгом, и Владимир уже пожалел, что согласился на провокационное предложение дочери, запоздало вспоминая, что игорная мания сгубила множество человеческих душ, и даже Достоевский Федор Михалыч не избежал печальной участи.

«Ладно, пока пусть играют, – великодушно решил полковник. – Как только начнут проигрывать, я это дело тут же прекращу».

Владимир Николаевич взглянул на циферблат наручных часов, в окошечке, где обозначались числа месяца, сменилась цифра. Еще один день закончился, а смежники снова не дали о себе знать.

Христофоров направился в биллиардную. Шары он гонял все-таки немного лучше, чем расставлял фишки.

«Вот уж действительно говорят, что хуже нет ничего, чем ждать и догонять», – мысли контрразведчика вертелись в одном ключе.

Если на южном побережье Черного моря поздняя осень еще не особо стремилась войти в свои права, балуя местных жителей теплыми и тихими погодами, то совсем другое происходило на противоположной стороне. Могучие волны с яростью обрушивались на берег, как всесокрушающий таран, били и били по бетонным молам, волноломам и причалам.

Время от времени серое небо разверзалось холодным секущим дождем.

Небольшой бар «Трюм», возведенный прямо на пляже, среди бетонных кубов волнолома, в такую погоду обычно пустовал. Но хозяин держал это заведение в постоянной готовности по множеству причин. Если летом и так не было отбоя от клиентов, то все остальное время бар приглашал любителей экзотики на берегу моря, да и кухня баловала гурманов. Кроме того, бар был перспективным местом для ценителей конфиденциальности ввиду отдаленности от города. Поэтому сюда частенько наведывались влюбленные «богатенькие Буратино», «деловары», решающие свои проблемы с партнерами и конкурентами. И, конечно же, братва. По общему договору «Трюм» считался зоной, свободной от насилия. В просторном зале со стенами, обшитыми корабельными досками, на которых были установлены бутафорские иллюминаторы, висели ярко-красные спасательные круги, оранжевые водолазные скафандры и прочие атрибуты морской романтики, за сдвинутыми столами заседали современные Бени Крики и Леньки Пантелеевы, отмечающие свои маленькие праздники. Здесь всегда было тихо, чинно и без кровопролитий.

Сегодняшний день был одним из серии дней, которые еще с незапамятных времен называли «когда хозяин и собаку на двор не гонит». Но обслуга ошиблась в своих предположениях, во второй половине дня на стоянку перед баром въехал темно-серый угловатый джип «Чероки», из салона которого выбрались двое крепких мужчин. Один был одет в черную кожаную куртку, второй был в длинном пальто кофейного цвета.

Всезнающий, глазастый и в то же время неразговорчивый бармен сразу же узнал в верзиле, упакованном в кожу, владельца джипа и по совместительству лидера одной из преступных группировок, контролирующей добрую часть Черноморска, большого портового города. В уголовном мире этого авторитета звали Сервант, паспортное имя – Севрюков Сергей Васильевич. Его спутника бармен также признал, в отличие от Серванта он не был так широко известен, но те, кому это надо было, знали старшего следователя Управления по борьбе с организованной преступностью Николая Ильченко. Ничего удивительного в подобном тандеме не было, власть уже давно сплелась в один клубок с преступностью, и милиция, будучи ничем не хуже других ветвей власти, грешила связями с криминалитетом.

Так что встреча лидера криминального сообщества и старшего следователя в глазах братвы не являлась чем-то предосудительным, скорее наоборот. И если следовало кому опасаться, так уж наверняка следаку служб внутренней безопасности. Но для слежки за возможными коррупционерами погода была не фонтан, даже запротоколируй этот факт УСБ, у Ильченко и на этот случай была отговорка: ни много ни мало – встреча однополчан. И авторитет, и следователь в свое время служили в бригаде морского спецназа, Сервант был мичманом, а Ильченко проходил в его взводе срочную службу старшим матросом.

Мужчины в бар не пошли, а направились к Т-образному волнолому. Огромные волны, налетая на бетонную площадку, обрушивали на волнолом тонны соленой морской воды, которая уже в следующее мгновение вновь неслась к берегу со скоростью поезда. Попади под такой поток, обязательно с ног сшибет, да еще и в море сбросит.

Мужчины на волнолом не пошли, остались на берегу, подставляя лица под секущие холодные брызги. С этого места бывшие боевые пловцы находились в близости к родной стихии, созерцание которой нет-нет да и всколыхнет память, вытащив наружу отрывки воспоминаний о службе, лучшем времени в жизни каждого мужчины.

Ильченко закурил и, спрятав тлеющую сигарету, вопросительно взглянул на Серванта:

– Ну, и что ты думаешь?

Уголовный авторитет внимательно изучал кромку берега, где кипящая от шторма вода с остервенением и воем грызла песчаный пляж.

– Думаю, что это золотое дно, – ответил Севрюков.

– Какое дно? – не понял старший следователь, делая очередную затяжку.

– А вот какое. Каждый год (осенью) море смывает сотни тонн пляжного песка, и каждый год (весной) мэрия выделяет деньги на новый песок. А вот в этом-то и заключается вся прелесть. Как проверить, сколько песка в действительности насыпали? Море ведь его постоянно смывает. При этом, если насыпали только половину, уже экономия получается не только на самом песке, но и на топливе для грузовиков, которые должны его возить. Эльдорадо, твою мать, – искренне восхитился авторитет, – вот бы нам присосаться к этой золотой титьке. Не хочешь?

– Нашел о чем вздыхать. Тебе мало врагов, решил еще одного тигра за усы подергать? Ты лучше думай, как быть со взрывом на базе отдыха футбольной команды «Маяк». Ведь за один раз полсотни чеченов зажмурили и с добрую дюжину контуженных осталось.

– Да я-то здесь при чем? – Сервант невозмутимо пожал плечами. – Меня ваши целый месяц тягали, хотели навешать этот порожняк. Ага, счас, у меня и у моих хлопцев железное алиби. Все вместе находились на другом конце города, у Лома была эта, типа, ну как его – помолвка. Так что, гражданин начальник, мы чисты, как девственники в бане.