Витя прошел мимо остолбеневших стюардесс, сел в кресло и уставился в иллюминатор. Меня он подчеркнуто игнорировал.

Уже в аэропорту Минеральных Вод скорбный Витя, стараясь не смотреть в мою сторону, заявил нам с Олегом: "Езжайте в Моздок без меня, я поеду отдельно". В тот момент он как никогда был похож на печального идальго Дон Кихота.

Вот вам, извольте! Не хочет ехать. Пришлось сознаться, что в самолете он не обмочился, а просто облился пивом. Мир был восстановлен.

Я предложила захватить с собой в Моздок хорошенького американского корреспондента, с которым познакомилась в аэропорту. (Такой милый мальчик _ очечки в золотой оправе, интеллигентное выражение лица, пушок на голове, как у цыпленка.) Но мне был дан суровый отпор.

– Ты только посмотри на нее! – сказал Олег. – Мальчик ей приглянулся. Нравится мальчик – езжай с ним.

"Ух, черт! С вами не разгуляешься", – подумала я, но спорить не стала.

Мы взяли такси до Моздока, а по пути решили перекусить в придорожном кафе.

Знаете, эти закусочные на Северном Кавказе, избушки на курьих ножках, откуда валит дым, потому что все время жарят шашлык, где стоят колченогие стулья и столы, крытые клеенкой в цветочек, которые любезная толстуха хозяйка обязательно обмахнет грязной тряпкой, где продают "Мальборо" местного производства и дешевую водку, где все едят руками и нет салфеток. Зато отличное сочное мясо, соус ткемали, тарелки со свежей зеленью, серый хлеб, нарезанный толстыми ломтями, и стоит это все смешные деньги. В кафе мы выпили немало водки, согрелись и повеселели. А чтоб не было скучно, взяли в дорогу еще две бутылки водки, одну шоколадку в качестве закуски и пластмассовые стаканчики. Ехать до Моздока несколько часов, таксист врубил Шуфутинского, а мы осторожно разливали водку, стараясь не Расплескать ее по дорожным ухабам. Ух, как хорошо это было!

Потом Витя сказал: "Хочу в туалет". "Начинается!" – подумала я. Машину остановили, Витя выЩел в поле.

– Это долгая песня, – сказала я.

И вдруг Олег захохотал, как сумасшедший:

– Посмотри, посмотри на него! Он же член потерял, никак не может найти!

Я обернулась и просто скисла от смеха. Картина • маслом. Пьяный Витя шарит в штанах с растерянным видом и ищет, ищет член. Потом находит, внимательно рассматривает его и делает свое дело с большим достоинством.

Когда Витя вернулся, мы снова разлили и тронулись в путь.

– Мы вот так же ехали в машине в Буденновск, – вдруг сказал Витя. – Несколько журналистов. Я сидел на переднем сиденье, как вот сейчас сижу, а сзади сидела журналистка Наташа, молодая симпатичная женщина, как сейчас ты сидишь. Я все время оборачивался к ней во время разговора. Мы! проехали военный пост, а когда отъехали немного, я обернулся к Наташе и увидел летящую в нее пулю как в кино. Пуля вся сверкала, словами не передать как. Наташе разворотило грудь, но мы не сразу поняли, что она мертва. Мы остановились, вся машина в брызгах крови. Вышли из машины, всех трясет. Я чувствую, у меня что-то на ухе болтается, снял рукой, а там кусочек окровавленного мяса. Потом было следствие, куча допросов. Оказалось, какой-то солдат то ли спьяну, то ли сдуру выстрелил, и все – нет человека.

Мы молча выпили, и Витя вскоре заснул. Я тоже задремала на плече у Олега, который курил уже тридцатую сигарету.

В Моздоке мы поселились в грошовой гостинице, единственной на весь город.(Да и сам Моздок – городок не из важных.) Журналистов там было как собак нерезаных.

Все тусовались внизу в кафе, ели домашние пельмени со сметаной и запивали их водкой.

