– С ним?

– Нет. С головой.

– Позвольте. Какая же неприятность может произойти с мертвой головой?

– А вот может. Голова испортилась.

– Как это?

Любитель Сигар пожал плечами:

– Черт ее знает. Видимо, неправильно забальзамировали. Одним словом, пришлось ее выбросить. А тот молодой ресторатор сошел с ума. Он сфотографировал голову, распечатал снимок на большом листе бумаги и повесил этот натюрморт в зале собственного ресторана. Одним словом, все открылось, молодого человека посадили в тюрьму для психов, и там ему с его наклонностями, говорят, пришлось несладко.

– Хорошая история. По ней можно снимать фильм. Полнометражный. Надо только обдумать кандидатуру режиссера, – первый собеседник потянулся за своими сигаретами, но внезапно словно передумал и топнул ногой: – Выходит, вы опять меня перещеголяли?! Да что же это такое!

Любитель Сигар хмыкнул:

– Ну, хоть в чем-то я оказался выше вас. Давайте прощаться, наконец. У меня через час деловая встреча в… – он как-то вымученно-испуганно оглянулся по сторонам, – не важно. Иногда мне кажется, что тут всюду аппаратура. Особенно после того, как выяснилось, сколько ее в мой дом всадили наши бывшие друзья. Вы, кстати, в курсе, что к нам едет ревизор?

– Как ревизор? Опять ревизор?

– Да. Из Москвы, следователь прокуратуры. Будет пытаться привезти с собой обратно наши с вами головы. Уверен, что он-то знает толк в бальзамировании. Не протухнем, как тот тренер.

– У меня кончились сигареты.

– Угостить вас?

– Нет, нет. Есть между нами принципиальное различие: я люблю затягиваться дымом, чего с вашими сигарами делать не рекомендуется, да и язык от них становится желтый. Зачем они вновь посылают кого-то? Неужели не понятно, что никто им тут не рад?

– Бешеная собака кусает до тех пор, пока у нее есть зубы.

– Или жизнь.

– У нее их несколько. До встречи.

– Увидимся. Бай.

После того как Любитель Сигар перебрался в Лондон, прошло три с половиной года. За это время он немного освоился в этом непривычном и новом «левостороннем» мире и даже вполне сносно заговорил по-английски. Пытался заняться большим бизнесом, но быстро понял, что ничего по-настоящему интересного из этой затеи не получится. От компании, возглавляемой русским иммигрантом, шарахались, как черт от ладана, и ему пришлось прикрыть ту легальную часть бизнеса, которая должна была, по его разумению, сделать его вхожим в местное высшее общество. Таких, как он, здесь сторонились, справедливо считая (выражаясь корректным языком) «нечестными людьми с сомнительной репутацией». Тогда Любитель Сигар ожесточился и попытался создать себе положительный образ скучающего миллионера. Он купил два дома в Челси,[6] замок под Инвернессом[7] и завел конюшню из семи самых породистых спортивных автомобилей. Он нашел продажных репортеров, которые, с жадностью вырывая из его рук банковские чеки, неохотно писали статьи на тему «новое лицо русской иммиграции», сравнивая Любителя Сигар с Буниным и Бродским. Но в то же самое время другие репортеры, те, которым не досталось подписанных чеков – а таковых было большинство, – с азартной яростью публиковали статьи с похожими заголовками, но совершенно иным содержимым. В них они сравнивали Любителя Сигар с беглыми президентами банановых республик и непрозрачно намекали на «русскую мафию». И чем больше чеков было подписано, тем большим был обратный эффект. Любителя Сигар стали узнавать на улицах и показывать на него пальцами, говоря при этом всякие неприятные вещи. Тогда он послал продажных репортеров подальше, вместо спортивных авто начал ездить в бронированном «Роллс-Ройсе» со шторками на стеклах и вовсе перестал посещать светские мероприятия, где его встречали фальшивыми улыбками с примесью откровенного пренебрежения, а провожали колкостями, брошенными в спину. Вместо этого Любитель Сигар вложил свои сбережения в венесуэльские нефтяные поля и, благодаря протекции доктора[8] Чавеса, встретился с колумбийскими партизанами. Вскоре Лондон, а затем и всю Англию наводнил «препарат R» – «шипучка» мгновенного действия. Очень удобная и современная штука, по внешнему виду напоминает спрей от кашля. Достаточно одного впрыскивания в рот – и на слизистую оболочку попадает смесь концентрированного раствора коки и вспомогательного вещества, благодаря которому препарат мгновенно всасывается в кровь. За короткое время «R» стал модным аксессуаром и поселился в дамских сумочках, солидных портфелях, да и просто в карманах клубных завсегдатаев, а недовольные конкуренты предпринимали немыслимые усилия по поиску и устранению невесть откуда взявшегося противника, враз перетянувшего на себя одеяло под названием «прибыль от трафика».

