– Ее английский был не очень хорош. Она решила, что Девенрю знает его лучше.

– Поэтому ты предпочитаешь говорить по-французски?

– Временами это легче.

– Скажи мне на языке своей семьи, что любишь меня.

– Я люблю тебя.

– Это английский.

– Теперь это язык моей семьи, – сказала Кристина, а потом повторила слова любви на языке индейцев племени дакота, и этот язык показался Лайону очень мелодичным. – А сейчас я покажу тебе, как сильно люблю тебя, – прошептала Кристина, и ее руки скользнули вниз по его груди.

– Нет, сначала я тебе покажу, – сказал Лайон и подтвердил свое намерение действиями.

Прошло много времени, прежде чем супруги заснули в объятиях друг друга, утомленные, но вполне удовлетворенные.

Лайон проснулся ночью и сразу протянул руки к жене. Почувствовав, что ее нет рядом, он перевернулся на бок и посмотрел на пол.

Но Кристины не было и на полу, и сон немедленно улетучился. Он уже собрался встать и отправиться на поиски жены, когда заметил, что на тумбочке у постели горят свечи. Он точно помнил, что погасил все три свечи.

Он ничего не понимал до тех пор, пока не увидел тетрадь в черном переплете в центре столика.

Кожаный переплет потрескался от времени. Когда Лайон взял тетрадь и открыл ее, он почувствовал запах тлена. Страницы были очень хрупкими, и Лайон с исключительной осторожностью стал переворачивать первые листы дара, который преподнесла ему Кристина.

Он не знал, сколько времени просидел, склонившись над дневником Джессики. Прошел час, а может, и два. Когда он закончил читать повествование об ужасе, выпавшем на ее долю, у него дрожали руки.

Лайон встал, потянулся, разминая мускулы, и пошел к камину. Он замерз, но не знал, виноват ли в этом холод в спальне или дневник Джессики.

Он подкладывал второе полено в только что разведенный огонь, когда позади него открылась дверь. Но прежде чем обернуться, Лайон закончил свое дело. Стоя на коленях у камина, он долго смотрел на свою прелестную жену.

На ней был длинный белый халат. Волосы спутались, щеки разрумянились. Он видел, что она волнуется. В руках Кристина держала поднос, стоявшие на нем бокалы позвякивали.

– Я подумала, что ты проголодался, и пошла…

– Иди сюда, Кристина.

Его голос был едва слышен, но Кристина поспешила подчиниться. Она поставила поднос на кровать и быстро встала перед мужем.

– Ты прочитал? – спросила она.

Лайон встал, прежде чем ответить. Его руки легли ей на плечи.

– Ты ведь хотела этого, да?

– Да.

– Скажи мне, почему ты дала мне дневник?

– Доверие, Лайон. Это твое слово. Ты открыл мне сердце, когда рассказал о Джеймсе и Летти. Я должна была ответить тем же.

– Спасибо, Кристина. – Голос Лайона задрожал от переполнявших его чувств. Глаза Кристины расширились.

– За что ты благодаришь меня?

– За доверие, – ответил Лайон, целуя появившуюся на лбу морщинку. – Когда ты дала мне дневник своей матери, то доверилась мне.

– Да?

Лайон улыбнулся:

– Да. – Он снова нежно поцеловал ее, а потом предложил разделить полуночную трапезу перед огнем.

– И мы поговорим? – спросила Кристина. – Я так много хочу рассказать тебе. Нам так много предстоит решить, Лайон.

– Да, любимая, мы поговорим.

Кристина вернулась за подносом, а Лайон тем временем расстелил на полу одно из одеял. Кристина присела и поставила поднос в центре импровизированного стола.

– Хочешь, я принесу тебе халат? – предложила она.

– Нет, – ответил Лайон улыбаясь. – А хочешь, я сниму с тебя твой?

Лайон прилег на бок, опираясь на локоть, и потянулся за куском сыра. Отломив кусочек, он передал сыр Кристине.

– Ты считаешь Джессику безумной? – спросила Кристина.

– Нет.

– Я тоже. Но некоторые ее записи такие путаные. Ты почувствовал ее муку, Лайон, как я ощутила ее, читая дневник?

– Она очень боялась, – ответил Лайон. – И я действительно чувствовал ее боль.