Гостиница явно не предназначалась для женщин. Туалет был один на всех и никогда не запирался. В кабинках с дырками вместо унитазов двери тоже не запирались. Их можно было только держать изнутри за ручку. Я была единственной женщиной на этаже, и мне приходилось выставлять охрану у дверей, чтобы справить нужду. О возможности помыться и мечтать не приходилось. Правда, при гостинице была сауна, куда невозможно было попасть. Разве что встать в шесть утра, заплатить двадцать рублей и постоять под струйкой нетеплой воды десять минут. И не дай бог задержаться! Сразу начнут молотить в дверь. Очередь расписана далеко вперед. На следующее утро мы бесконечно долго и основательно завтракали. Ели деревенскую яичницу с луком из свежих яиц с яркими желтками, сыр и снова пельмени. После завтрака собрали вещи, выписались из гостиницы и поехали на военный аэродром. Я была в самом радужном настроении. Еще бы! У нас официальные аккредитации, а значит, всюду будет зеленый свет.

Как бы не так! Я тогда еще не знала, что смысл работы военных чиновников, этих церберов бюрократии, состоит в том, чтобы журналисты запутались в непроходимой чаще предлогов, помех и отговорок.

В пресс-центре на аэродроме нас встретило бесцветное чудовище в чине, кажется, подполковника. Мы радостно поздоровались, предъявили удостоверения и спросили, как бы нам сегодня улететь в "Чечню, в Ханкалу. Чудовище смерило нас кислым взглядом и ответило:

– На сегодня вертолетов нет.

– А когда будут?

– Неизвестно. Мы вас известим.

– А как вы это сделаете? – спросил Олег.

– Позвоним вам в гостиницу.

– Но в гостинице нет телефона.

– Ну, как-нибудь…

– Но ведь съемочная группа НТВ сегодня летит в Ханкалу, – наивно заметила я.

– Значит, есть вертолеты.

Далее последовал ответ, который меня потряс:;

– Но ведь они же работать едут.

Я не нашлась что ответить на это оскорбление* Дальнейшие переговоры не имели смысла.

"Ну, бляди! – думала я, выходя из пресс-центра. – Я буду не я, если сегодня же не улечу".

– Что будем делать? – спросила я товарищей.

– Пойдем на летное поле, – сказал Олег.

– Искать ветра в поле. А водка у нас есть с собой?

– Одна бутылка.

Меня пустили вперед, как светлого ангела в белоснежной куртке. Ребята шли сзади. Ничем не стесняемый разгульный ветер с такой силой бил в лицо, что трудно было дышать. Я шла, ослепительно улыбаясь всем встречным и поперечным. На всякий! случай.

Мы приставали с расспросами к прохожим в летной форме, но безрезультатно.

Наконец мы нашли то, что искали. Чудо природы. Майор. Разумеется, с пышными усами (какой военный без русых усов?). Увидев меня, он тут же начал их подкручивать. Душка!

– Здравствуйте! – сказала я со светлой улыбкой.

– Привет, привет! – ответил герой, и на меняв пахнуло таким запахом перегара, что я сразу подумала: "Наш человек".

Я улыбалась уже до ушей.

– Мы журналисты, – проникновенно сказала я, прижав руки к груди, – нам очень, очень надо улететь сегодня в Чечню!

– Посмотрим, что тут можно сделать, – сказал наш новый друг.

Через некоторое время мы уже все сидели на траве на летном поле и тихонько выпивали. Майор вел переговоры по рации в таком духе:

– Привет, Вася! У меня тут ребятам нужно улететь, у тебя нет случайно вертолета?

Нет? Жаль! А может, поищешь? А у Петровича не будет? Есть один, но уже загружен?

Так разгрузите к чертям собачьим! Полетит следующим рейсом.

И так далее…

– Ждите, ребятки, – сказал майор, закончив переговоры. – Может, вам и повезет.

Мы снова выпили.

– Можно, я задам вам нескромный вопрос? – спросил меня майор.

– Валяйте!

– А какой у вас размер груди? А то под вашей курткой не видно.

– Минус один, – ответила я.

– Это как? – озадаченно спросил он.

– Это когда не вперед растут, а внутрь. Он захохотал.

– А у вашей жены какой размер? – поинтересовалась я.

– У моей седьмой.

– А такой бывает?!

– Конечно! Видели бы вы эту грудь!

Майор нарисовал в воздухе два обширных полушария.

– На одну сиську ляжешь, второй укроешься. Красота! Мечта любого вояки. Уже ее полгода не видел, но скоро в отпуск. Вот оторвусь!

В этот момент рация затрещала и ожила.

– Есть вертолет до Ханкалы, – сообщил дружок майора. – Борт номер такой-то сякой-то. Пусть твои ребята быстрее садятся.