Мысли, казалось, придали Хью сил, и лодка быстрее заскользила вдоль низких отмелей. Несколько раз он оглядывался через плечо, запоминая расположение рукавов и мелких притоков. В этом переплетении воды и суши нетрудно было заблудиться: лодка низко сидела в воде и из нее можно было наблюдать лишь верхушки илистых отмелей, покрытые колтунами слипшейся травы. Но Хью хорошо знал реку как при приливе, так и при отливе, поэтому он спокойно греб вперед.

– Кажется, я вижу баржу, – сказала Цинтия. – Это она?

Хью обернулся через плечо и кивнул.

– Да, это то самое место. Пойдем посмотрим.

Он еще раз сильно налег на весла и причалил к берегу ярдах в пятидесяти от корпуса баржи, а затем погрузил в ил маленький якорь. Хотя прилив уже почти достиг своей высшей точки, между кромкой воды и краем солончаков оставалось еще несколько футов.

Цинтия взглянула на разводы ила, отделявшие лодку от первых чахлых кустиков травы.

– Послушай, Хью, – сказала она. – Если наш мистер «X» привез тело на лодке, то где же его следы? Я не вижу никаких признаков того, что здесь кто-то был.

Хью на мгновение задумался; затем его лицо прояснилось.

– Все в порядке, – сказал он. – На прошлой неделе были высокие приливы.

– Это достаточное объяснение?

– Разумеется. Видишь ли, вода подходила к солончакам на расстояние нескольких дюймов, поэтому, приплыв по высокой воде, «X» вполне мог выскочить из лодки прямо на траву, не оставив следов.

– Ох, – Цинтия, казалось, всей душой стремилась принять его слова на веру. – Боюсь, я не очень хорошо разбираюсь в приливах – я знаю лишь, что вода периодически прибывает и убывает.

– Чепуха! Ты знаешь гораздо больше. Ты знаешь, что уровень прилива меняется с каждым днем – именно поэтому мы видим на берегу несколько линий водорослей. На протяжении недели самая высокая отметка воды смещается ниже и ниже с каждым днем до тех пор, пока прилив не достигнет минимума, как сегодня. Со следующей недели отметка прилива начнет повышаться, пока не достигнет максимума через несколько дней.

– Понимаю… – Цинтия все еще смотрела на отмель. – Но Хью, даже если «X» приплыл сюда по очень высокой воде, он все равно должен был где-нибудь бросить якорь! Я хочу сказать, что он не мог оставить лодку без присмотра, ведь она могла уплыть, верно? А тогда мы бы увидели след от якоря – ведь наш якорь оставил такой след.

– Думаю, он заплыл в одну из боковых проток. На спокойной воде он мог обойтись без якоря. В любом случае нам следует все осмотреть. Ты выйдешь на берег?

– Постараюсь.

Цинтия снова ступила в мутную жижу, пытаясь идти след в след за Хью. Здесь ил был еще более вязким, чем возле пристани: каждый шаг давался с трудом, сапоги издавали жуткие чавкающие звуки. На блестящей темно-коричневой поверхности лопались мириады пузырьков. Цинтия наклонилась, чтобы рассмотреть большое серовато-белое пятно, и выпрямилась с возгласом отвращения, увидев клубок извивающихся морских червей.

Оказавшись на берегу, они без труда нашли место, где лежало тело Хелен Фэрли: полицейские пометили его маленькими колышками. Цинтия всмотрелась в маленький участок земли, по размерам вполне подходивший для могилы, и зябко передернула плечами. Идти по следам настоящего убийцы, решила она, это совсем не то, что сидеть в уютной гостиной и изобретать разные теории. Если они не ошибались в своих предположениях по поводу «X», то здесь разыгралась поистине кошмарная сцена. Сюда, к этому месту, казавшемуся теперь таким мирным и вместе с тем таким зловещим, безжалостный и хладнокровный убийца доставил труп девушки, на горле которой его пальцы оставили черные пятна. Затем он утопил ее, как куль с мукой, и скрылся, переложив позорное обвинение на плечи другого человека. Рассчитанный цинизм этого поступка был ужасен. Впервые с тех пор, как они взялись за расследование, «X» перестал быть просто символом в теоретических выкладках и начал обретать форму, физическую реальность.

