Вопрос удивил Грэйс, потому что она подумала именно об этом.

— Нет, но хочу поговорить. Я пойду в редакцию и скажу, что в завтрашней газете можно напечатать правду. Я уверена: он будет счастлив услышать мой рассказ.

— Вы не пойдете ни в какую газету! — заявил он резко и стиснул ее руку так, что она поняла: спорить бесполезно.

Она немного удивилась подобному взрыву. Дэниел был просто в ярости, его голубые глаза сверкали, словно голубой лед.

— Думала, вы обрадуетесь, что я призналась. Не понимаю, почему вы сердитесь, Дэниел.

Он глубоко вздохнул:

— Грэйс, а вы говорите мне правду?

Она выдернула руку из его руки и отвернулась.

— Есть еще кое-что, о чем вам следует знать.

— Что именно?

— Пожар. Он не был случайным! Я помню, что произошло. Помню… яблоки…

— Яблоки? — переспросил Дэниел, не понимая.

Она кивнула.

— Я никак не могла заснуть. Впрочем, для меня это обычное дело: не могу проспать ночь, ни разу не проснувшись. — Она помолчала, потом добавила: — Мне послышался какой-то странный шум внизу. Похожий на звон стекла.

— Вот как?

— Да, вроде звона бокалов, когда ими чокаются. Такой звук.

— И что вы сделали?

— Тилли неважно себя чувствовала, мне не хотелось ее беспокоить. Поэтому я надела халат, тапочки и пошла вниз посмотреть, может, кто-то стучится в дверь. Я не собиралась открывать, просто хотела попросить позднего гостя прийти утром.

В коридоре я увидела широко распахнутое окно. Ветер надувал занавески, как паруса. Я очень испугалась, потому что хорошо помню: перед сном сама закрывала окно. Я последняя поднималась по лестнице.

— Что же вы сделали? — заинтересовался Дэниел.

— Закрыла окно и сразу почувствовала запах…

— Керосина?

— Да! Я потрогала подоконник, он оказался мокрый. Как будто только что на него плеснули керосин.

— А потом?

— После ужина Тилли поставила корзинку с яблоками на кухонный стол. Ее принесла одна из дочерей хозяйки.

— Какое отношение имеют яблоки к пожару?

— Я всегда чувствую запах яблок. Понимаю, это покажется странным, но я подумала: кто-то только что съел яблоко. Я хотела побежать наверх и разбудить Джессику с Тилли, но испугалась. Потом ощутила свежий ветерок, услышала скрип и поняла, что кто-то бросился ко мне. Я повернулась и уже открыла рот, чтобы закричать, но не знаю, успела или нет.

— Вас ударили?

— Даже не помню, был ли удар. Помню, как я повернулась, а потом уже вы, Дэниел, склонились надо мной на улице, на траве… Если бы Джессика не вытащила меня из дома, я бы точно погибла в огне. Я ваша свидетельница, — еще раз повторила она шепотом, — и хочу оградить от неприятностей Джессику и Ребекку. Они не виноваты ни в чем.

Дэниел не мог стоять рядом и не прикоснуться к ней. Он вытер слезинку со щеки Грэйс.

— Вы ни в чем не виноваты, Грэйс.

Они долго смотрели в глаза друг другу. Дэниела Райана переполняло желание оберегать ее. Он потерял жену и дочь только потому, что не смог их защитить. Он решил ни за что не выпускать Грэйс Уинтроп из поля зрения. Кто бы ни попытался причинить ей зло, будет иметь дело с ним.

— Дэниел, с вами все в порядке?

— Да.

— Вы кажетесь ужасно… сердитым.

— Я не хочу, чтобы с вами что-то произошло Грэйс. — Он схватил ее за плечи и крепко обнял словно хотел оградить от всех жестокостей мира.

Ей было больно, но она не хотела ставить Дэниела в неловкое положение и жаловаться. Она осторожно сняла его руки со своих плеч.

— Ничего со мной не случится.

— Я буду защищать вас.

— Да, — согласилась она. — А я должна защищать Джессику и Калеба.

— Почему? — удивился он.

— Потому что она рисковала своей жизнью ради меня.

— А Ребекка? Вы и за нее чувствуете ответственность?

— В каком-то смысле да. Она добра и заботлива.

Дэниел обнял ее за плечи.

— Пошли, я отведу вас в гостиницу, мисс Уинтроп. Хотя нет, неправильно. Леди Уинтроп, верно?

