– Я ведь говорила вам, – укоризненно посмотрела она на Фрэнсин. – Почему вы не послушали меня? Почему вы такая жестокая и бессердечная?

Фрэнсин не ответила. Да и, что она могла сказать, если ее секретарша была права? Затравленный взгляд Сакуры преследовал ее, не оставляя в покое ни на минуту. Неужели это бедное, до смерти напуганное существо и есть то, что получилось из ее милой, жизнерадостной Рут?

– Что же нам теперь делать? – повернулась она к Клэю.

Тот молча открыл дверцу машины, уселся, завел мотор и только после этого посмотрел на нее.

– Это моя вина, миссис Лоуренс. Стало быть, я должен ее загладить. Не волнуйтесь, я найду ее во что бы то ни стало. Обещаю вам это.

Обычно насыщенная до предела, жизнь Фрэнсин в одночасье стала пустой и бессмысленной. Все дела враз отошли на задний план, а из головы не выходила несчастная Сакура Уэда, неизвестно где скрывающаяся в этом огромном мегаполисе.

А в то утро пришла еще одна неприятная новость. Ее менеджер Тай По сообщил, что рабочие ее главного предприятия на территории Азии по производству бытовой электроники уже второй день не выходят на работу, влившись в широкое движение протеста против политики колониальной администрации Гонконга. Причем ни для кого не было секретом, что все эти беспорядки были вызваны «культурной революцией» в соседнем Китае, которая быстро перекинулась почти на все восточноазиатские страны. Китай все еще предпочитал стоять спиной к Западу и всячески поощрял недовольство азиатских пародов политикой европейских держав.

Разумеется, Фрэнсин, как и многие бизнесмены, терпела огромные убытки, так как вся экономическая и торговая жизнь и этом регионе была парализована. Она прекрасно понимала, что рано или поздно все войдет в прежнюю колею, а пока остается подсчитывать финансовые потери в ожидании лучших времен.

Кроме того, через тридцать лет Гонконг должен перейти под юрисдикцию Китая, и это может нарушить все ее дальнейшие планы. Надо уже сейчас подумать о том, как спасти предприятия и перевести их в более спокойные страны. Ее западные партнеры обычно говорят в таких случаях, что им все равно, так как через тридцать лет их уже не будет в живых, а она, воспитанная на китайских традициях, так думать не могла. Она знала, что тридцать лет – это мгновение в жизни, и была абсолютно уверена, что доживет до 1997 года. Конечно, тогда она будет уже старушкой со сморщенным лицом, но все равно успеет увидеть, в чьих руках оказалась ее империя. И все же обидно, что какие-то оборванцы нарушают привычную жизнь того, что она создавала вот уже более тридцати лет.

Не долго думая она сняла трубку и набрала номер гонконгского офиса. Ответил один из заместителей главного менеджера.

– Здесь творится черт знает что, мадам, – взволнованно заговорил он. – Правда, мы уже привыкли к этому. Беспорядки начались здесь еще три года назад, но сейчас они обрели особенно широкий размах. Все охвачены идиотскими идеями великого Мао и намерены сокрушить этот несправедливый, как они считают, мир. Но вы не волнуйтесь, миссис Лоуренс, мы не оставим свою работу и будем ждать лучших времен.

– А что говорят рабочие? – поинтересовалась она.

– Рабочие? Они бунтуют, бездельничают и вообще занимаются чёрт знает чем. Половина из них, например, отправилась на баскетбольный матч. Они не поддерживают коммунистов, но страшно напуганы их действиями и опасаются, что те могут избить их. Они больше всего на свете боятся, что коммунисты захватят власть и тогда они останутся без работы.

– Да, я знаю, – проворчала Фрэнсин. – Их надо поддержать и заверить, что все будет в порядке. – Она давно уже поняла, что так называемая «культурная революция» есть не что иное, как элементарная борьба за власть и попытка настроить людей против закона.

Китай вдрызг рассорился с Россией и теперь пытается доказать свою независимость от Москвы.

– Ничего страшного, Фредди, Мао уже старый, и как только он уйдет в мир иной, все вернется на круги своя. Им нужны наши руки, наши знания и наше умение делать хорошие товары, а следовательно, хорошие деньги.

