Ползание по интернетовским ресурсам не принесло положительных результатов. Все справочники и энциклопедии, страницы которых я успел пролистать, были категоричны: расслоение сознания возможно, но в каждый момент времени действовать может только одна личность. Шизофрения как диагноз меня тоже не устроила. Мартин уверял, что не терял контроль над своим телом ни полностью, ни частично, разве только в определённых ситуациях испытывал немотивированное чувство голода, которое, разумеется, проходило сразу же после сеанса чревоугодия. И, что характерно, поглощение жирной пищи никак не сказывалось на состоянии здоровья герра Съёдера, как будто поступающие в организм калории сжигались какой-то другой топкой. Каких-либо разговоров с соседом по телу никогда не происходило. Присутствие? Да, ощущалось, но точно так же, как ощущается кто-то, находящийся у вас за спиной или глядящий вам в затылок. Вреда от соседства не наблюдалось ни малейшего, особенно после того, как Мартину удалось составить график приёма пищи, почти исключающий случайные приступы голода.
Хотя кое-какой вред всё же был причинён. Когда Ева прочитала мысли невидимого обжоры, ошибочно приняла их за мысли герра Съёдера и поддалась порыву гневного негодования. Но ведь это случилось ненамеренно, а могло и вовсе не случиться, если бы… Я помешал своей коллеге вспылить.
Итак, кто же настоящий вредитель? Ответ очевиден, и с ним мне придётся сосуществовать до конца жизни, причём желательно подальше от других людей. Но обещание, данное Гельмуту, я обязан выполнить, тем более что…
Его сестра стала настоящей красавицей.
Всегда поражался способности женщин меняться в зависимости от причёски. Если ещё сорок минут назад Агата выглядела тем, кем и должна была быть: школьницей старших классов, немного неуклюжей, грубоватой, сосредоточенной на делах, а не на развлечениях, то теперь из кресла поднялась юная леди. Гладкая чёлка, скрывающая лоб, и шапочка мягких локонов, спускающихся до линии подбородка, оттенили молодость девушки, добавили робкой неуверенности, нежности и невинности её облику. Вот только на маленьком чёрном платье с атласным кантом по подолу чего-то недоставало. До той самой минуты, пока мастер, занимавшаяся стрижкой, не склонилась в последний раз над своей клиенткой:
— Подарок самой юной клиентке от заведения! И пусть сегодня он принесёт вам удачу.
Нитка жемчуга засияла молочным светом на чёрной ткани, и Агата не смогла скрыть смущения, поймав мой восхищённый взгляд.
— Фройляйн Кёне, вы блистательны.
— И это больше её заслуга, чем моя, — улыбнулась женщина, возвращая на место очки, раньше чуть сдвинутые на нос.
Движение было быстрым, что называется, отработанным до автоматизма, но я всё-таки успел заметить, что её веки припухли и покраснели.
— У вас аллергия?
— Ничего серьёзного, не беспокойтесь. Пройдёт.
«Но за вопрос, чем бы он ни был продиктован, всё равно спасибо. Внимательные мужчины — настоящее сокровище в наши времена…»
* * *
— Дядя Джек, ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, всё в порядке.
— А почему останавливаешься через каждый десяток шагов?
— Э-э-э… Хм. Извини, больше не буду. Мы успеваем?
— Да, но… Лучше всё-таки не останавливаться.
— Как скажешь. Я просто задумался, не волнуйся.
Агата недоверчиво нахмурилась, но больше понукать не стала, хотя это следовало бы продолжать делать, причём с большей жёсткостью: молодой человек, с завидной регулярностью застывающий столбом посреди тротуара, не лучший спутник для девушки. Мне самому мои чудачества привычны и не принесут неприятностей, но бросать тень странности на спутницу невежливо.
И всё же не могу не вспоминать о случившемся. Когда в последний раз кто-то так думал в моём присутствии? Когда хоть кто-нибудь думал только для меня?