Любитель Сигар был чрезвычайно умным человеком и самым прекрасным образом догадывался, что рано или поздно его имя станет известно тем, кто без раздумий и пошлости вроде угрызений совести заберет его жизнь и сделает это громко, при свидетелях. То будет не просто тихое убийство, совершенное наемником в безлюдном месте, а публичная казнь, устроенная таким образом, что от Любителя Сигар не останется ничего превышающего размером атомную частицу. Раньше, лет пятнадцать назад, он сам проделывал подобные штуки. По его приказу ловкие и незаметные тени укрепляли бомбы на днищах автомашин, и часто Москва, Омск, Новосибирск, Саратов просыпались под грохот канонады, звуки которой означали, что отправился на небеса очередной незадачливый бедолага, не успевший в свою очередь сделать то же самое с подложившим бомбу под его автомобиль. Однажды, впрочем, кое-кто попробовал свести с Любителем Сигар счеты, но затея должным успехом не увенчалась. В то время бронированные автомобили в России лишь входили в моду, но самые проницательные поспешили обзавестись подобным транспортом, заказав его в Европе.

Любителя Сигар возила надежная машина, ей не страшно было прямое попадание гранатометного выстрела.

И вот однажды, когда он сосредоточенно покуривал на заднем сиденье, обдумывая нечто очень важное, его автомобиль забросали гранатами какие-то похожие на пылких абреков люди, а затем еще и прошлись по нему десятком автоматных очередей. Именно после этого случая Любитель Сигар стал без сожаления относиться к деньгам: машина стоимостью с жилой многоэтажный дом была уничтожена, но ее хозяин все так же продолжал сидеть на заднем сиденье с сигарой во рту: одежда изодрана в клочья, лицо покрылось копотью, но он был жив, и спасли его двадцать миллиметров чешской брони.

Счастливо пережив покушение, Любитель Сигар сделал все необходимое, для того чтобы пылкие абреки не становились более на его пути, и в том преуспел. Он спокойно прожил несколько лет, занимаясь своими делами, и всегда был готов, по его собственному выражению, «взять билет в один конец». Очутившись в Лондоне и обустроив себе привычный, по-московски комфортный быт, успокоившись после осознания того, что ему никогда не стать премьер-министром, лордом-пэром или кем-то в этом роде, Любитель Сигар стал поставлять в Великобританию нефть и наркотики и вскоре разделался со всеми, кто жаждал его крови. Он обхитрил своих охотников так же, как делает это мудрый амурский тигр. Охотник думает, что идет по следу тигра, а тигр крадется сзади и в удобный момент впивается когтями в шею охотника, не оставляя тому шансов завладеть его красивой полосатой шкурой.

Джереми Пратт, контролировавший весь трафик Ист-Энда,[9] был уверен в собственной безопасности настолько, что не избегал появляться в публичных местах и часто назначал деловые встречи в ресторанах. Пратт был вегетарианцем, что несколько не вязалось с его основной профессией гангстера-наркоторговца, поэтому часто посещал один из лучших индийских ресторанов на улице Бани в Оунслоу. В тот день он, как обычно, зашел в «Мантру» пообедать и обсудить кое-что с Пакистанцем Муче – своим логистом, человеком, ответственным за все крупные перевозки товара. Пакистанец запаздывал и не отвечал на телефонные звонки, но такое случалось и раньше, поэтому повода для беспокойства не было. Пратт отчасти был даже благодарен Пакистанцу Муче за его опоздание, предвкушая, как в одиночестве насладится превосходным пилта – коронным блюдом поваров «Мантры». Пратт-Завсегдатай знал в лицо всех официантов и мгновенно отреагировал на появление новичка, который без особенной сноровки и показного усердия принялся обслуживать его. Именно этот факт сперва удивил, а затем насторожил Пратта. Он привык, что в «Мантре» к нему относились с показным уважением, и принимал это как нечто само собой разумеющееся, а здесь смуглый парень-индиец с каменным неприветливым лицом и движениями механической куклы с несмазанными шестернями небрежно расставлял перед ним посуду, раскладывал приборы. Пратт возмутился, а так как он не был джентльменом, то довольно грубо рявкнул: