Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Оставшиеся в поезде постепенно умирали от голода и холода. Иногда они были ещё живы, когда врывались какие-то грабители, отнимали всё, что у них было. По всей Великой сибирской магистрали протянулись полузанесённые снегом мёртвые эшелоны – около двухсот «поездов смерти». Многие из них простояли до весны. Потом, когда разбирали эти поезда, заметили преобладание среди мёртвых молодых мужчин.[1335] Значит – больные, в основном тифозные, и раненые из госпиталей.

Иногда в этих эшелонах находили себе временное убежище солдаты разбитых частей армии Колчака. Красные, отняв оружие и лошадей, отпускали их на все четыре стороны. Они брели по железнодорожному пути в лохмотьях, оставшихся от шинелей, в остатках сапог, ногами измеряя немыслимые сибирские расстояния. Местные крестьяне боялись их и не пускали к себе. Они набивались на ночь в нетопленые станционные здания, садились тайком на тормоза проходящих составов. Редкие, наверно, добрались до родной деревни.[1336]

* * *

Начались военные мятежи. Первый случился во Владивостоке, где Гайда, засевший в той части станции, которая была объявлена международной, давно собирал вокруг себя сторонников из числа русских и чехословацких солдат и офицеров. Если, например, русский солдат или офицер не хотел, вопреки предписанию, отправляться на фронт, он бежал к Гайде. Оружие получали из чехословацкого штаба. Гайду поддерживали местные эсеры во главе с бывшим председателем Сибоблдумы И. А. Якушевым.

В ночь на 17 ноября взбунтовался батальон морских стрелков. Он присоединился к Гайде, чьи силы составили теперь около двух тысяч человек. Был выдвинут лозунг: «Довольно гражданской войны! Хотим мира!» Портовых рабочих, поддержавших мятеж, такие призывы не удовлетворили. У них были свои лозунги: «Вся власть Советам! Да здравствует РСФСР!»

Мятежникам удалось захватить здание вокзала. Но в город их не пустили японцы, перекрывшие все улицы. В распоряжении генерала Розанова, начальника края, не было других надёжных сил, кроме воспитанников местных военных училищ. Их он и двинул против Гайды, применив также и артиллерию. Вокзал на следующий день, 18 ноября, был отбит, мятеж провалился. Гайда был задержан при попытке укрыться в американскую казарму. Юнкера, безусые мальчишки, едва не расстреляли на месте «сибирского Бонапарта». Он был арестован, но чехи и союзники добились его освобождения. Вскоре он наконец выехал из России.[1337]

Однако обстановка во Владивостоке не стала лучше. Как вспоминал очевидец, продолжалось засилье союзников и спекулянтов, власть не пользовалась авторитетом и не ставилась населением ни в грош. Из ресторанов по-прежнему доносились пьяные голоса:

Погон российский,
Мундир английский,
Сапог японский —
Правитель омский…[1338]

Авторитет и популярность Колчака к концу осени пали так низко, как никогда за всё время его правления. И. И. Серебренников, бывший член правительства, вспоминал свой разговор в Иркутске с одной старушкой, богомольной и благочестивой.

– Что же такое? Когда же большевики Колчака-то свалят? – спрашивала она.

– Чем же вам Колчак не угодил?

– Где уж угодить? Поди-ка на базар да спроси, что теперь четверть молока стоит.[1339]

При большевиках старушке наверняка пришлось пожалеть о Колчаке (про себя, но не вслух). Но как бы то ни было, дороговизна и пустые полки в магазинах – это очень веский аргумент против любого правителя.

Оживились давние враги Колчака. В дни омской эвакуации в Иркутске состоялось совещание представителей Всесибирского комитета партии эсеров, Бюро Сибирской организации РСДРП (меньшевиков), Центрального комитета объединений трудового крестьянства Сибири и Земского политического бюро. Участие земских представителей в таком совещании не должно удивлять. Сибирские земства – это не российские, которые занимались местным хозяйством (просвещение, здравоохранение, дороги, мелиорация), а в политику ввязывались неохотно и как бы поневоле. В своё время Столыпин задумал было ввести земства в Сибири, но, съездив туда, быстро раздумал – из опасения, что будут они слишком левыми и станут заниматься не столько хозяйством, сколько политикой. В 1917 году Временное правительство ввело земства в Сибири – и эти опасения сразу сбылись. Сибирские земства превратились в эсеровские гнёзда, местным хозяйством интересовались мало, в основном исполняли партийные директивы.