Это поразительное ощущение, к сожалению или к счастью непонятное нормальным людям, свободным от сверхъестественных талантов. Три потока мыслей, не прекращающих своё движение ни на секунду. Три потока, из которых более-менее ясно можно прочитать только один, поверхностный, но два других, оставшиеся нерасшифрованными, всё равно присутствуют, создавая… Те, кто «слушает» чужие сознания, называют этот эффект эхом, я воспринимаю влияние глубинных потоков как размытые контуры. Бесформенные ореолы, окаймляющие информацию первого потока, могут быть ярче или незаметнее, но присутствуют всегда. Почти всегда. За исключением тех редких случаев, когда ваш собеседник думает только о вас.
В среде медиумов существует убеждение, что отсутствие «эха» — явный показатель заинтересованности. А когда мы в ком-то заинтересованы, как это обычно называется? Да, чаще всего любовью. Я читал «чистый» верхний поток всего несколько раз после того, как стал сьюпом, и очень непродолжительное время. Примерно по несколько минут, не больше, в исполнении моей матери и, как ни странно, Макса.
Помню, меня тогда удивила, можно сказать, ошарашила неожиданная чёткость и резкость ощущений, но лишь много позже, после разговоров с матёрыми медиумами, мне стало понятно, что происходило на самом деле. Понятно и обидно, ведь в материнской любви я не сомневался ни мгновения своей жизни, научная любовь доктора Лювига к подопытному животному в моём лице тоже была очевидна без специальных подтверждений, но хотелось-то другого… Хотелось кристальной ясности в отношениях с женщинами, не связанными со мной родственными узами.
Не могу сказать, что нарочно искал любви, но каждый раз, глядя в женские глаза, подсознательно надеялся. И каждый раз разочаровывался. До сегодняшнего дня.
Хотя глаз она мне так и не показала, спрятала за стёклами очков, словно стесняясь опухших век. Кокетничала? Ни капельки. Думая обо мне, она не переключала мысли ни на что больше. Я её заинтересовал? Да. И как только ухитрился, ума не приложу…
— Нам сюда, — потянула меня за рукав Агата.
— Да, вижу. Спасибо.
Ну вот, снова отвлёкся самым неподобающим образом, а сейчас этого делать нельзя, потому что на аллее, ведущей к парадному крыльцу особняка, движение машин едва ли не напряжённее, чем на улице.
В центральной части города я бываю довольно редко, обычно ограничиваясь прогулкой от метро до салона. Во время работы в полиции дежурить приходилось в других районах, университет тоже находится в стороне от старинных кварталов, так что могу считать себя сейчас находящимся на непроизвольной экскурсии по неизвестным мне, но примечательным местам города.
Кто бы мог подумать, что рядом с Центральным проспектом в плотном ряду домов взгляду вдруг откроется настоящий оазис? Парк можно назвать регулярным, а сам особняк с тремя нехарактерно высокими для современной архитектуры этажами наверняка раньше принадлежал какому-нибудь герцогу, графу или барону. Колонны на входе, из огромных окон льётся свет люстр с десятками ламп, стилизованных под свечи… Музей, да и только. Жить в таком здании, по моему личному мнению, неуютно и непрактично, а вот проводить общественные мероприятия вполне уместно. Ага, табличка на стене гласит: «Дом собраний». Значит, благотворители арендовали его на сегодняшний вечер? Любопытно, во сколько им это обошлось? Хотя, ради благополучия ройменбургских школ магистрат мог сделать весьма приличную скидку… Хм. Но вот тратить городскую казну на огромный штат обслуживающего персонала никто бы не согласился, а одних только швейцаров у дверей — человек пять, не считая мелких брызг в виде юношей, отгоняющих машины гостей на стоянку.
— Шикарно, ничего не скажешь.
— Да пойдём же! — Агата ускорила шаг, увлекая меня за собой. — Мне нужно успеть увидеться с директрисой до начала собрания, иначе получу выговор: это ведь официальная встреча, а не развлечение.
— Ты должна выступать с речью?
— Нет, только присутствовать. Правда, мама сказала, что это большая честь и ответственность для меня как представителя ученического совета… Только, наверное, зря меня наряжали: всё равно буду чем-то вроде мебели.
