Проклиная про себя свою судьбу, Кэл неторопливо встал на ноги, чтобы не выдать беспокойства, Маккензи поднялась вместе с ним.

– За то время, что ты прожил с белыми, ты сделался слепым, глухим и ленивым, – отчитывал Кэла Джеронимо, – разве это тот воин, которого я воспитывал? Глупый мальчишка, ты спал, как убитый, и не думал, что к тебе может подойти кто угодно!

Кэл понимал, что заслужил эти упреки. В заботах о Маккензи и в мыслях об их будущем он совершенно потерял бдительность.

– Ты прав, дядя. Живя с белыми, я стал мягким, как воск. Хорошо, что эти воины оказались моими братьями, а не врагами.

Маккензи изо всех сил сжала руку Кэла. Он подумал, что она еще здорово держится. Джеронимо говорил на языке апачей, и Маккензи не могла понять, что он сказал – слова дружеского приветствия или приказ готовиться к смерти, для нее все звучало одинаково. Но все же она стоит рядом с ним, гордо выпрямившись, и спокойно рассматривает пришельцев.

– На этот раз тебе повезло, – успокоил Кэла Джеронимо, и его морщинистое лицо преобразилось в подобие улыбки. – Исти и Бей-чен-дей-сен сказали мне, что какой-то белый выгнал тебя за то, что ты убил одного из них.

Еще один сюрприз. Кэл внимательно вгляделся в лица людей, расположившихся на площадке за Джеронимо. Исти и Бей находились в заднем ряду отряда. Когда он встретился с ними взглядом, выражение их лиц не изменилось, но Кэл почувствовал, что они хотят попросить прощения за что-то.

– Я встретил их, когда они возвращались в резервацию, – продолжал Джеронимо, – и сказал, что они должны бороться, как мужчины, а не убегать, как маленькие дети. Я знал, что ты тоже захочешь бороться, поэтому искал тебя.

Вдруг Кэл заметил еще одно знакомое лицо. Он постарался не выдать своего изумления, когда узнал Йанозу, своего брата, которому он сохранил жизнь шесть лет назад и который, видимо, убил Фрэнка Батлера.

Джеронимо заметил, куда смотрит Кэл.

– Твой брат будет рад приветствовать тебя. Он тоже лишился всего из-за белых. Его первая жена заболела и умерла в резервации, его вторую жену изнасиловал солдат, и она не захотела больше жить. Его сын предпочел остаться в резервации со старухами и бездельниками. Он будет счастлив сражаться бок о бок со своим братом.

– Я тоже рад приветствовать своего брата. И я рад, что великий воин Джеронимо дозволяет мне присоединиться к его отряду.

Это были единственные слова, которые мог произнести Кэл, если хотел остаться в живых. Джеронимо удовлетворенно кивнул.

– Хорошо! – он одобрительно посмотрел на Маккензи. – Прекрасно, что у твоей жены хватило смелости ехать с тобой. Жена Гошк-ана не такая слабая и глупая, как другие белые женщины. Она мудра и сильна, как жены апачей. Она понимает, что мужчине нужна жена даже тогда, когда он идет воевать.

Внезапно он перешел на английский и обратился непосредственно к Маккензи:

– Жена Гошк-ана, твоя дочь Фрэнки здорова? Кэл почувствовал, что Маккензи страшно удивилась, и успокаивающе сжал ее руку, не заботясь о том, что этот жест не был похож на то, к чему привыкли апачи.

– Фрэнки здорова, – спокойно и четко ответила Маккензи, – она со своей бабушкой.

Джеронимо кивнул.

– Хорошо!

Он повернулся к своим людям и приказал что-то. Индейцы спрыгнули с лошадей и повели их к источнику.

– Пока мы будем есть, твоя жена сможет приготовить лошадей к отъезду, – сказал Джеронимо Кэлу.

– Мою жену укусила змея, – начал Кэл, – она еще слишком слаба, чтобы ехать, дядя.

Джеронимо внимательно посмотрел на Маккензи.

– Ты сказал правду. Женщина больна.

Он позвал одного индейца, тот вскочил на коня и ускакал. Через пять минут он вернулся, ведя за собой двух юношей – почти мальчиков, шестерых женщин и одного малыша, такого же, как Фрэнки. Когда они спешились, Джеронимо подозвал к себе одну из женщин и представил ее Маккензи:

– Это Бай-я-нета. Ты больна, жена Гошк-ана. Бай-я-нета будет присматривать за тобой.

