Девять часов утра, рабочий день начинается. Наш маленький гастрономический подвальчик, до того пустынный, заполнила телом огромная медсестра в колпаке и ватнике для профессиональных командировок. Отряжена детской поликлиникой, что по соседству, за продовольственными товарами. Перетоптывает слоновьими ножищами, как медведь накануне большой нужды. Цепкие глазки шарят по полкам.

- "Белочку"... и еще "Белочку"... и вафельный тортик... нет, два... что бы еще взять?

Раздумья затягиваются минут на пятнадцать. Похаживает, заслоняет от меня продавщицу.

Сознание, наконец-то засучившее рукава, строит планы.

- Колбаски вон тот кусочек... а нарезочки нет? жалко... И салатик... он с огурчиком?

С огурчиком.

Уже у кассы, облегченно и радостно:

- Ну и хватит жрать! Правда?

Правда.

Стою, вспоминаю, как нечто похожее, под колпаком, вручило доктору нашатырный спирт вместо новокаина. А доктор делал аборт под местной анестезией.

В чем сходство между докторами и солидными ресторанными завсегдатаями?

Известно, в чем.

И те, и другие смотрят на этикетку.

А этот доктор не посмотрел, и люди с понятием сообразят, чем кончилось дело. Плохо пришлось всем, но только не сестре, потому что она не отвечает ни за что.

...Изредка, конечно, попадаются совершенно очаровательные сестры.

Самые милые и симпатичные, каких я видел, работали у нас в отделении проктологии. Так всегда бывает: прелесть и красота идут рука об руку со всяким говном.

Кстати сказать, я до сих пор мучаюсь вопросом: что же я там делал, в этой проктологии? Делать мне там было совершенно нечего, но я зашел и увидел этих радостных, ослепительных сестер. Их запомнил, а дальше - провал. Мы в тот день что-то праздновали всем отделением. Почему я туда пошел?

Так загадка и осталась.

Смутно вспоминаю, как что-то писал там, по собственной инициативе.