Недели ей явно не хватит. Значит, надо набраться смелости и противостоять не только Майлсу Рэдберну, но и Сильване Эрим. Она не должна позволять себе расслабляться даже под сильным психологическим воздействием откровенности Нарсэл. Не надо обольщаться сочувствием импозантного доктора Эрима. Лучше всего держаться подальше от них от всех и держать свои чувства в узде до тех пор, пока она не узнает достаточно, чтобы действовать… если хоть какие-нибудь действия были еще возможны.

В углу комнаты на стуле пошевелилась, устраиваясь поудобнее, всеми забытая Ясемин. Белая кошка довольно замурлыкала, еще раз заявив о своих правах на комнату Анабель.

Проснувшись утром, Трейси обнаружила, что нога немного побаливает, но аккуратная повязка Нарсэл не сползла, и неудобства, связанные с раной, уже не казались существенными. Трейси с нетерпением ждала поездки в Стамбул. Ей очень хотелось хоть на какое-то время покинуть дом, таивший в себе так много зловещего.

Одевшись к завтраку, Трейси Хаббард направилась к лестнице. Дверь в кабинет Майлса была приоткрыта, и она решила поговорить с ним до его отъезда. В кабинете никого не оказалось. Двери на балкон были тоже открыты, и по холодной комнате гулял свежий утренний ветерок. Трейси посмотрела по сторонам и заметила на полу несколько листов бумаги, которыми играл ветерок.

Она вошла в кабинет, чтобы подобрать их, и изумленно замерла, когда увидела, что творится под длинным столом, куда она вчера сложила рассортированную по разделам рукопись книги Рэдберна. Страницы рукописи и рисунки валялись как попало. Хаос снова поглотил порядок.

Должно быть, это натворил ветер, подумала Трейси и пошла закрывать двери. Но, закрыв их и внимательно оглядев тихую и спокойную комнату с заваленным бумагой полом, она поняла, что никакой ветер не мог сделать это, да еще в одной, определенной части кабинета. Это было тем более странно, что высокая куча неразобранных бумаг на столе осталась нетронутой.

Может, это сделал сам Майлс Рэдберн в минуту гневного нетерпения, подумала Трейси, чтобы заставить ее выйти из себя и уехать? Но этот поступок никак не соответствовал тому, что она знала о Майлсе. Такие натуры никогда не действуют исподтишка. И Рэдберн никогда не унизится до таких грязных трюков. В том, что произошло в кабинете, просматривался злой и жестокий умысел. Но кто же, кто это сделал? Конечно, не робкая и застенчивая Халида. И не Нарсэл, в которой она видела союзницу после вчерашнего вечера. Хотя временами Трейси и казалось, что турчанка способна на жесткость… И, вне всяких сомнений, Сильвана Эрим никогда не сыграет такую злую шутку. Но тогда кто же?

Может быть, Ахмет? Дворецкий ходит бесшумно, как тень, и помнит, что она знает о нем больше, чем ему хотелось бы. Может, это его маленькая месть ей? Нет, пожалуй, это походило больше на предупреждение и даже угрозу. Создавалось впечатление, что кто-то недвусмысленно говорил ей: «Прекрати притворяться, что работаешь, и убирайся отсюда».

Трейси сжала губы, вышла из кабинета и спустилась по лестнице. Сейчас, когда дом заливал яркий солнечный свет, он казался уже не страшным, а злым. Нет, ее так легко не остановить, решила Трейси. Как только она вернется домой после поездки с Нарсэл, немедленно все разложит заново, как будто утреннее происшествие – не что иное, как безобидная шутка.

Спустившись на второй этаж, Трейси услышала в столовой звуки голосов. Она быстро, подталкиваемая силой собственного негодования, вошла в комнату. Трейси надеялась найти там завтракающего Майлса Рэдберна, но художника за столом не оказалось. За столом сидели только Нарсэл с братом и о чем-то серьезно беседовали по-турецки. На звук шагов Трейси они оба удивленно подняли головы, и это удивление подсказало ей, что вид у нее был воинственный.

– Я только что была в кабинете мистера Рэдберна, – сообщила Трейси Эримам, – и обнаружила, что вся моя вчерашняя работа пошла насмарку. Вы не видели мистера Рэдберна? Мне бы хотелось узнать, известно ли ему о том, что кто-то похозяйничал в его кабинете? Кто мог это сделать, как вы думаете?

Брат с сестрой обменялись быстрыми многозначительными взглядами, значение которых Трейси не смогла понять.

Доктор Эрим встал, чтобы усадить Трейси за стол. Трейси заметила, что он уже не был похож на того сочувствующего человека, который привел ее домой вчера вечером после происшествия в развалинах. Его черные глаза пылали, взгляд был напряженным и каким-то неловким. Несомненно, что-то произошло! Трейси стало не по себе, но она села за стол.

– Что случилось? – спросила она. – В чем дело? Нарсэл первой пришла в себя.

– Вы захватили нас врасплох, мисс Хаббард. Я понимаю вас. Обидно, когда работа идет насмарку. Мы тоже шокированы этим.

Мюрат Эрим не воспользовался, однако, подсказкой сестры. Хотя он и не закончил завтракать, не сел вновь за стол.

– Может, будет лучше, мисс Хаббард, если вы сразу же вернетесь домой? – напрямик заявил он ей. – Судя по всему, в Турции вас ожидают одни неприятности.

– Но почему я должна возвращаться домой? – спросила Трейси, испуганная такой резкой атакой. – Я не спорю, эта злая шутка вывела меня из равновесия, но я сделаю все заново. Если целью этой злой шутки было заставить меня все бросить и уехать домой, шутник просчитался.

Доктор Эрим аккуратно и неторопливо положил на стол салфетку, заметно стараясь взять себя в руки, поклонился и, не ответив гостье, вышел из столовой.

Трейси изумленно повернулась к Нарсэл.

– Что я такого сделала? Почему он так разозлился?

Турчанка ответила не сразу. Молча Нарсэл нагнулась над тарелкой, на которой лежала булочка, разломила ее и медленно намазала маслом. Халида подала завтрак Трейси. Трейси ждала, пока служанка уйдет. Пауза в разговоре помогла ей: в ее голове начала складываться ясная картина.

– Вы рассказали брату, что произошло вчера в развалинах дворца? – напрямик спросила она Нарсэл. – Вы сказали ему, что я слышала там?

Нарсэл встрепенулась.

– Нет… нет, я ничего ему не рассказала. Его беспокоит совсем не это. Пожалуйста… не обращайте на него внимания. У моего брата нередко бывает плохое настроение. Иногда он сердится на меня, иногда на Сильвану или на слуг. Его хмурость еще ничего не значит. Как вы могли сами убедиться, он несчастный человек. После смерти нашего старшего брата на нас со всех сторон посыпались беды и несчастья…

И она растерянно замолчала, будто не зная, до какой степени может открыть Трейси правду, потом решилась и отбросила всякую осторожность.

– Согласно турецким законам, имущество, которое остается после смерти человека, должно быть поровну разделено между членами его семьи. То есть яли должно быть поделено поровну между Сильваной, мною и Мюратом. Однако Сильвана опередила всех. Еще при жизни нашего старшего брата она построила киоск, оформила его на свое имя и захватила большую часть имущества, вложив деньги в свой бизнес по продаже сувениров за границу. Остальное досталось ей в виде денег и драгоценностей. Кроме дома, нам с Мюратом почти ничего не осталось. Поэтому сейчас мы во многом зависим от Сильваны, а она крепко держит кошелек в своих руках. Мой брат не из тех людей, которые смогут жить счастливо и принимать то, что по праву должно принадлежать ему, из рук этой француженки в виде подачек. Так что у него серьезные причины для гнева.

– Я могу понять его чувства, – кивнула Трейси, – но мне все равно не понятно, почему он сердится на меня.

Нарсэл тяжело вздохнула.

– Я вас уверяю, он не хотел показаться вам негостеприимным хозяином, мисс Хаббард, – но не справился со своим волнением. Пожалуйста, простите нас и наслаждайтесь своим завтраком.

Трейси молча выпила кофе с булочками, а Нарсэл молчала, не стараясь больше завязать разговор. Этим утром она была задумчивой и тихой. Было похоже, уже жалела, что так разоткровенничалась с Трейси вчера вечером.