Бай-я-нета оглядела Маккензи черными суровыми глазами, потом дотронулась до ее предплечья. Маккензи испуганно оглянулась на Кэла, когда женщина повела ее к своим подругам. Он постарался, чтобы его улыбка выглядела более уверенной, чем он чувствовал себя на самом деле.

Женщины-апачи окружили Маккензи сплошной стеной. Они смотрели на нее надменно и враждебно, пока Бай-я-нета не бросила пару коротких фраз. Тогда их лица смягчились и просветлели. Мальчик лет пяти с важным видом изучал Маккензи, прижимаясь к юбкам матери.

– Я сказала им, что ты – жена племянника Джеронимо, – отчетливо произнесла Бай-я-нета.

– Ты говоришь по-английски! – удивленно воскликнула Маккензи.

Женщина кивнула.

– Я хорошо понимаю по-английски. Я жила в резервации и часто разговаривала с белыми людьми.

– Это хорошо.

– Маккензи – странное имя. Что оно означает?

– Ну, это… Это означает «шотландская женщина». Мои дедушка с бабушкой приехали из-за океана.

– В той земле у всех женщин такие огненные волосы, как у тебя?

– У некоторых. Бай-я-нета призадумалась.

– Должно быть, это странное место… Муж сказал, что тебя укусила змея, – сменила она тему разговора, – ты больна?

– Уже не так, как раньше. Просто еще чувствую слабость.

– Змея укусила в руку? Покажи.

Другие женщины подошли еще ближе, когда Бай-я-нета стала осматривать руку Маккензи, принюхалась к ее дыханию, надавила на кожу и послушала, как бьется сердце. Женщины быстро говорили о чем-то, видимо, обсуждали состояние здоровья Маккензи. Наконец, Бай-я-нета остановила разговоры решительным жестом.

– Ты выздоравливаешь, – объявила она.

– Да, – согласилась Маккензи.

Она могла бы сказать это и сама без всякой суеты.

– Я буду присматривать за тобой, когда мы поедем.

– Спасибо…

Поедем. Сердце Маккензи упало. Неужели их будут сторожить? Она надеялась, что Джеронимо просто навестил их, как тогда на ранчо, и вскоре отправится по своим делам, предоставив им заниматься своими.

Бай-я-нета покачала головой, будто прочла мысли Маккензи.

– Мы все едем с Джеронимо, хотим мы этого или нет.

Маккензи изумилась:

– Ты делаешь это не по своей воле?

– Джеронимо побывал у нас в резервации. Он очень злился, что мы жили в резервации и не боролись. Он убил много мужчин, женщин и детей. Нас он забрал с собой, чтобы сделать женами своих воинов. Он взял даже мальчишек, чтобы «учиться сражаться».

Маккензи никогда в жизни не слышала ничего более отвратительного. Она еще могла понять, почему Джеронимо убивает белых – в конце концов, они выгнали апачей с их земель, разрушили их жизнь. Но теперь он начал убивать своих соплеменников…

– Это чудовищно! Сколько же тебе пришлось пережить!

Бай-я-нета ответила:

– Наши женщины научились переносить все. Теперь ты одна из нас, будь сильной.

Она пошла вперед, расталкивая окружавших их женщин.

– Пошли. Я помогу тебе подготовить лошадей. Мужчины скоро захотят ехать.

Маккензи взглянула на Кэла, который беседовал о чем-то с Джеронимо, и поняла, что он испытывает не больше радости от такого поворота событий, чем она, и так же, как она, ничего не может изменить.

К тому времени, когда Бай-я-нета скрутила одеяла Маккензи и приторочила их к седлу Долли, отряд был готов тронуться в путь. Кэл помог Маккензи взобраться на гнедую кобылицу.

– Может быть, тебе лучше ехать со мной? – спросил он.

– Со мной все будет в порядке. Кэл с тревогой посмотрел на нее.

– Не бойся, я справлюсь, – пообещала она.

Кэл оседлал лошадь, принадлежавшую раньше Израэлю Поттсу.

– Пока нам придется смириться с этим, – сказал он тихо, когда они поехали рядом. – Джеронимо круто обходится с людьми. Отказаться ехать с ним означало оскорбить его. Мы не могли так рисковать, Мак.

– Я знаю, что мы вынуждены были так поступить.

– Я придумаю, как отправить тебя на ранчо к Фрэнки.