Мыслящий камень. Владимир Ильич Ленин (Ульянов)
Год от Рождества Христова 1887, апрель, числа 10-го. Санкт-Петербург, жандармское управление.
Одетый в легкий, удобный пиджак и светлые панталоны энергичный господин прошелся по кабинету и устремил взгляд проницательных серых глаз на подследственного. Аккуратно расчесанные русые волосы следователя открывали высокий лоб, в уголках волевого рта пролегли две насмешливые складочки, от бритого, с ямочкой подбородка так и веяло самоуверенностью.
– Ни о каких лицах, а равно ни о называемых мне теперь Андреюшкине, Генералове, Осипанове и Лукашевиче никаких объяснений в настоящее время давать не желаю, – упрямо повторил подследственный.
– Ну что же Вы мне, милостивый государь, Александр Ильич, голову-то морочите? – устало спросил следователь.
– Ежу же понятно, что они Ваши сообщники. Взяли их с поличным – это раз. Сами они признались во всем – это два. И Вас, милейший, как организатора и зачинщика с радостью выдали. Это три. А Вы, Ульянов, мне тут в благородство играете. Нехорошо, право слово, с Вашей-то стороны. Интеллигентный человек, потомственный дворянин. Что Вы ваньку валяете? Не путали б, сказали все, как есть.
– Иван Дмитриевич, а может, его того… – подал голос невысокий плотненький коротышка в форме капитана жандармов.
– Хватит уже Вашего «того»! – резко повернулся к нему следователь. – Скольких ваше ведомство по этому пустяковому делу привлекло? Около двухсот, если не ошибаюсь. Вот уж воистину, борясь, помогаете! Не похвалят за это дело графа Толстого, ох не похвалят, Никифор Фомич. Товарищ Сената обер-прокурор Хвостов уже бучу поднял. Благо, газетчики ничего не пронюхали.
– Дело Ваше, господин статский советник, – проворчал жандарм. – Вы у нас по особым поручениям чиновник…
– Ну-с, – Иван Дмитриевич вновь обратился к Ульянову, – чем Вам со товарищи государь помешал? Только не запирайтесь, Александр Ильич, не запирайтесь, Вина-то ваша уже доказана. Еще одно первое марта ведь готовили.
Подследственный гордо вскинул голову и отрывисто произнес:
– Я народоволец и отрицать свое участие в покушении не намерен! В борьбе с революционерами правительство пользуется крайними мерами устрашения, поэтому и интеллигенция вынуждена прибегнуть к форме борьбы, указанной правительством, то есть террору. Что касается моего нравственного и интеллектуального участия в этом деле, то оно было полное, то есть все то, которое дозволяли мне мои способности и сила моих знаний и убеждений. На иные же Ваши вопросы отвечать не намерен.
– Глупо, – прокомментировал Иван Дмитриевич. – Крайне глупо с Вашей, Ульянов, стороны признавать свое участие в народовольчестве. После убийства Александра II за сие полагается смертная казнь.
– Среди русского народа, – заявил Ульянов, – всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело. Таких людей нельзя запугать чем-либо.
– Какие пафосные речи, – усмехнулся в своем углу Никифор Фомич. – Уж не партийную ли программу Вы нам тут цитируете? Достойное поведение для юношей бледных, со взором горящим.
– А ведь умный человек, – вздохнул статский советник. – Гимназию закончили с золотой медалью, такую же медаль за лучшую студенческую работу получили. Бутлеров, Вагнер, Менделеев – все они на Вас едва не Богу молятся, блестящее научное будущее пророчат. А Вы…
Иван Дмитриевич вздохнул и махнул рукой.
– Не сваришь с Вами каши, Александр Ильич. Увести!
Такой или примерно такой разговор происходил или мог бы произойти между подследственным Ульяновым Александром Ильичем и следователем, ведущим дело о подготовке покушения на императора Александра III, намеченного на 1 марта 1887 года.
Дело «Второго 1-го марта» не получило широкой огласки, однако же аукнулось России так, как никто тогда не мог предполагать. Один из основных обвиняемых по делу, осужденный к смертной казни, был старшим братом Владимира Ильича Ленина (Ульянова).
