- И когда испытания?

- В этом году денег не выделили, что будет в следующем, и не знаю.

- Разрешите, товарищ адмирал? - адъютант внес горловский чемодан и остановился посреди кабинета.

- Это сувенир Северному Флоту от ленинградцев, - объяснил Горлов.

- Посмотрим, что за сувенир, - адмирал легко поднял чемодан и поставил на стол.

- С выдумкой сувенир, - приподняв крышку, одобрил он. - Хотя обмывать ваш вопрос еще рано. Отношение в Минобороны и все прочие, необходимые документы мы подготовили. Копии возьмете в отделе, а подлинники мы сами отправим. Но не знаю, как Москва отреагирует. После той истории с "АНТ'ом", - помните: когда кооператоры танки заграницу вывозили? - наши генералы, как пуганые вороны, - куста боятся. А дело вы задумали хорошее. Получите разрешение, мы только рады будем - одной головной болью меньше. А то у нас половина причалов ржавым хламьем заставлена - куда девать? Никто не знает!

Получить документы оказалось непросто. Горлов до вечера ходил из кабинета в кабинет, собирая нужные подписи. После обеда выяснилось, что половину бумаг необходимо перепечатать заново, и все началось сначала. В результате Горлов пропустил последний самолет и, плохо соображая от усталости, согласился поехать в баню. Оба чемодана с коньяком уже были там, и пока все не выпили, никто не встал из-за стола.

Рано утром следующего дня Горлова доставили прямо к трапу и на прощание вручили пустые чемоданы.

- Бери, они теперь легкие, - сказал Толя.

- Зачем? - удивился Горлов.

- Примета такая, чтобы обязательно вернулся с полными!

- Намек понял, - ответил Горлов и, пошатываясь на скользких ступеньках, поднялся в самолет.

Весь полет он беспробудно спал и очухался только, когда самолет заглушил двигатели. Из Мурманска вылетали в кромешной мгле, а в Пулково светило не по-зимнему теплое солнце, и с крыши аэровокзала стекала талая вода.

Новый шофер Володя, улыбаясь, встретил его у выхода в зал прилета. Володя был краснощеким, сероглазым и, как сам признался, брился через два дня на третий, хотя в армии уже отслужил. Горлов отдал ему багажные бирки и билет, а сам поднялся в буфет на втором этаже.

- Сделайте покрепче, - велел он буфетчице, отодвигая назад сдачу.

- Тройной с одним сахаром, а булочки совсем свежие, я подогрею, засуетилась та, и Горлов вдруг удивился, как быстро он привык к тому, что все получается хорошо, если есть возможность тратить деньги, не считая.

Кофе оказался крепким и ароматным, а булочка с клюквенным вареньем свежей и теплой.

- Откуда у вас клюква? - спросил он буфетчицу.

- Мы же теперь кооператив! Клюква с рынка, сахар - из магазина, а сварили сами. Вкусно, правда?

- Вкусно, - с набитым ртом согласился Горлов. - Дайте еще одну.

- Я две согрела! Так и знала, что вам понравится, - улыбнулась она, когда Горлов выложил на стойку еще два рубля. - Хотите, телевизор включу? Вчера установили, наш собственный! Пока кушаете, новости посмотрите.

Новенькая "Радуга" висела на кронштейнах над стойкой. Не дожидаясь ответа, она привстала на цыпочки и щелкнула клавишей.

Во весь экран вытянулся сжатый кулак, камера скользнула вниз, и Горлов увидел Гидаспова, по-ротфронтовски* вытянувшего вверх руку. Он что-то говорил, но все заглушали мощные крики: "В отставку! В отставку!". Потом показали площадь у СКК. Море голов с мечущимися поверх прожекторами Горлов подумал, что показывают тот митинг, на который он был, но, приглядевшись, заметил трехцветные бело-сине-красные флаги. Камера снова прошла по трибуне и Горлов узнал Таланова, стоявшего недалеко от Гидаспова.

- Что показывают? - спросил он у буфетчицы.

- Митинг вчера был. Против этих, - как их? - партократов. В общем, за демократов. Мы с мужем тоже ходили. Народу - до ужаса! И все такие веселые, друг дружке улыбаются, разве только песен не пели. И, не поверите, ни одного пьяного! А этого, - она махнула рукой в телевизор, - мы освистали и затопали. Мы ему и слова сказать не дали. Пусть к себе идет, со своими в обкомах митингует, - она неожиданно повернулась к экрану. - Ой, подождите, Собчак выступает!

