Жуков руководствовался теми же принципами: «опоздание на один час может привести к неудаче любой атаки», «через несколько часов будет уже слишком поздно» и «если у вас всего один взвод пехоты и один-единственный танк, все равно нужно атаковать!». Конечно, атака с ходу привела к большим потерям техники. Из 133 участвовавших в атаке танков было потеряно 77 машин, а из 59 бронемашин – 37. Людские потери танковых батальонов 11-й танковой бригады были умеренными. 2-й батальон потерял 12 человек убитыми и 9 ранеными, 3-й танковый батальон – 10 убитыми и 23 пропавшими без вести. Сведения о 1-м батальоне в публикациях отсутствуют, но, судя по меньшим потерям техники, чем в двух других батальонах, его людские потери были примерно на том же уровне. Поле боя осталось за советскими войсками, и многие подбитые танки были восстановлены. На 20 июля 11-я танковая бригада насчитывала 125 танков.

^{Сгоревший танк БТ-7. Японский офицер вспоминал, что горящие БТ «были похожи на дымы сталелитейных заводов в Осаке». Почерневшие остовы становились спутником боевого применения танков БТ под огнем скорострельных противотанковых пушек.}

Произведенный массированной танковой атакой у Баин-Цагана эффект был просто оглушительным. Уже в 20.20 3 июля Комацубара отдал приказ об отводе войск с захваченного утром плацдарма. Отход должен был начаться с утра 4 июля. Переправа шла весь день 4 июля и закончилась только в 6.00 утра 5 июля. Все это время переправлявшиеся японцы подвергались обстрелу артиллерией и атакам авиации. Бомбардировщики СБ выполняли по два вылета в день. К атакам с воздуха были даже привлечены истребители И-16 с 20-мм пушками. В результате боев за плацдарм и затянувшегося почти на сутки отхода с него под ударами советской артиллерии и авиации японцы потеряли 800 человек убитыми и ранеными из 8-тысячной группировки генерала Комацубары. Потери танкистов 11-й танковой бригады в решительной атаке плацдарма по приказу Жукова были более чем оправданны.

Решительная атака захваченного противником плацдарма была и остается общим правилом ведения боевых действий. Пример таких действий мы находим в истории арабо-израильской войны октября 1973 г., известной как «война Йом Кипур» – война Судного дня. Строго говоря, «Йом Кипур» – это День всепрощения, день исправления и очищения, но пафосное название «Война Судного дня» стало едва ли не общепринятым. Боевые действия начались 6 октября 1973 г., в день религиозного праздника Йом Кипур, когда египтянами был захвачен плацдарм на восточном берегу Суэцкого канала. Вскоре последовала реакция израильтян. Они направили в район Суэцкого канала три танковые дивизии (около 500 танков). Резервные 162-я и 143-я танковые дивизии, которыми командовали Абрахам Адан и Ариэль Шарон (будущий премьер-министр Израиля), должны были с утра 8 октября атаковать египетский плацдарм, уничтожить его и в перспективе захватить собственный плацдарм на африканском берегу Суэцкого канала. Дивизия Шарона, подобно мехкорпусам 1941 г., 8 октября проездила туда-обратно и в бой не вступала. Атака танков дивизии Адана в середине дня 8 октября столкнулась с огнем нового противотанкового средства – управляемых ракет «Малютка» советского производства (обозначение НАТО AT-3 Sagger) и понесла тяжелые потери. В одной из трех бригад дивизии осталось всего четыре танка. Противотанковые ракеты в 1973 г. были не менее устрашающим оружием, чем скорострельные противотанковые пушки, расстреливавшие танки БТ у Баин-Цагана в 1939 г. На доставленном из Египта в СССР и хранящемся в музее в Кубинке танке М-60 мы сегодня можем увидеть результаты попаданий ПТУРов. Ракета «Малютка» пробила левый борт башни танка и прошила кумулятивной струей башню насквозь, от борта до борта. Атака бригад дивизии Адана с марша не выполнила поставленных задач, привела к большим потерям в технике и людях. Однако она охладила пыл египетских войск и предотвратила немедленное развитие наступления с плацдармов в глубь Синая. Наступление египтян последовало только 14 октября и было успешно остановлено израильскими танками и спешно доставленными из США ПТУР «Тоу». Как мы видим, даже израильтяне – признанные специалисты по маневренным войнам Нового времени – не чурались решительных контратак на плацдармы, подобным атаке у Баин-Цагана.

