"Слушай, Вить! – говорю ему как-то. – Если тебе ПЖ на 20 лет заменят, ты, наверное, счастлив будешь?" – "Серёж, если мне ПЖ на 25 лет заменят – я счастлив буду!! Берега хоть какие-то появятся."

Такой вот у нас с ним диалог в своё время состоялся. Когда вместе сидели. Мы ведь с ним даже подружились тогда почти… Н-да… Ну, ладно, чего там.)

Так вот, он мне рассказывал, как их на остров Огненный привезли.

Этапирование – отдельно от остальных. На всех пересылках – только одиночки, камеры для смертников. В

Лефортово, в частности. (Он и в Лефортово сидел.) И вот наконец – конечная станция. Остров Огненный. Будущее бессменное ПМЖ (постоянное место жительства). До конца дней своих теперь. До самой смерти.

"Представь себе, – говорит, – весна ранняя, озеро ещё льдом всё покрыто, солнце садится, и лёд весь под солнцем так блестит ярко, что аж глазам больно. И до острова мостки деревянные, и по этим мосткам мы идём. Этап. А здание тюрьмы всё какое-то массивное, угловатое, с башенками, как какой-то средневековый замок, и угольно-чёрное на фоне заходящего солнца. И ворота распахнуты настеж, зияют, и туда нас ведут. Как в ад!"

Впечатляюще! Прямо скажем, впечатляюще!..

Вообще я его довольно много, признаться, расспрашивал. Мне было, откровенно говоря, любопытно. ПЖ всё-таки. Как вот человек себя чувствует? И что там вообще за публика? Как сидят? Это ведь нигде не выяснишь. Никогда. (Разве что сам там окажешься. Но это уж, согласитесь, чересчур! Слишком дорогая цена. За обычное праздное любопытство.) Всякие там телепередачи-интервью – чепуха и вздор.

Во-первых, что вообще скажешь за 10 минут, да ещё и незнакомому человеку, ничего не понимающему во всём этом; а во-вторых, контингент для корреспондентов администрация колонии всегда подбирает соответствующий (заранее подбирает!), лишь тех, которые скажут именно то, что надо, что и хотят от них услышать. Блядво всякое, козлов, сук и прочую мразоту. А вы, небось, думали, что это обычный, нормальный зэк откровенничает тут? Как бы не так! Кто ему даст? Впрочем, что такое "нормальный зэк" – это вообще разговор особый.

Для рядового обывателя, если человек отсидел, скажем, лет 20, то это уже само по себе обо всём говорит ("Консультант нашего фильма сам сидел!"). А это, на самом-то деле, вообще ни о чём не говорит! Главное, не сколько он сидел, а как он сидел! Может, он под шконкой все эти годы валялся, шерстью был, чёртом, маромоем, перхотью подрейтузной, а здесь перед камерой пальцы гнёт – или, наоборот, в СДП (секция дисциплины и порядка) подвизался. С повязкой во всю руку в компании таких же упырей по лагерю разгуливал. Других зэков дубинкой колотил. Дисциплине и порядку учил.

Как, к примеру, тот же Солженицын. Руководитель (!) такой вот секции в одном из северных лагерей. Причём не простого даже лагеря, не рядового, а какого-то там центрального, узлового. "А это значит, уже такая проподлина!.. Раз его на это место поставили! Их свои же ненавидели. Даже политические." Слова ещё одного моего сокамерника, вора в законе. Который уж знал, о чём говорит. Ладно, об этом позже.

Да, так, про ПЖ. Про остров Огненный.

"В камерах по 2-3 человека. Лучше всего в одиночке. Потому что от сокамерников быстро устаёшь. Всё начинает раздражать. Когда совсем невмоготу становится, идёшь к оперу, просишься в одиночку. Ну, сажают на месяц-другой. Отдохнуть. А потом – опять… Можно перекрикиваться – в смысле, слышно – но никто не перекрикивается практически… Почему?.. Да не о чем разговаривать. Да и не хочется!.. Днём лежать нельзя, но реально – можно. Один у двери караулит, слушает, когда охранник идёт, а второй – лежит… Камера маленькая, но – привыкаешь и не замечаешь уже. Кажется, что нормально… Денег полагается в месяц… (какая-то совсем мизерная сумма, типа "3 рубля", не помню уже точно, но совсем смешная! "И что же можно на эти деньги купить?!" – "Чай, папиросы…") поэтому все хотят на промку (работать). Шить рукавицы. Но это – сложно. Формально – обязаны обеспечить работой всех желающих. Реально же – вывозят один раз и смотрят, сколько ты пошил. А сколько ты можешь "пошить", если ты никогда раньше этим не занимался? Ну, 5,.. ну, 6 пар за смену. При норме 100. "Извините, – говорят, – Вы нам не подходите. Норма у нас вот такая. Сами видите." И – всё! Вся "работа". Есть там у нас один феномен, который за смену 500 пар шьёт – вот он хорошо живёт. Деньги у него на счету и пр. Но это – исключение. Остальные же…"

…

Слышу, как в соседних камерах разносят ларёк. Шелест и шум передвигаемых ящиков с продуктами. Смех, шутки… Вообще оживление. Голос ларёчницы: "на "К"!.. на "Г"!.."

(Здесь по фамилиям никогда никого не называют. Только по первым буквам.) Мне ларёк не полагается. Я в карцере. Да и!.. Какой там, в пизду, "ларёк"!!! Я же выйду через 6 дней! Выйду!! На-во-лю! Невероятно!!!!!

Все эти… "на К", "на Г" – мёртвые, а я живой. Вырвавшийся каким-то чудом из ада. Все их ларьки,.. прогулки… Вообще вся их внутрикамерная жизнь!.. Всё это – в прошлом. Пройденный этап жизни. Любой из них отдал бы сейчас не то что ларёк, а всё на свете, лишь бы поменяться со мной местами! И голым бы домой пошёл. Пешком. Хоть за тысячу километров. "Ларёк"!.. А для них это – жизнь. Главное сейчас. Впереди же – годы, годы, годы… "Лебеди" и "Дельфины". Острова Огненные. Представьте себе это на мгновенье! Только представьте!!

Из цикла "Тюрьма"

1

Тут вечность рядом.

Печальным взглядом

Глядит со шконки…

Здесь грани – тонки!

Границы – зыбки!

И от улыбки

И до отчаянья

Лишь миг! Молчания.

2

Романтики – мало,

Страдания – море.

Отчаянья жало

Да мысли, что вскоре!..

И есть ли надежда?..

И сколько придётся?!..

Что жизнь, как одежда -

Всё рвётся… и рвётся…

…

Продолжаю…

….

Господи! Принесли только что бумагу, расписаться за лекарства.

Дата: 17 мая.

"А что, сегодня уже 17-ое!!??" – "Что?.. Ой, нет, 16-ое, конечно, это я ошиблась!"

Твою мать!! "Ошиблась" она!.. Значит, всё-таки 6 дней осталось… Т-твою мать!!!!

…

Ладно, продолжим… Нет, погодите!

Помнится, я читал некогда воспоминания какого-то известного своей стойкостью диссидента, который тоже досиживал свой срок в карцере

ГБ-эшной тюрьмы, чем-то там сверхважным занимался и сетовал даже, что времени, жаль, мало осталось. До конца срока. Не успеет он, видите ли, сейчас закончить. Изученье. Это своё сверхважное. А на воле уже некогда будет.

И вот я читал и восхищался, какой же он!.. А "какой" он? Мудак он обычный, вот что. Урод. Мутантище. "Пересидевший" просто, есть такой тюремно-лагерный термин.

Чем можно таким уж "важным" в тюрьме заниматься? Язык иностранный изучать? Поэзию-прозу?.. Дебил!! Что может быть вообще важнее воли???!!! Если, конечно, ты ещё человек.

Закаляется дух от бед?

Бред!

Вот черствеет он, это – да!

И беда

Никого ещё до добра не доводила,

Лишь – губила.

…

Ладно, продолжаю. Про остров, блядь, Огненный.

…

Да что творится??!! Теперь воду принесли! Горячую. Кипяток. В карцере положено. 3 раза в день.

Выпил. (Кипяток же! Остынет.) Без всякого удовольствия. Лучше бы не пил. .

Ладно, продолжаю всё ж таки… Нет?.. Никто больше не стучится? Ничего не несёт?.. Давайте-давайте! Чего уж там!.. Нет?.. Ладно, тогда – продолжаю. На чём я остановился-то? На "остальные…"? "Же"!

Ясно, что "остальные… же". Хуй сосут!

Вот прекрасный образчик того, чего ни в тюрьме, ни тем более в лагере нельзя говорить. Ни при каких обстоятельствах. Ситуацию могут так раскачать, что…

"Как это "остальные хуй сосут"? Значит, все они – петухи? Как это ты можешь такое про всех говорить? У меня друг там сидит, я с ним за одним столом ел, он мне как брат, а ты говоришь теперь, что он петух! Значит, ты и меня тоже под сомненье ставишь. Или обоснуй, или будем с тебя сейчас спрашивать."