– Возможно, – ответила Энге. – Я делала подобное. Это нелегко, большинство молодых не хотят ничего слушать, но такое возможно. Я использовала методику дрессировки лодок.

– Лодки глупы, как плащи: они умеют понимать лишь несколько команд.

– Но метод тот же.

– Хорошо… – Вейнте’ искоса внимательно взглянула на нее и заговорила, осторожно подбирая слова: – Значит, ты можешь научить животное говорить и понимать тебя?

– Только понимать – не говорить. Несколько простейших команд, если мозг его достаточно велик. Чтобы говорить, нужен голосовой аппарат и области мозга, которых нет у животных.

– Но я слыхала, как животные говорят.

– Не говорят, а повторяют заученные звуки. На такое способны и птицы.

– Нет, я имею в виду речь. Общение между собой.

– Это невозможно.

– Я говорю о лохматых животных, о грязных устузоу.

Энге начала понимать, что Вейнте’ имеет в виду, и, вздохнув, кивнула:

– Если у этих существ есть кое-какой разум – а грубые орудия свидетельствуют об этом, – не значит ли это, что они могут и разговаривать между собой? Весьма необычная мысль. Ты слыхала, как они говорят?

– Слыхала. И если ты захочешь – тоже услышишь. Мы доставили сюда двоих. – Она махнула проходящей фарги. – Разыщи охотницу Сталлан и немедленно приведи ко мне.

– Как себя чувствуют животные? – осведомилась Вейнте’, когда Сталлан появилась.

– Я вымыла их, обследовала повреждения – одни синяки. И весь этот грязный мех тоже убрала с головы. Покрупнее – самка, меньший – самец. Они пьют воду, но ничего не едят из того, что я предлагала. Только будь осторожна с ними.

– Я не собираюсь к ним приближаться, – ответила Вейнте’, вздрогнув от отвращения. – К ним отправится Энге.

Сталлан повернулась к пленнице:

– К ним следует всегда стоять лицом. К дикому зверю нельзя поворачиваться спиной. Маленький кусается. У них когти, я для безопасности связала их.

– Я сделаю так, как скажешь.

– И еще… – сказала Сталлан, достав небольшой мешочек. – Когда я чистила зверей, на шее самца оказалось вот это. – Она положила небольшой предмет на стол перед Вейнте’.

Это было что-то вроде ножа, сделанного из металла. На тупом конце его было пробито отверстие и нацарапаны какие-то рисунки. Вейнте’ нерешительно потрогала его большим пальцем.

– Тщательно сработано, – произнесла Сталлан.

Вейнте’ взяла предмет и принялась изучать его.

– Рисунки мне понятны, металл неизвестен, – сказала она. – Где эти животные могли найти такое? Кто это сделал? И металл… откуда взялся металл? – Кончиком пальца она попробовала лезвие. – Совсем тупой. Зачем он?

Ответов на эти вопросы не было, да Вейнте’ их и не ожидала. Она передала кусок металла Энге:

– Вот еще одна тайна, которую ты должна разгадать, когда выучишь язык этих существ.

Энге посмотрела на него и вернула Вейнте’.

– Когда я могу их увидеть? – спросила она.

– Сейчас же, – ответила Вейнте’. Она сделала знак Сталлан. – Отведи нас к ним.

Сталлан привела их по коридорам города к темному и высокому проходу. Знаком приказав соблюдать молчание, она распахнула окошко в стене. Вейнте’ и Энге заглянули в комнату. Других отверстий не было – свет проходил только через прочный экран высоко над головой.

На полу лежали два отвратительных небольших существа, словно две капли воды похожих на убитого, труп которого Энге видела на амбесиде. Голая кожа на голове была исцарапана: их побрили. Без меха на голове и этих вонючих шкур, в которые они кутались, было видно, что они полностью покрыты противной, воскового цвета шкурой без каких-либо оттенков. Самочка, что была покрупнее, лежала ничком. Она то и дело подвывала. Самец сидел возле нее на корточках и издавал негромкие ворчащие звуки. Так продолжалось довольно долгое время, наконец вой утих. Тогда самка начала издавать и другие звуки. Вейнте’ жестом велела Сталлан закрыть окошко и идти.

