И что толку беспокоиться? Если Коннор задумал взять ее сегодня в постель, может, Бог сжалится над ней и сделает так, что она проспит ужасное испытание?

Она даже засмеялась сама над собой, настолько уж нереальной была эта мысль, и принялась раздеваться.

Бренна бросилась в воду, которая оказалась ледяной, так что зубы у нее застучали от холода, но она стала быстро мыться.

Она уже собралась выйти на берег, как услышала чьи-то шаги. Бренна ринулась обратно в воду и погрузилась до подбородка, ожидая, кто появится.

Через минуту у кромки воды стоял Коннор. Он принес плед.

– Пора выходить.

– Останусь одна – тогда выйду.

– Почему?

Она не верила своим ушам. О чем он спрашивает?

– Потому что так надо.

– Ты замерзнешь до смерти. Выходи немедленно.

Резкий тон Коннора не предполагал возражений.

– Нет, не выйду! На мне ничего нет. Мне надо остаться одной.

Он сделал вид, что не обращает внимания на ее крик.

– Здесь никого нет, – сказал он.

– А ты? Не выйду, пока ты не уйдешь!

Да, невеста снова осмелилась на него кричать. Коннор зло затряс головой:

– Не смей повышать на меня голос!

По его тону было ясно – его терпение кончилось.

Бренна вспомнила про данную сегодня клятву ладить с ним и с надеждой подумала, что, если она сейчас ему уступит, он отплатит ей добром.

Губы ее онемели от холода, зубы выбивали дробь, и Бренна едва смогла произнести:

– Хорошо, я не буду кричать. Только уйди, пожалуйста.

– Нет.

Муж не понимал, как отвечать добром на добро. Что ж, придется объяснить ему позже. Не сейчас. От холода Бренна посинела, как старая слива. Она чувствовала, что если не выйдет на берег сейчас же, то совершенно окоченеет.

Собственная гордость убивала ее.

– Я не могу выйти.

– Да почему же? Неужели ты стесняешься?

Коннор, казалось, искренне удивился.

Бренна закрыла глаза, прося Бога ниспослать ей терпение, и ответила:

– Конечно, стесняюсь.

– Мы не должны стесняться друг друга. Хочешь, я к тебе приду?

– Я тогда сразу пойду ко дну.

Эта смешная угроза только вызвала у него улыбку.

– Может, тебе легче станет, если я тоже разденусь?

– Нет!

Она не поняла шутки Коннора. Честное слово, если бы она сейчас закричала на него, он бы подумал, что ему надо самому войти в воду и вытащить ее.

– Коннор, ну отвернись хотя бы, пока я оденусь.

Он так шумно вздохнул, что Бренна с головой ушла под воду.

– Какая же ты все-таки глупая!

Бренна не обратила на его слова никакого внимания. В конце концов, она получила то, что хотела. Он отвернулся. Она выскочила на берег, торопливо вытерлась и, боясь, что нетерпеливый муж повернется, не стала надевать белье, а сразу натянула через голову белую хлопчатобумажную рубаху.

Розовые ленточки, служившие завязками, тянулись вдоль разреза от шеи до самой талии. Пальцы ее так замерзли, что казалось, в них впились тысячи иголок, и поэтому, как она ни старалась, завязать все ленточки было трудно.

В какой-то момент Бренна бросила это занятие, решив, что толстое одеяние, наброшенное поверх рубашки, прикроет ее обнаженную грудь. Но как дотянуться до туники? Она повесила ее на ветки, чтобы не испачкать, и теперь ее никак не достать, если не пройти мимо Коннора. Бренне ужасно не хотелось предстать перед ним полуодетой, так что пришлось просить мужа – не будет ли он так добр и не подаст ли ей тунику?

Он резко обернулся, и Бренна попятилась, отступая подальше от него. Но вдруг ноги ее заскользили по мокрому склону, еще секунда – и она бы шлепнулась лицом в грязь или опрокинулась в воду, но Коннор успел подхватить жену.

Не выгляди он таким раздраженным, Бренна поблагодарила бы его за спасение.

Она туго стянула на груди рубашку и сердито нахмурилась.

– Пойми наконец, Бренна, тебе нечего меня бояться, я обязан заботиться о тебе.

– А я не боюсь.

– Да ты же только что пятилась от меня. Значит, испугалась.