- ... если Гидаспов считает, что может управлять великим городом, как военным заводом, то он глубоко заблуждается. Потому что при всем том, что выделывали с Ленинградом последние 70 лет, он все же остается одним из центров мировой культуры и науки. И, может быть, до сих пор остается духовным центром нашей страны. Нами нельзя управлять так, как привык товарищ Гидаспов и его единомышленники! - Собчак говорил спокойно, ни разу не запнувшись; его голос был напряженным и звонким.

- Если завтра выборы, я только за Собчака проголосую. Даже, если он будет в другом округе, все равно! Пойду, возьму открепительный и проголосую. Он все знает, как надо. Только за него буду голосовать, восторженно сказала буфетчица.

"... в митинге, организованном Ленинградским народным фронтом, обществом "Мемориал", Ленинградской ассоциацией избирателей и другими общественными организациями по предварительным подсчетам приняло участие свыше восьмидесяти тысяч человек, - сказал с экрана диктор.

А вы за кого - за демократов или за этих, за номенклатуриков? спросила буфетчица.

- Я за Троцкого и Ленина, против жидов и коммунистов, - допивая кофе, засмеялся Горлов.

- Значит, за наших! - обрадовалась буфетчица и, увидев, что Горлов собирается уходить, заученно улыбнулась: "Заходите к нам еще. В любое время - мы работаем круглые сутки".

По дороге к машине Горлов заметил свободный автомат и, с трудом отыскав в кармане двухкопеечную монету, набрал знакомый номер.

Трубку сняла Лариса. Она три раза повторила "Алло, я вас слушаю", как договорились, если рядом никого нет, и можно свободно говорить.

- Это я, здравствуй! Только что прилетел, - сказал Горлов, повысив голос из-за мощного гула от взлетающего самолета.

- Слышу, - засмеялась Лариса, но Горлову показалось, что она чем-то удручена.

- У тебя все в порядке? - спросил он.

- Не совсем, - она будто глубоко вздохнула, и вдруг выпалила: - Меня не допускают к полетам! Сказали, что надо увольняться.

- Почему? Разве ты не выздоровела?

- Там другое, - она замялась и замолчала.

- Тебе неудобно говорить? - спросил Горлов.

- Дома никого нет, но...

- Увидимся около пяти. Я заеду на работу, потом в нашу контору. Там ремонт заканчивается, уже телефоны установили. Как только приеду, сразу позвоню и пришлю машину, - чувствуя неладное, решил Горлов.

- Не надо машину, я сама доберусь, ты только объясни где это, и как добраться, - как-то безразлично согласилась Лариса. В трубке щелкнуло, и связь оборвалась. Горлов перерыл все карманы, но монеты больше не было, и, чертыхнувшись, он повесил трубку.

3.15 ЗНАТЬ, ЦЫГАНКА НАВОРОЖИЛА

- Тебе, Слава, привет от контр-адмирала Бокова! - сказал Горлов, поставив перед Лахаревым красную жестянку с бутылкой "Джонни Уолкер". Обрати внимание: "Рэд лэйбл". Гуляка Джон* - хорошая компания!

- Мне точно такое виски, только с черной этикеткой, одноклассник подарил - на "Ульяновске" плавает старшим помощником. Три года бутылка в серванте стояла, потом как-то гости нагрянули, и не хватило. Давай, говорят, не жмись! Пришлось откупорить. Теперь подхожу к буфету и вздыхаю: чего-то в нем не хватает.

- Хороший совет: в буфет поставь пустую коробку, а содержимое выпей. Красота - навечно, а удовольствие - по потребности, - сказал Горлов.

- Скажи, Боря, как ты в Москве оказался? - заворожено осматривая подарок, спросил Лахарев.

- Я в Москве не был. Я в Мурманск ездил, в штаб Северного Флота. Ты же сам разрешил! Сказал: узнай, мол, что у них и как, чем могут помочь, удивился Горлов.

- Уже помогли! Утром Нестеренко из Москвы полчаса по телефону орал: откуда в Минобороне узнали про нашу новую "Эс-эмку-двенадцать"**, и почему руководство нашего Министерства, - то есть он, - ничего не знает.