– Сначала я не хотела читать ее мысли. Мерри заставила меня взять дневник с собой. Она сказала, что со временем я изменю свое отношение. И она была права.

– Она сдержала свое обещание твоей матери, – перебил ее Лайон. – Мерри воспитала тебя, любила как родную дочь и сделала тебя сильной. Ведь таково было желание Джессики?

Кристина кивнула.

– Я не всегда сильная, Лайон. До сегодняшней ночи я боялась его.

– Отца?

– Я не хочу называть его отцом, – прошептала Кристина. – Мне становится плохо, когда я думаю, что в моих жилах течет и его кровь.

– А почему ты сейчас не боишься? – спросил он.

– Потому что теперь ты знаешь. Я опасалась, что ты подумаешь, что разум Джессики был… слаб.

– Кристина, помнишь, когда ты вошла в библиотеку, я беседовал с Ричардсом? Мы только что закончили разговор о твоем отце. Ричардс рассказал мне о случае, получившем название «дело Брисбена». Ты об этом ничего не слышала?

– Нет, я никогда бы не стала подслушивать, – ответила Кристина.

Лайон кивнул. Он быстро пересказал ей события, приведшие к убийству семьи Брисбена.

– Те бедные дети, – прошептала Кристи-на. – У кого поднялась рука на невинных малышей?

– Тебе не понравится ответ, – сказал Лайон. – Я бы не рассказал тебе историю семьи Брисбен, если бы это не было так важно. Жена и дети Брисбена были убиты одним способом.

– Как?

– У них было перерезано горло.

– Не хочу даже представлять себе эту картину, – прошептала Кристина.

– В своем дневнике Джессика пишет о супружеской паре, с которой она ехала к Черным Холмам. Ты помнишь?

– Да. Их звали Эмили и Джейкоб. Шакал убил их.

– Как?

– У них было… ох, Лайон, у них было перерезано горло! Ты хочешь сказать, что…

– Тот же самый способ, – ответил Лайон. – Возможно, это совпадение, но интуиция подсказывает мне, что именно барон убил семью Брисбен.

– Ты не можешь сразиться с ним?

– Не так, как ты бы хотела, – ответил Лайон. – Мы заставим его признаться, Кристина. Даю тебе слово. Ты позволишь мне самому избрать метод?

– Да.

– Почему?

– Что «почему»? – заколебалась Кристина. Она намеренно смотрела в пол, чтобы не встретиться с ним взглядом. Лайон протянул руку и дернул ее за локон.

– Я хочу услышать от тебя эти слова, жена.

Кристина подошла к Лайону. Ее рука медленно потянулась к его руке. Когда их пальцы переплелись, она ответила:

– Я доверяю тебе, Лайон. Всем сердцем.

"Мы с Мерри дали друг другу обещание. Она поклялась заботиться о тебе, если что-нибудь случится со мной, а я дала ей слово найти способ доста-вить Белого Орла их семье, если что-нибудь произойдет с ней.

С того момента все мои страхи улетучились. Ее обещание успокоило меня. Она обязательно позаботится о тебе. Я знаю, что она уже полюбила тебя, Кристина. Я видела, как она нежно укачивает тебя, прижимая к своей груди.

Она будет для тебя лучшей матерью".

Запись в дневнике

3 ноября 1795 года

Лайон изо всех сил пытался держать себя в руках. Он твердил себе, что завтрак вскоре закончится, что в любую минуту может приехать Ричардс, а он зато доставляет удовольствие жене тем, что так терпелив со своей матерью. Однако эти усилия стоили ему аппетита, и все собравшиеся за столом отметили этот факт.

К его немалому огорчению, он оказался за столом в кругу всей своей семьи. Тетя Харриет приехала накануне вместе с Дианой. Граф Рон появился всего час назад.

Это совпадение, разумеется, не было случайным. Диана, конечно, притворилась удивленной, когда Рон не спеша вошел в дом. Но Лайон видел сестру насквозь, и ей не удалось обмануть его. Он уже поговорил с другом накануне. Рон попросил руки Дианы. Лайон ничего не имел против, но не стал говорить об этом, поскольку Рон как раз разглагольствовал на тему серьезности своих намерений вечно любить и оберегать Диану. Когда пыл Рона наконец иссяк, Лайон дал ему свое благословение. Он счел излишним напоминать другу о преимуществах супружеской верности, зная, что Рон не нарушит обета.