Промедление с ликвидацией японского плацдарма, несомненно, могло иметь фатальные последствия. Проблема была в том, что у советского командования не было сил для эффективного сдерживания прорыва японской пехоты к переправам в тылу советских войск на восточном берегу реки. Если бы японцев на несколько часов оставили в покое, то они бы могли благополучно пройти 15 км, отделявших их от советских переправ. Половину этого расстояния они уже прошли к моменту столкновения утром 3 июля с передовыми частями 11-й танковой бригады и 7-й мотоброневой бригады. Ждать, пока подойдет заблудившаяся пехота, было в такой ситуации смерти подобно. Менее решительные, чем Жуков, командиры вскоре будут зимой 1939/40 г. попадать в окружения-«мотти» в Карелии. Потому что не станут в нужный момент бить всеми имеющимися под рукой силами по просочившимся финнам. Комдиву Жукову удалось в июльских боях на Халхин-Голе обойтись без «трагедии окруженных». Пусть ценой нескольких десятков превратившихся в обугленные остовы танков. Очень жаль, что Г.К. Жуков не возглавлял соединение или объединение в советско-финской войне.

^{Жертва Sagger-а – сгоревший израильский танк М-60 американского производства. Октябрь 1973 г. Противотанковые ракеты «Малютка» выкашивали израильские танки так же, как японские противотанковые пушки выбивали танки БТ на Халхин-Голе.}

Кроме того, я не думаю, что Жуков ожидал такого быстрого выбивания атакующих танков. Похоже, что для него быстро превратившиеся в костры атакующие «БТешки» стали шоком. Точно так же для израильтян в октябре 1973 г. стали шоком «Малютки», безжалостно выкашивавшие их танки. Командир танковой дивизии Абрахам Адан докладывал командованию: «У нас большие потери, очень большие. Танки горят от ракет». До 70 % подбитых и уничтоженных в войне 1973 г. израильских танков пришлось на «Малютки».

По итогам боев на Халхин-Голе Жуков писал, что «танки БТ-5 и БТ-7 слишком огнеопасны»[10]. Эту фразу ему вспомнил Владимир Богданович: «Жукова не судили потому, что режиму вовсе не надо было разбираться с причинами разгрома 1941 года. Причины надо было замять, замазать, затереть. Сам Жуков этим и занимался: «Работали танки на бензине и, следовательно, были легковоспламенимы» (Воспоминания и размышления. С. 137). «Танки БТ-5 и БТ-7 слишком огнеопасны» (С. 170). Зачем повторять? Чтобы все усвоили»[11]. Обобщение в данном случае сделано В. Суворовым в полемическом задоре, т. к. пожароопасность танков как основной аргумент историками 1941 г. не использовалась. Упор больше делался на легкость поражения легких танков противотанковой артиллерией.

Что же заставило Жукова сделать вывод о пожароопасности танков? В составленных после боев отчетных документах 1-й армейской группы мы можем найти такие слова:

«Потери танков и броневиков от огня различных родов войск ориентировочно распределяются так:

от противотанковой артиллерии – 75 – 80 %;

от «бутылочников» – 5 – 10 %;

от огня полевой артиллерии – 15 – 20 %;

от авиации – 2 – 3 %;

от ручных гранат, мин – 2 – 3 %.

Наибольшие потери танки и броневики несли от противотанковой артиллерии и от «бутылочников» – приблизительно от обоих средств противотанковой обороны 80–90 % всех потерь. От бросания бутылок танки и броневики горят, от попадания противотанковых снарядов почти все танки и броневики тоже горят и восстановлению не подлежат. Машины приходят в полную негодность, пожар вспыхивает за 15 – 30 с. Экипаж всегда выскакивает с горящей одеждой. Пожар дает сильное пламя и черный дым (горит, как деревянный домик), наблюдаемый с дистанции 5 – 6 км. Через 15 минут начинают взрываться боеприпасы, после взрыва которых танк может быть использован только как металлолом»[12]. По образному выражению одного японского офицера, «погребальные костры горящих русских танков были похожи на дымы сталелитейных заводов в Осаке».