Хью был занят более практическими материями. Он осторожно обходил место преступления в поисках любых мелочей, которые могли бы подтвердить его выводы. Но на высохшей, выжженной солнцем поверхности солончака не осталось никаких следов.

– Речной воды здесь не было скорее всего с марта, – сказал он, присев на корточки. – А последний дождь прошел две недели назад… Полагаю, шляпу нашли здесь, – он указал на другой колышек, стоявший возле небольшого ручейка. – Тут вроде бы все ясно.

Они пошли вдоль края солончаков, перепрыгивая через узкие протоки и медленно перебредая через широкие. Нигде не удалось обнаружить ни малейшего следа, оставленного якорем или лодкой. Если «X» действительно был здесь, то он выбрал самое подходящее время и тщательно скрыл свои следы. То же самое относилось и к барже. Трава возле нее была слегка примята, но не более того. Один примятый участок мог быть тем местом, где упал Эдвард. Он находился возле кормы – в том месте, где Эдварда, возможно, сбили с ног, но чтобы заметить его, требовалось напрячь воображение. Одно было очевидно – это место идеально подходило для внезапного нападения. Любой, кто подходил к барже со стороны Стиплфорда, не мог видеть того, что творится с другой стороны. Человек, спрятавшийся в укрытии, без труда мог подстеречь прохожего и нанести внезапный удар.

Они взобрались на вершину дамбы и взглянули сверху на прихотливое кружево проток и ручьев, сотканное приливами. Но даже с этой выгодной позиции наблюдатель не смог бы увидеть того, кто спрятался за баржей.

С другой стороны дамбы на многие мили тянулись заболоченные луга без всяких признаков жилья или жизни, за исключением нескольких пасущихся коров. Поля были прорезаны глубокими оврагами и лощинами, края которых соединяли узкие мостки или просто перекинутые доски. Эта мрачная и безжизненная картина зеркально повторялась и на другом берегу реки.

– Ну и местечко! – Цинтия поежилась. – Теперь я понимаю, как прав был Квентин, когда говорил, что «X» не смог бы переправить тело посуху.

Хью кивнул.

– Да, либо он приплыл по реке, либо его вовсе не существовало. Будем молить Господа, чтобы верным оказалось первое, а не второе.

Они вернулись к лодке и снова поплыли вверх по течению. Прилив постепенно слабел, и Хью приходилось грести все сильнее, чтобы лодка продвигалась вперед. Через пятнадцать минут вдали показался Голдбэри-Крик. Это был не совсем залив в точном смысле этого слова: илистые отмели здесь сходились вместе, образуя тупик, ограниченный дамбой, которая в этом месте была уже невысокой. За насыпью можно было разглядеть телеграфные столбы, тянувшиеся вдоль дороги.

Им потребовалось немного времени, чтобы убедиться в том, что в этом месте никто не мог перенести тело на лодку. Ширина дороги здесь лишь ненамного превышала ширину автомобиля, места для стоянки поблизости не было. От реки дорогу отделяла живая изгородь колючего кустарника без единого просвета, через который можно было бы протащить тело. Спуск к воде с другой стороны живой изгороди зарос густой высокой травой. За последние несколько дней здесь определенно никто не проходил. Помрачнев, Хью вернулся к лодке.

– Один шанс использован, – проворчал он, яростно работая веслами. – Я начинаю тревожиться, Цинтия.

Цинтия ничего не ответила – она тоже была очень встревожена. Они построили свою теорию кирпичик за кирпичиком, с безупречной логикой, но какая-то деталь, вероятно, все же была упущена. Напряжение, сковавшее лицо Хью, мучило Цинтию, как физическая боль.

Стэнкотт-Крик находился в нескольких сотнях ярдов выше по течению и по своим очертаниям очень напоминал Голдбэри-Крик. Хью молча вышел из лодки и исчез за отмелью. Его не было несколько минут, а когда он вернулся, Цинтия сразу же поняла, что поиски закончились безрезультатно.

– То же самое, что и в Голдбэри, – сказал он. – Такая же дорога, такая же живая изгородь, и ни одной лазейки.

Он с унылым видом огляделся вокруг.

– Милый, а ты абсолютно уверен, что других мест нет?