Центральный комитет объединений трудового крестьянства Сибири – тоже эсеровская организация. Таким образом, на совещании в Иркутске доминировали эсеры. Роль меньшевиков была весьма скромной.

Совещание приняло решение о начале активной борьбы против Колчака, за создание «демократической» сибирской власти, примирение с большевиками и окончание Гражданской войны. Для руководства борьбой был образован Политический центр. Мятеж Гайды во Владивостоке – это в основном дело рук самого Гайды. Все остальные восстания в городах были организованы Политцентром.[1340]

Первое из них вспыхнуло в Новониколаевске, где стояла одна из дивизий 1-й армии. За несколько дней до этого Колчак, поезд которого стоял на станции, узнал, что в гарнизоне происходит что-то неладное. Сахаров вызвал к себе командира дивизии А. В. Ивакина. 26-летний полковник, подтянутый и молодцеватый, подкупил начальство своей искренностью.

– Правда, что в вашей армии есть сочувствующие эсерам? – спросил командующий.

– Так точно, иначе быть не может, – бойко отрапортовал Ивакин, – наша армия Сибирская, а вся Сибирь – эсеры.

Сначала Сахаров с Ивановым-Риновым, а потом и сам Колчак провели с юным полковником воспитательные беседы, поверили его обещаниям не пускать больше в гарнизон штатских лиц и не лезть в политику – и отпустили. А потом уехали в своих поездах дальше на восток. Избавившись от воспитателей, молодой человек 6 декабря учинил мятеж, попытался арестовать командующего 2-й армией Войцеховского, захватил город, создал там «Комитет спасения родины» и объявил о прекращении войны с Советами. Мятеж вскоре был подавлен частями польской дивизии.

Ивакин попал под арест и, как говорят, был застрелен при попытке к бегству.[1341]

В отличие от первых мятежей Гайды и Ивакина, справиться со всеми последующими было уже гораздо труднее.

* * *

В октябре, когда в тайге уже лежал снег, был выслан новый отряд из русских и итальянцев, чтобы взять наконец Тасеево, которое стало прибежищем для всех недобитых партизан. После невероятных трудностей и лишений отряд добрался до повстанческой твердыни. Но взять её опять-таки не смог. Артиллерии у отряда не было. Мятежники же, ожидая гостей, усердно поливали водой склоны холмов, на которых расположено село. Вскоре все подступы к нему так обледенели, что по ним невозможно было подняться ни конному, ни пешему – да ещё под огнём.

Тогда послали третий отряд – более значительный, с пушками, которые пришлось везти на санях в разобранном виде. Тасеево окружили со всех сторон и стреляли по нему до тех пор, пока оно не сдалось.[1342]

Но эта победа принесла властям, наверно, только моральное удовлетворение. Потому что как раз в октябре-ноябре произошёл новый подъём партизанского движения. Едва из какого-либо села, откуда только что были выбиты мятежники, уходил воинский отряд, как они возвращались и чинили расправу над всеми, кто вольно или невольно содействовал этому отряду, а также над теми, кто им просто не нравился. Тогда стали оставлять в некоторых сёлах небольшие гарнизоны. Но в обстановке начавшегося хаоса это тоже не помогло. Отряд либо истреблялся превосходящими силами партизан, либо разбегался. А иногда выходил из повиновения и сам начинал партизанить. Возникали также банды из сельских милиционеров, железнодорожников. Между ними случались боевые столкновения из-за дележа спорной территории.[1343]

вернуться

1335

Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 160, 162; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 306. Л. 63 об.

вернуться

1336

Левинсон А. Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г. // АРР. Т. III. С. 204–205.

вернуться

1337

Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 2. С. 30–35; Сахаров К. В. Указ. соч. С. 191; Хартлинг К. Н. На страже Родины. События во Владивостоке, конец 1919 г. – начало 1920 г. Шанхай, 1935. С. 20–21, 34, 49–50, 63.

вернуться

1338

Там же. С. 86.

вернуться

1339

Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т. 1. Тяньцзин, 1937. С. 243.

вернуться

1340

Процесс над колчаковскими министрами. С. 451, 653.

вернуться

1341

Сахаров К. В. Указ. соч. С. 188–189, 197; Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 88.

вернуться

1342

ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 164–165.

вернуться

1343

ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 39, 82; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 55. Л. 55.

162
{"b":"98561","o":1}