– Может быть, это их речь, – взволнованно произнесла Энге. – Но они почти не шевелятся, когда издают звуки, меня это смущает. Потребуются исследования. Интересна сама концепция: на чем основывается совершенно чуждый язык устузоу, так отличающихся от всех известных животных. Огромная, потрясающая задача.

– В самом деле. Настолько потрясающая, что я приказываю тебе научиться их речи и уметь разговаривать с ними.

Энге знаком выразила согласие.

– Ты не можешь приказать мне мыслить, эйстаа. Даже твоя власть не простирается в чужой разум. Я буду изучать речь этих животных, потому что хочу этого.

– Меня не интересуют выдуманные тобой причины, если ты повинуешься.

– А зачем ты хочешь понимать их? – осведомилась Энге.

Вейнте’ тщательно выбирала слова, чтобы не выдать истинные намерения.

– Как и ты, я нахожу нелепой мысль о том, что животные могут разговаривать. Или ты считаешь меня не способной к умственной работе?

– Прости мое недоверие, Вейнте’. В нашем эфенбуру ты во всем была первой. Ты вела нас, потому что все понимала, а мы нет. Когда начать?

– Сейчас. В этот миг. Что ты будешь делать?

– У меня нет пока идей, ведь никто раньше не делал ничего подобного. Разреши мне подойти к окну и послушать. Быть может, у меня появится план.

Вейнте’ молча удалилась, невероятно довольная тем, что ей удалось совершить. Сотрудничество Энге было необходимо. Если бы она отказалась, пришлось бы послать сообщение в Инегбан, а потом долго ожидать, пока там подберут и пришлют кого-нибудь, способного общаться с дикими зверями. Если только они и впрямь разговаривали, а не издавали случайные звуки. Это Вейнте’ хотела знать немедленно: существование этих зверей сулило еще не одну беду. Следовало знать все – для безопасности города.

Прежде всего она должна знать, где и как живут лохматые звери. Как размножаются. Это первый этап.

А потом их надо будет убить. Всех. Стереть с лица земли. Ведь, несмотря на примитивный рассудок и грубые каменные орудия, они просто жалкие звери. Но смертельно опасные, способные убивать без пощады… даже самцов и молодняк. Устузоу погибнут.

Из тьмы, задумавшись, Энге следила за существами. Вейнте’ ни единым словом, ни единым жестом не выдала своих намерений. Одно неверное движение – и Энге наверняка раскусила бы ее. Но этого не произошло, и все мысли Энге полностью были поглощены захватывающей лингвистической проблемой.

Почти половину дня она молча наблюдала, слушала, смотрела, тщетно пытаясь что-либо понять. Но так ничего и не поняла. К концу дня, правда, появились некоторые проблески плана дальнейших действий. Она закрыла окошко и отправилась на поиски Сталлан…

– Я буду с тобой, – проговорила охотница, отпирая дверь, – они опасны.

– Недолго. Потом они успокоятся, и я смогу быть с ними одна. Тогда ты будешь стоять снаружи. Я позову если понадобится.

Легкая дрожь пробежала по гребню Энге, пока Сталлан открывала дверь. Она ступила внутрь; от мерзкой вони, издаваемой животными, ее затрясло. Как в логове зверя. Но разум одолел физическое отвращение, и Энге не вздрогнула, когда за ней затворилась дверь.

– Они убили мою мать, они убили брата, я видела, – говорила Исель. Она уже перестала отчаянно рыдать, но глаза еще были полны слез и щеки мокры от соленой влаги. Она утерлась тыльной стороной руки и вновь ощупала бритую голову. – Они убили всех.

А мальчик ни разу не всхлипнул. Быть может, потому, что девчонка всю дорогу захлебывалась визгом. Она была старше его на пять или шесть лет, но орала словно младенец. Керрик понимал ее, плакать – дело простое. Нужно только внутренне сдаться. Но он не сдавался. Охотник не плачет, а ведь он уже был на охоте. С отцом, величайшим из охотников. С Амагастом. Теперь он мертв, как и все из саммада. К горлу Керрика подкатил комок при этой мысли, но он не заплакал. Охотник не плачет.