— Нет, Дэниел. Зовите меня просто Грэйс.

— Ах, Грэйс. Ничего простого в вас нет.

Ребенок находился на линии огня. Убить его первым? Нет, он не поддастся искушению: ведь тогда у матери будет время убежать и спрятаться. А именно она его главная мишень. Она должна умереть. С ней рядом охранник, хорошо вооруженный и наблюдательный. Охраннику могло бы повезти, если бы у него появился шанс выстрелить.

Мистер Джонсон поерзал на животе и решил ждать, когда все трое начнут переходить через дорогу. С крыши магазина его взору открывалась вся улица. Из своего винчестера он точно не промажет. «Терпение», — приказал он себе, вдруг почувствовав невероятное возбуждение. Итак, сначала охранник, потом женщина, потом ребенок. Раз, два, три. Ничего сложного. Все легко и просто.

От напряженного ожидания у него начала кружиться голова. Волнение, которое он испытывал всякий раз перед убийством, напоминало возбуждение, которое охватывало его перед встречей с женщиной.

Нет, пожалуй, сейчас даже приятнее. Гораздо приятнее…

Они не спеша, беззаботно шли по дороге, не подозревая, что им осталось жить несколько секунд. Палач хихикнул, как мальчишка, выжидая момент.

Джессика спорила с охранником: она хотела пойти к тюрьме, но Йорк решительно вел ее обратно в гостиницу. Помощник, нанятый Слоуном для ее защиты — мрачный, простоватый мужчина, — обладал одним несомненным достоинством. У него были усы, по форме напоминавшие велосипедный руль. Длинные, черные, они закручивались вверх, окружая нос. Помада для волос утолщала каждую волосинку, и когда он говорил, усы не шевелились.

Джессика взяла Калеба за руку, и они вышли на дорогу. Йорк поддерживал ее за локоть. Никакого транспорта за домом доктора не было видно, поскольку он стоял в тупике, а дальше шли конюшни. Убедившись, что нет никакой опасности, Джессика отпустила Калеба.

Коул только что завернул за угол и направился вниз посередине улицы, как вдруг Калеб увидел его. Ребенок устремился к маршалу, два раза споткнулся, но тут же вскочил и помчался дальше. Джессика и Йорк прибавили шагу, догоняя малыша. Калеб что-то лопотал на бегу, Джессика горделиво улыбалась, наблюдая за шалостями сына. Шагах в тридцати от Коула мальчик поднял руки, требуя взять его. И тут внезапный грохот разорвал тишину улицы.

Мистер Джонсон поднялся на колени, прицелился из винчестера и выстрелил. Охранник упал. Точно так же, как в тире падает картонная фигурка голубя. Йорк только что дышал, двигался, а через мгновение уже неподвижно лежал на земле. Пуля пробила ему сердце, как и хотел мистер Джонсон. Он бил без промаха.

Джессика закричала, упала на колени, пытаясь перевернуть охранника и помочь ему. Из раны хлестала кровь.

— Мистер Йорк!.. — всхлипывала она. — Нет… нет… мистер Йорк…

Она потянулась за своим пистолетом и вынула его в тот самый миг, когда очередной выстрел поднял фонтанчик земли рядом с ней. Она снова вскрикнула, уронила оружие и потом опять схватилась за него.

— Ложись! — закричал Коул и бросился вперед. Выстрелы раздавались с крыши магазина, но он никак не мог увидеть стрелявшего. Он кричал Джессике, чтобы она, черт побери, убиралась с улицы, упала на землю, но она не слушала его. Прищурившись, Джессика оглядывала крышу, обеими руками вцепившись в пистолет. Однако ее так трясло, что она снова чуть не уронила его, а когда наконец нажала на спуск, пуля пробила стекло в окне второго этажа.

Стрельба испугала Калеба, и он понесся к матери.

— Нет! — крикнула Джессика.

Мистер Джонсон наблюдал, как она бежит к малышу, и забавлялся — он не мог отказать себе в удовольствии поиграть в кошки-мышки. Ему нравилось видеть ужас на лице женщины, он хотел продлить ее страх и волнение. Мальчик возник в поле зрения мистера Джонсона. Отлично! Пожалуй, стоит убить сначала ребенка, а потом мать, увидеть ее лицо в момент смерти сына… Ни с чем не сравнимое зрелище!..

Она бежала слишком быстро. Так нельзя, подумал он и послал пулю ей под ноги.