Она покачала головой. Ленточка, едва придерживавшая на макушке ее волосы, сбилась, упала в воду, и густые кудри рассыпались по плечам. Удовольствие захлестнуло Коннора – как она была хороша сейчас! Безусловно, его жена – самое возбуждающее создание, которое ему доводилось видеть. Мужчина мог утонуть в голубизне этих глаз и забыть обо всем на свете, любуясь чувственной грацией ее движений.

Черт побери, что с ним такое творится? Бренна не пыталась его очаровать, а он вел себя, будто только этим она и занималась. Его охватило раздражение. Нет, он, Коннор Макалистер, не позволит обезоружить себя. Черт побери, не слишком ли много от нее беспокойства?

Но какая же она соблазнительная! О чем он сейчас думает? Да только о том, чтобы целовать ее бессчетное число раз, разгладить поцелуями сердитое лицо, а потом заниматься с ней любовью до самого утра.

Она умерла бы от страха, если бы могла догадаться о его мыслях. Очень может быть, что Бренна сама не понимает, насколько она соблазнительна, как волнует его ее нагота. Она бы еще более негодующе нахмурилась, если бы поняла, что вот-вот может оказаться на расстеленном одеяле, – еще минута, и он не совладает с собой и швырнет ее наземь!

– Перестань мотать головой, – грубо бросил Коннор.

– Я только даю тебе понять, что нисколько не испугалась. Просто я никак не ожидала, что ты повернешься ко мне. Твои манеры вообще оставляют желать много лучшего.

Коннор улыбнулся. От удивления глаза у нее округлились.

– Или хорошие манеры для тебя ничего не значат?

– Нет.

– Нет? Но ты должен понимать, как это важно.

– Почему?

– Почему? – озадаченно повторила она.

В голове у нее было пусто. Боже, помоги! Она не могла придумать ни одной веской причины и ответить на его вопрос. Он так тепло и нежно смотрел на нее, что она вообще забыла, о чем шла речь.

Бренна придвинулась к Коннору чуть ближе.

– Ты меня очень смущаешь, – прошептала она. – Но если я не хочу лишиться рассудка, я должна научиться понимать тебя. А ты, Коннор, должен постараться быть достоин моих усилий. – И тут же, будто ее осенила свежая мысль, Бренна добавила: – Ну, теперь ты можешь отпустить меня.

Ему не хотелось ее отпускать, и, привыкший подчиняться только своим желаниям, Коннор оставил ее просьбу без ответа. Его грубые мозолистые руки ощущали мягкую гладкую кожу, точно у ангела небесного, глаза не отрывались от бледно-золотистых волос, мерцавших в свете луны.

Как же другие мужчины прозевали такое сокровище?

– Скажи, за тобой ухаживал кто-нибудь из мужчин?

– Я была помолвлена с одним бароном, но он умер, когда я была еще ребенком. А так ни до, ни после этого я никогда не встречала мужчин. Отец не позволял им увиваться вокруг дочерей, особенно вокруг Рейчел, – объяснила она. – Она очень хорошенькая.

– А барон, с которым ты была помолвлена, погиб в бою?

– В постели.

– В постели?

– Это был трагический случай. Ничего смешного.

– Только англичанин может умереть в постели.

Бренна решила, что на такое глупое замечание отвечать не стоит.

– Ты наконец перестанешь сжимать мои руки?

Коннор подчинился.

– Ты все еще смущаешься?

– Немного.

– Я не хочу, чтобы ты меня стеснялась. Не хочу.

Бренна засмеялась было, но заметила, что он говорит совершенно серьезно.

– А ты сам чувствуешь, с какой злостью ты говоришь? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Становится холодно. Если ты меня отпустишь, я закончу одеваться.

– А зачем? Мы сейчас же идем спать.

Ее охватила паника – но не от слов, а от его тона. Он говорил таким властным голосом, будто готов был кого-то убить. Бренна притворилась, что не поняла.

– Что? Вместе?

– Конечно.

– Сейчас?

Он уже начинал ненавидеть это слово.

– Да, сейчас.

– Но я еще не хочу.

– А я хочу.

– Коннор, да пойми же ты, мне страшно. Я не собираюсь оскорблять твои чувства, но буду откровенна с тобой. Ты же не захочешь… силой, без моего желания… А что это ты сейчас делаешь?