Счастлив, кто в беге упал,

В беге до цели.

Так белою пеной увенчанный вал

Рассыпается в радостном хмеле.

Счастлив, кто счастье узнал устремления к цели.

Вал разбежался, хмельной,

Кружевом белым.

Прекрасен, кто к жизни рожден глубиной,

И к безвестным стремится пределам.

Счастлив, кто счастье узнал быть в стремлении

                                         смелом.

Морские розы — розы белые,

Они цветут во время бурь,

Когда валы освирепелые

Морскую мучают лазурь.

И бьют ее, взметают с грохотом,

И возмущают ревом гроз,

И возращают с мертвым хохотом

Мгновенность пышных белых роз.

Если ты врага имеешь,

Раз захочешь, так убей,

Если можешь, если смеешь.

Угоди душе своей.

Но заметь, что в крови красной —

Волхвованье из нее,

Только брызнет, дух неясный

Воскрылится — птицей — властной

Изменить в тебе — твое.

Эта птица, вкруг могилы

Умерщвленного врага,

Будет виться, станешь хилый,

Жизнь не будет дорога.

Труп сокроют, труп схоронят,

Птица будет петь и петь,

Крик ее в тебе застонет,

Ты пойдешь, она нагонит,

Месть заставит — умереть.

Пой, сестра, ну, пой, сестрица.

Почему ж ты не поешь?

Раньше ты была как птица.

— То, что было, не тревожь.

Как мне петь? Как быть веселой?

В малом садике беда,

С корнем вырван куст тяжелый,

Роз не будет никогда.—

То не ветер ли повеял?

Не Перкун ли прогремел?—

— Ветер? Нет, он легким реял.

Бог Перкун? Он добр, хоть смел.

Это люди, люди с Моря

Растоптали садик мой.

Мир девический позоря,

Меж цветов прошли чумой.

Разорили, исказнили

Алый цвет и белый цвет.

Было много роз и лилий,

Много было, больше нет.

Я сама, как ночь с ночами,

С вечным трепетом души,

Еле скрылась под ветвями

Ивы, плачущей в тиши.

Королева Каралуни,

Над полянами Литвы,

Плачет в месяце Июне,

Плачет с ней листок травы.

А в пределах Норги Фрея,

Плачет, глянув на утес,

И болотная лилея

След хранит златистых слез.

И по всем-то странам разно

Плачет нежная Заря,

То жемчужно, то алмазно,

То в сияньях янтаря.

То на быстром Светлогривом,

Приносящем день, коне,

Пролетит она по нивам,

И дрожит слеза в огне.

А порою эта грива

Вся от инея бела,

Поглядишь — и как красиво,

Вон, роса везде легла.

Отчего же это плачет

При начале дня Заря?

Конь ее зачем так скачет?

Это все ужели зря?

Я не знаю Полагаю,

Тут ничем нельзя помочь.

Ибо Ад привержен к Раю,

И за Днем приходит Ночь.

Цветок, цветок, ты весь — глазок,

Ты весь — красивый глаз.

А мы глядим и вечно спим,

И видит ли кто нас?

Цветок, цветок, ты весь — есть слух,

Ты весь — любовь, уста,

Ты  нежность губ, ты — мысль, ты — дух.

А нам — лишь темнота?

Цветок в росе, ты — нежный глаз,

Твою росу мы пьем.

А наших глаз немой алмаз

Сберет ли кто потом?

Кто влюблен, тот очарован,

Зачарован, опьянен,

Он не девой заколдован,

Нет, не той, в кого влюблен.

Он пленен не той желанной,

Чьим губам пьянить дано,

Не доступной, не обманной

Сердце с сердцем сплетено.

Мы приходим, мы уходим,

Говорим, и молча ждем,

Мы на Землю Небо сводим,

Мы идем своим путем

Мы крылатым вьемся змеем,

Мы ползем в пыли змеей,

Но в своем мы не умеем

Сон лелеять вправду свой.

Мы зрачки пьяним зрачками,

Всей душой в глаза глядим,

Но не нами, о, не нами

Создан звездный Серафим

Серафим? Быть может, Дьявол?

Кто-то есть в нас, в нашем Мы.

Бывший в Море — в Бездне плавал,

Но не смерил этим Тьмы.

То, что я отшвырнул с облегчением,

Ты бы принял с великим желанием

Но, когда засмеялся я пением,

Разразился ты диким рыданием.

А oнa? Тем рыданьем напугана?

Этой силой страдания темного?

Или тем, что беспечным поругана,

Что любила она вероломного?

Вероломны лишь те, что с красивыми

Смеют — цепкою мглой быть объятыми.

Я как ветер промчался над нивами,

Вам — быть смятыми ветром, и сжатыми.

О, нет, я не изменник,

Красивые мои.

Я был вам верный пленник,

Я ваш был, в забытьи.

Но, ежели с царицей

Я был и царь и раб,

Лечу я вольной птицей

Из царства скользких жаб.

Я был бы вечный пленник,

Всегда б склонялся ниц,

Но медлит лишь изменник

Средь измененных лиц.

Но медлит лишь бессильный

В скованности дней,

Где путь простерся пыльный,

Где больше нет стеблей.

Я никогда не ленник

Нецарственных цариц,

И нет, я не изменник,

Я птица между птиц.

Тесный женский ум живет вечно в терему,

Как ему не скучно там, право, не пойму.

Я привольная волна, весь свой день бежал,

А коль берег наступил, умер пенный вал.

Тесный женский ум, проснись, есть восторг ума,

При котором хороши даже терема.

Ты, проснувшись, в яви спи, встанет вал светло,

Заблестит в твоем окне, как огонь, стекло.

Тесный женский ум, люби, есть восторг ума,

При котором хороши даже терема.