– Да, мэм, я все прекрасно понимаю, но было бы лучше, если бы вы приехали сюда, – грустно сказал Фредди.

– Нет, Фредди, я не могу приехать прямо сейчас, но обязательно сделаю это, как только немного освобожусь. Скажи рабочим, что у меня здесь жизненно важные дела и что я непременно приеду к ним через некоторое время.

– Да, мэм.

– А насчет коммунистов, Фредди, запомни одну вещь: если они действительно захватят власть, то мы сможем зарабатывать даже больше денег, чем прежде. Ты понял меня?

– Да, мэм.

Она положила трубку и задумалась. Ничего страшного не случится. Тысячи людей работали над тем, чтобы превратить Гонконг в процветающий регион, и теперь даже коммунистический Китай не сможет отказаться от всего того, что создали там талантливые предприниматели, торговцы и банкиры.

Фрэнсин улыбнулась. Почти целых пять минут она не думала о судьбе Сакуры Уэды. Это уже прогресс. Деньги все-таки самая удивительная вещь в этом жестоком и коварном мире. Они заставляют забыть обо всем на свете.

Клэй Манро уснул в своем кресле, запрокинув голову, и проснулся от резкого телефонного звонка, вспомнив, что его люди уже несколько дней рыскают по всему Бронксу в поисках неуловимой и оттого еще более загадочной Сакуры Уэды.

– Это Рэндолф, – послышался в трубке сиплый голос.

– Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Клэй, потягиваясь в кресле.

– Похоже, что да, – уклончиво ответил тот.

Клэй подался вперед и застонал. Сакура так грохнула его об асфальт, что все его тело до сих пор ныло от боли.

– Ну что ты тянешь? – недовольно проворчал он. – Выкладывай, что удалось выяснить.

Рэндолф явно тянул время, набивая себе цену.

– А что я за это получу? – хихикнул он.

– Сотню баксов, – не задумываясь ответил Клэй, теряя терпение.

– Что? Сотню? Ты что, с ума сошел? За такую работу – и всего сотню баксов? Нет, старик, так дело не пойдет. Двести пятьдесят, и ни центом меньше.

– Ну ладно, посмотрим, чего стоит твоя информация, – пошел на уступки Клэй. – Выкладывай.

– Давай сперва уточним, – осторожно начал тот. – Ты хотел получить сведения о беглянке полукитайского происхождения, с татуировкой на руках и с дикими повадками? Я правильно тебя понял?

– Да, – воодушевился Клэй, чувствуя, что на этот раз услышит что-то стоящее.

– В таком случае ты знаешь, где меня найти. Я буду ждать тебя, – неожиданно заявил Рэндолф и положил трубку.

Клэй чертыхнулся и уставился на фотокопию рисунка, который сделал албанец Стефан. Две яркие звезды красовались по обе стороны от треугольника кудрявых волос в нижней части живота, возбуждая не только воображение, но и сильное желание прикоснуться к ним. Он вспомнил мускулистое молодое тело и ловкие руки, которые швырнули его на землю и чуть было не сломали шею. Ничего, в следующий раз он будет осторожнее и не даст ей улизнуть.

Манро открыл верхний ящик стола и долго смотрел на огромный револьвер 38-го калибра. Перед его глазами медленно вырисовывалась не очень-то приятная картинка – он вынимает оружие и нацеливает его на Сакуру, а та бесстрашно бросается на него. И тогда он окажется перед невероятно трудным выбором: либо стрелять в нее, либо отбросить револьвер в сторону. И то и другое могло бы привести к весьма неутешительным результатам.

Он тяжело вздохнул и, закрыв ящик, быстро зашагал по коридору.

– Когда вы вернетесь, мистер Манро? – успела крикнуть ему вдогонку секретарша.

– Когда найду ее, – ответил сыщик, даже не повернув головы.

Клэй Манро долго смотрел на огромный флаг Вьетконга, почти полностью закрывавший стену небольшого магазина. Вес в этом заведении было так или иначе связано с Индокитаем и вьетнамской войной. На витринах лежали плакаты с изображением Хо Ши Мина, вьетнамские флаги, карты этого региона, униформа американских солдат, многочисленные фотографии боевых действий, а также предметы личного обихода как вьетнамских, так и американских солдат.