– Что вы искали в Лондонской библиотеке? – совершенно неожиданно спросил Холмс в самом разгаре беседы.

– Ах, там?.. Как вы узнали? Забыл, вы ведь сыщик.

– Да.

– Я искал сочинения о Джеке-Потрошителе, о спиритизме, о практикующих сектах, о дьяволе, старые истории об английских призраках, все, что составляет таинственное богатство вашей страны!

– Необычное чтение для иллюзиониста, – не преминул заметить я.

Гудини казался удивленным.

– Напротив! Англия, а тем более ее столица, неиссякаемый источник вдохновения для меня.

– Лондон – источник вдохновения?

– Да. Для иностранного посетителя это мир парадоксов и контрастов. Каждая улица таит в себе тайну. Лондон может быть божественным и ужасным. Этот город наполнен историей, как в единственном, так и во множественном числе. Ни в каком городе Нового Света вы не найдете такого разнообразия.

– Но с какой стати вы интересуетесь современными преступлениями?

– По той же самой причине. Я обращаюсь к актуальным происшествиям, чтобы задеть публику за живое. Я вывожу на сцену коллективные страхи и галлюцинации. Хочу, чтобы мое представление затрагивало зрителя. А самое нашумевшее событие последнего времени в Лондоне – побег из Миллбэнк. И еще вечный страх перед дьяволом. Я ведь продемонстрировал номера именно по этим темам. Признайте, что зрители попались на крючок!

– Со мной в роли наживки, – напомнил я.

– Не сердитесь, доктор Ватсон. Это было частью спектакля.

– Кстати, как вам удалось превратить меня в страшного пса?

– Я практикую гипноз, как и большинство моих коллег. И кроме того, как мне кажется, обладаю достаточно большими способностями убеждения.

– А появление дьявола, эта эктоплазматическая форма, которая проскользнула в тело моего друга? – спросил Холмс. – Что это было на самом деле?

– Простой оптический эффект. Но я не могу вам больше ничего сказать. Профессиональная тайна. Зеркала и свет – моя страсть.

– Мы заметили. Ваш дом окружен невероятной системой зеркал, управляемых изнутри, не так ли?

– Точно. Это небольшое практическое применение моих открытий.

– Ваших открытий?

– Да. Я увлекаюсь техникой. Оптика – одно из моих многочисленных увлечений. Я также интересуюсь всеми техническими новинками, будь то в химии, механике или электричестве. Они открывают новые горизонты для нашей профессии. Старые избитые трюки слишком хорошо известны публике. Необходимо придумывать новые, чтобы удивлять зрителей. Мои великие иллюзии очень непростые. Для их исполнения нужны часы подготовки и новейшая техника.

– ЭТО те самые технические средства, которые позволили вам убедить публику в реальности появления дьявола?

– И не только они. Иллюзия складывается из комбинации различных факторов. Личность и талант актера-иллюзиониста играют важную роль. Я повторяю свои номера перед многочисленными зеркалами. Важен каждый жест. Психологическое состояние публики также сильно влияет на успех номера. Иногда достаточно подозрительного звука, вариации света и цвета, внезапного температурного контраста или чего-то подобного, чтобы создать впечатление тайны.

Холмс ловил каждое слово волшебника. В конце концов, не был ли он сам тоже мастером мистификации с его бесчисленными переодеваниями?

Я вспомнил номер с бассейном. Гудини и его помощники, которые оказались еще и замечательными актерами, ловко держали весь зал в напряжении, разыгрывая потопление. Номер длился всего несколько минут, но состояние публики было такое, что все последующие номера воспринимались бурно.

– А бассейн? Как вы вышли из него живым? – спросил я.

– Я не выходил из него, – таинственно ответил Гудини.

– Но ведь все видели, как вы барахтались в воде, головой вниз, связанный, в смирительной рубашке, – настаивал я.

– Вы хотите сказать, что видели, как барахталась рубашка, доктор Ватсон. А это не одно и то же. В мире иллюзии не рекомендуется слишком доверять своим глазам. Но я и так уже слишком много сказал…

Бесс Гудини подвинула к нам чайник.

– Еще чаю, господа?

Холмс подставил чашку. Я почувствовал, что мы достигли поворотного момента в беседе и сейчас неуместно продолжать выпытывать профессиональные тайны.

– Но почему вы скрываетесь под вымышленным именем, которое звучит как немецкое? – резко спросил Холмс.

– Вовсе оно не немецкое, – волшебник казался оскорбленным. – Венгерское! Эрик Вайсс – мое настоящее имя. Я родился в Будапеште.

– Вы разве не американец?

– Нет. Я приехал в Соединенные Штаты, когда мне было четыре года. Но я всегда говорю в интервью, что родился в городе Эпплтон, штат Висконсин.

– К чему такая таинственность?

– Это облегчает мою карьеру в США.

– А что это за имя – Гарри Гудини?

– Это сценический псевдоним в честь великого французского волшебника Жана Евгения Роберт-Гудин.

Гудини-Вайсс поднялся, сделал несколько шагов по комнате и внезапно ткнул пальцем в сторону Холмса.

– А теперь ваша очередь!

– Наша? – повторил Холмс.

– Вы знаете обо мне все. Я правдиво ответил на ваши вопросы. Все было сделано согласно закону. Мне кажется нормальным, если вы сейчас расскажете мне, что вы ищете.

– Я веду расследование последних смертей в Лондоне, – ответил мой друг, краем глаза наблюдая за своим собеседником. – Определенные улики заставляют предположить, что эти убийства – дело рук некой секты. Мои поиски привели меня в Лондонскую библиотеку. А далее след вывел на вас.

Гудини рассмеялся.

– Вы меня подозреваете?

Холмс ответил не сразу. Молчание затянулось, рождая подозрения. Наконец он сказал сквозь зубы:

– Я привык анализировать факты и пытаюсь найти им объяснение. Побег из Миллбэнк произошел на следующий день после вашего приезда в Лондон.

Фраза повисла в воздухе, а Холмс следил за малейшей реакцией волшебника.

– Простое совпадение, мистер Холмс.

– А как же ваша инсценировка побега из Миллбэнк? Вы были знакомы с Марком Дьюэном?

Гудини больше не смеялся.

– Я узнал его историю из прессы, как и все остальные. И не воображайте себе…

– А потом был этот странный визит в библиотеку.

– Я уже объяснил причину, по которой пошел туда. Что касается моего пребывания в Лондоне, то оно продлится не более нескольких месяцев. Этого как раз достаточно, чтобы впитать в себя местную атмосферу и поставить новые номера. После этого я продолжу турне в Париже и в Риме. А еще надеюсь посетить родину, перед тем как вернусь в Соединенные Штаты. Я всего лишь иллюзионист в поисках странного и сенсационного, не более того. То, что я демонстрирую в своих спектаклях, всего лишь отражение реальности.

Холмс продолжал настаивать.

– Мертвецы последних дней тоже были вполне реальными. Я видел этот ужас собственными глазами.

Это не поколебало нашего хозяина.

– Имеет значение не то, что вы видите, мистер Холмс, а то, во что вы верите. Наша жизнь – одна большая иллюзия.

Гудини щелкнул пальцами. Внезапно статуя индийского факира сошла с пьедестала, направилась негнущейся походкой к двери и отрывистым жестом предложила нам уйти.

Хозяин прочел изумление на моем лице и расхохотался.

– А что это за новое чудо? – спросил я его.

– Чудо? Какое чудо, доктор Ватсон?

Я обернулся к двери. Там никого не было. Гудини проводил нас до двери и стал прощаться. В тот момент, когда мы уже выходили, он окликнул нас:

– Господа!

Мы обернулись. Дула пистолетов были направлены на нас. Бежать было слишком поздно. Волшебник протянул нам пистолеты, держа их за дуло.

– Не забывайте ваше оружие.

Он мог прикончить нас в любую секунду, но не сделал этого. Было ли это предостережение или просто демонстрация мастерства? Был ли он невиновен, как утверждает? Быть может, его официальная деятельность прикрывала другую, куда менее благовидную и законную? Не зашел ли он слишком далеко в своих поисках? Может, он стал жертвой собственных фантазий?