— Салон «Мэнори», это угол Мариенштрассе и Центрального.
— Скоро буду. Без меня не уходи!
Агата что-то буркнула в ответ и выключила телефон.
Какой же я нехороший человек… Мало того что совершенно забыл об обещании, так и переодеться не успел, придётся смущать богатых школьных благотворителей скромной, можно сказать, почти домашней, одеждой. Хорошо ещё, леди Оливия категорически выступает против ношения на работу джинсов во всех их проявлениях: брюки на мне вполне приличные. Клетчатая рубашка и трикотажная кофта, конечно, мало подходят для официального мероприятия, а отсутствие галстука и вовсе непозволительно, но что поделать? Бежать в ближайший магазин? Нет уж, новый костюм мне не нужен, а значит, благотворители переживут мой внешний вид. Не помешает только ополоснуть лицо водой и пригладить волосы… А глаза-то красные. Пересидел лишнего за монитором, и очки не помогли. У-у-у, а вот снимать их не надо, голова начинает кружиться от ярких бликов. Что ж, явимся на собрание как есть, в конце концов, от меня там требуется только присутствие на заднем плане. Может, даже вздремнуть удастся.
В салон «Мэнори» я вошёл через пять минут после того, как поплескался в раковине туалетной комнаты. Агата ещё только усаживалась в кресло, а потому заметила меня и помахала рукой. Мастер, собирающаяся работать с девушкой, шутливо погрозила фройляйн Кёне пальцем:
— Не вертитесь, дорогая моя, иначе любые усилия, даже самого лучшего специалиста, пойдут насмарку.
— Извините. — Агата, чтобы скрыть смущение, принялась расплетать тугие тёмно-рыжие косички. — Я только хотела поздороваться.
— Со своим молодым человеком? — На меня оценивающе посмотрели поверх очков с дымчатыми стёклами.
— Нет, это друг моего старшего брата, он для меня кто-то вроде дяди.
Ну вот, стоит в одной точке пространства появиться более чем одной представительнице женского рода, начинаются углубления в ненужные подробности. Какое может быть дело парикмахерше до связывающих меня и Агату отношений? Никакого, кроме беспричинного, но от того ничуть не менее сильного любопытства.
— Я бы тоже с удовольствием обзавелась таким симпатичным дядей. Не подскажешь, где их обычно ищут и находят?
И ведь она даже не улыбнулась, оставшись предельно серьёзной. Но значит ли это, что меня считают привлекательным? Ерунда какая-то. Я самый обычный, а сейчас ещё и заморённый многочасовым бдением за монитором.
— Я спрошу потом у Гельми… Или сами спросите: могу дать номер его телефона.
— Телефона дяди?
— Нет, моего брата. Но и номер дяди Джека тоже могу дать, если это необходимо.
Вот чертовка! И как женщины ухитряются так быстро договариваться между собой, если речь заходит об охоте на мужчин?
— Спасибо за щедрое предложение, я подумаю. У меня ведь ещё уйма времени на раздумья, в том числе и над вашей милой головкой!
Мастер повернулась к девушке, оставляя мне возможность рассматривать только худощавую спину под пепельно-розовой блузкой и скрученные в гладкий пучок волосы на затылке. И это в тот момент, когда в серьёзном голосе вроде бы начали прорезаться смешливые нотки! Не знаю почему, но мне вдруг захотелось увидеть, как улыбается эта женщина. Захотелось настолько нестерпимо, что я, пожалуй, позволил бы им с Агатой продолжать рискованно шутить на мой счёт.
— Вы будете ждать здесь? — спросила белокурая девица, выполнявшая, по всей видимости, обязанности администратора салона.
— Да, если можно.
— Разумеется! Располагайтесь, к вашим услугам телевизор и журналы, надеюсь, вы найдёте среди них те, которые будут вам интересны.
Я с сомнением покосился на красочный глянцевый ворох, и администратор поспешила рассеять мои сомнения:
— Среди наших клиентов много мужчин. Если пожелаете, мы можем заняться и вами, например, сейчас свободен мастер по маникюру, и вы могли бы…
Да, моим ногтям не помешал бы профессиональный уход. Вот только…
— Доверить своё тело я смогу только одной-единственной женщине на свете. Правда, ещё не выбрал кому.