В. И. Ульянов
Сведения о нем в энциклопедических изданиях даются весьма скудные, упоминается он в основном в связи с младшим братом Владимиром. Такое положение вещей не удивительно, поскольку ничего особо выдающегося за 21 год жизни совершить Александр Ульянов не успел.
«Ульянов Александр Ильич (1866, Нижний Новгород – 1887, Шлиссельбургская крепость) – народоволец. Род. в семье преподавателя гимназии. Старший брат В. И. Ленина. В 1883, окончив Симбирскую классическую гимназию с золотой медалью, Ульянов поступил на естественное отделение физико-математического ф-та Петербург. ун-та. Проявил большие способности к научной работе, был избран секретарем научно-лит. общества ун-та.
Активный участник студенческого рев. движения, Ульянов разделял взгляды социал-демократов, но полагал, что в России для них время еще не настало. В 1886 стал членом террористической фракции „Народной воли“, для к-рой составил программу. В 1887 его арестовали после неудачной попытки убийства Александра III. Вместе с другими участниками покушения был судим и повешен» (А. П. Шикман. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.).
В последние годы жизни Александр был с Владимиром не в самых лучших отношениях, однако печальный конец старшего брата, бывшего некогда примером и кумиром, видимо, заставил Владимира Ульянова задуматься о том, за что тот отдал жизнь. Буквально через несколько лет после его казни Владимир Ульянов сблизился в Петербурге с революционерами народнического, террористического толка, и он далеко не сразу пришел к тому учению, которому последователи дали его имя.
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич родился в городе Симбирске 10 (22) апреля 1870 года. Это был третий ребенок в семье Ильи Николаевича и Марии Александровны Ульяновых. Всего у них было шестеро детей.
В жилах Владимира текла шведская, русская, еврейская, калмыцкая и бог знает какая еще кровь, однако же по культуре и нравам Ульяновы были русскими. Илья Николаевич, человек глубоко религиозный, очень много сделал для народного образования в Симбирской губернии и закончил свою жизнь директором народных училищ, в чине действительного тайного советника, был награжден несколькими орденами и возведен в потомственные дворяне. Таким образом, борец за права пролетариата, противник дворянства и буржуазии Владимир Ильич Ленин сам происходил из гонимого им сословия.
Учился Владимир хорошо и в 1887 году закончил гимназию с золотой медалью. В его аттестате была только одна четверка – по логике, напротив же остальных предметов гордо красовались пятерки. Очень много дало ему и домашнее образование. Ульянов свободно говорил на немецком, французском языках, немного хуже на английском и понимал итальянский.
После гимназии Владимир поступил в Казанский университет, откуда был исключен с формулировкой «за вольнодумство». С таким волчьим билетом принимать в другие учебные заведения его не желали. Припомнили ему и казненного брата-революционера.
Казалось бы, дорога в жизнь для него закрыта, пора опускать руки, но не таков был Владимир Ульянов. Все, кто сталкивался с ним, отмечали его потрясающее упорство и целеустремленность. Вот, например, что писал о нем Виктор Чернов в связи с его смертью: «Воля Ленина была сильнее его ума. И потому ум его в своих извилинах и зигзагах был уродливо покорен его воле. Ленина чаще всего воображали слепым упрямым догматиком; но он был догматиком лишь постольку, поскольку отсутствие творческого гения неизбежно приковывало его к какой-либо из готовых теорий; раз взявшись ее защищать, он, конечно, не уступал ни пяди врагам. Но он вовсе не был догматиком по натуре, он влюбился не в стройность и симметрию головного творчества, а лишь в успех на арене политической и революционной „игры“, где надо поймать момент и сорвать банк. И потому он охотно становится эмпириком, экспериментатором, игроком. Отсюда же и его оппортунизм – черта, совершенно не мирящаяся с настоящим догматизмом. Его ум был покладист, эластичен и изворотлив. Он послушно становился на запятках воли. Воля же Ленина поистине была из ряда вон выходящей психоэнергетической величиной. Я думаю, что в лице Ленина сошел в могилу самый крупный характер из выдвинутых русской революцией».