Девушка вежливо улыбнулась и вернулась на своё место за стойкой, делая вид, что оценила шутку, хотя на самом деле испытывала скорее недовольство моим отказом от, несомненно, высококлассных услуг. Но мне было неважно, как будут восприняты мои слова, потому что в сознание постучалось чуточку насмешливое:
«А если женщина уже сделала выбор и твоё желание не имеет значения?»
Выбор сделан, говорите? Не верю! Я не давал согласия, слышите? И не соглашусь, пока не… Пока не посмотрю насмешнице прямо в глаза. Кто из вас подумал обо мне, дамы? Кто? Какая жалость, что вас здесь слишком много, чтобы можно было быть уверенным. Слишком много!
Всегда искренне ненавидел работу сьюпа из-за мерзкой способности мыслей многократно исказиться перед тем, как достичь моего сознания. Но что поделать? Если верить доктору Лювигу, мысль — всего лишь электромагнитная волна, подчиняющаяся законам волновой физики и подвергающаяся таким любопытным явлениям, как, например, дифракция и интерференция. Но если степень влияния среды распространения больше относится к качественным характеристикам и способностям приёмника сигнала, то наложение друг на друга мыслей, отпущенных их творцами в свободный полёт, иногда переворачивает реальную картину с ног на голову. Собственно, по этой причине невозможно работать с большим количеством сознаний одновременно: мысли, особенно если область пространства, где находятся объекты, замкнута, способны смешаться в дичайший коктейль, дегустировать который бывает весьма и весьма рискованно.
В зале два мастера, одновременно обслуживающие двоих клиенток, плюс администратор, плюс женщина, ожидающая своей очереди, плюс… Да, есть ещё служебное помещение, дверь в него приоткрыта, и можно даже по доносящимся звукам судить о присутствии в пределах салона ещё по меньшей мере двух или трёх человек. Любой из них, вернее, любая могла быть хозяйкой той мысли. Разве только следует исключить Агату, сейчас более озабоченную перспективой изменения причёски. Насколько помню, девушку всегда устраивал конский хвост или две косички, только бы волосы не лезли в глаза и выглядели опрятно, и визит в парикмахерскую не слишком позитивно отразился на нервах фройляйн Кёне. Ничего, подрастёт, войдёт во вкус и будет менять состояние своей головы ежемесячно: уж на что Ева равнодушна к собственной привлекательности, но и то любит поэкспериментировать со стрижками.
Итак, Агату не считаем. Администратор? Всё может быть, хотя её мысли, как мне кажется, были бы тонированы большей язвительностью. Моя соседка по залу ожидания? Конкретно в эти минуты она углубилась в изучение глянцевых сплетен. Второй мастер и его клиентка? Вероятно, но спорно. Они находились слишком далеко, чтобы хорошо расслышать обмен фразами между мной и блондинкой. Значит, методом исключения остаётся только один вариант.
Женщина, занимающаяся волосами Агаты.
Жаль, не видно её лица, оно о многом бы смогло рассказать, вне всякого сомнения. Но руки двигаются замечательно, этого нельзя не признать. Уверенные, порхающие над локонами фройляйн Кёне легко и небрежно, как колибри. Кажется, пальцы даже не дотрагиваются до волос, и островки невесомого мусора на полу появляются сами по себе, а не усилиями ножниц. Мастерица. Или многолетний опыт, или врождённый талант. Она не юна, это видно, и пожалуй, к тридцати с небольшим годам вполне можно научиться стричь, но всегда хочется верить в волшебную одарённость, а не в напряжённый труд, затачивающий навыки с помощью траты времени и сил.
Щебечет, успевая и работать, и поддерживать осмысленную беседу. Агата с увлечением о чём-то рассказывает… Наверное, о своих успехах на поприще общественного деятеля. И слава господу, что не слышу подробностей: если будет желание, смогу целый вечер расспрашивать свою даму или прочих участников собрания. Но думаю, подобного желания не возникнет, потому что с большим удовольствием я пообщался бы сейчас со специалистом в области расстройств личности.
