И, к росной зелени прижав главу,

Сырую землю так лобзала нежно,

Как будто мать узрела наяву,

За нею спутник, помолясь прилежно,

На луг поник и персть облобызал,

И встали вместе, глядя безмятежно

На старца взором светлым, И сказал

Монаху Феофил: «Дорогу, авва,

Всевышний нам согласно указал.

Его да будет слава и держава!

Приемлем на земле Его закон

И не умалим матернего права,

Я на молитве задремал, и сон

Мне снился дивный! Будто, голубые

Покинув воды, в зеркальный затон

Заплыли мы в ладье. Струи живые -

Бездонная прозрачность. Из челна

Цветы берем прибрежные. Мария -

Вдруг уронила розу. Глубина

Ее не отдает. И дале, дале

Тонула роза: нет затону дна.

Тонула — и росла в живом кристалле,

И светит солнцем алым из глубин.

Мария сходит, в белом покрывале,

В текучий блеск — достать небесный крин,

Как некий дух по лестнице эфирной,-

Всё дале, дале… Я в челне — один.

Глубоко подо мной, во мгле сафирной,

Как пурпур — солнце несказанных недр;

А сверху слышу пенье братьи клирной:

Прям на горе, стреми, ливанский кедр,

В лазурь широколиственные сени,

А корни — в ночь; и будь, как Матерь, щедр!

И голос, авва, твой: „Когда колени

Склонит Мария наземь, припади

К земле ты сам и смело на ступени,

Ведущие в чертог ее, сойди!

С ней браком сочетайся и могилой -

И солнце обретешь в ее груди“.

Тогда Мария молвила: „Всё милый

Тебе и за меня сказал. Аминь!“

Наутро сонный облак быстрой силой

Мой дух объял. Струился воздух, синь,-

И вод хрусталь синел. Девичьи руки

Ко мне тянулись. „Скинь же,— слышу,— скинь

Венок из роз,— возьми нарцисс разлуки -

Дай розы нам…“ — Роняла я с венка

За розой розу — усладить их муки.

Всё раздала…И, как свирель, звонка,

Мольба ребенка, мнится,— долетела:

„Дай мне со дна ту розу“… Глубока

Была вода. Но я ступить посмела

В эфир текучий; и по сонму вод

Всё дале, дале я — не шла, летела

За дивной розой. А она растет,

Живое солнце влажных недр. И мнится -

Спешить должна я: милый в лодке ждет.

Но рдяный свет алеет и дробится

В прозрачной влаге, и моя стопа

Невольно к очагу его стремится.

Что было после — как мне знать? Слепа,

Я обмерла у темного порога

Пречистой Розы. Кончилась тропа,

До двери доструилася чертога.

Лежала я на целинах земли,

Где Роза недоступная — у Бога.

Меня позвал ты… Отче, не могли

Мы вознестись к небесному воскрылью:

В союзе тел нам смерть приять вели».

Вновь старец их одел эпитрахилью

И, разрешив грехи, благовестил

Готовиться к блаженному усилью

Бессмертной Вечери; сам причастил

Святых Даров и, бремя сняв печалей,

С благословеньем светлых отпустил.

Вина, веселий и своеначалий

И навиих гостин пришла пора -

Дни майской розы, праздники Розалий.

Несут невеста и жених с утра

На кладбище цветочные корзины;

Погасло солнце — хоровод, игра,

Семейный пир в венках. Уж в домовины

Живые шлют гостей, Приспел конец

Веснянкам, У невесты вечерины:

Идти заутра деве под венец.

Венцами две хмельных лозы согнуты

И белой повиты волной овец -

И в храме на чела легли, Задуты

Светильники; лишь в свадебный покой

Дан факел. Двери за четой примкнуты.

Какая мощь пахучая, какой

Избыток роз в опочивальне душной!

Желаний новых негой и тоской

Они болеют. Тению воздушной

Меж ними та, что накликал монах;

Но все равно душе, всему послушной,

Им кажется, что в дальних, ранних снах

Себя Мариею и Феофилом

Они встречали. В пурпурных волнах

Ведется ныне челн чужим кормилом.

Скупая грудь рассеклась и приют

Неведомым открыла, многим силам,

Друг друга знают, и не узнают;

Но тем жадней друг друга вожделеют,-

Как будто в них из брачной чаши пьют

Мирьяды разлученных душ… Хмелеют

Забвением и, вспоминая вновь

Любимый лик иль имя, веселеют

Разгадкой нежной. Но глухая кровь,

Как вал пучин, покроет их и смоет

С души безумной кроткую любовь,

И вдаль умчит, и на зыбях покоит,

Безликих, слитых с пеною морей;

То разлучит в две силы, то удвоит,

Смесив в одну то в яростных зверей

Их обратит, и гнев вдохнет в их голод,-

А запах роз все гуще, всё острей…

Так два венца ковал, свергаясь, молот.

Мария спит. Встал с ложа Феофил

И вышел в предрассветный, росный холод.

Кто мужеский состав в нем укрепил?

Впервые тело — плоть, и остов — кости,

А жилы — жизнь и радость новых сил.

Босой, идет, пути не видя, Гости

Скользят окрест в подземные дома…

И сам озрелся на родном погосте.

Как вырез — чащи кипарисной тьма

По золоту. Рассыпалась уныло

На мрамор ели темной бахрома.

Грудь замерла, и развернула крыла

Душа, о тех возжегшися мольбой,

За кем чертог свой Мать-Земля закрыла.

Пред ним — Мария, в дымке голубой,

И молвит, в белую одета столу

«Все розы разроняла я с тобой,

О Феофил! пусти за розой долу».

И сходит в голубеющий кристалл,

Разверзшийся по тайному глаголу.

Прозрачным взору сад могильный стал,

И просквозила персть — пучиной света

Зыбучего. На дне рубин блистал.

Святая роза Нового Завета -

Как Пасха красная ночных глубин,

Как светоч свадебный Господня лета!

Но меч златой восставший исполин

Меж ним и бездной розы простирает -

И Феофил в златом челне один…

Опомнился… Гробницы спят. Играет

На небе солнце… Сладостной тоской

И вещей болью сердце замирает.

Спешит из царства мертвых в мир людской:

Еще ли нежит мглою благовонной

Дрему любимой свадебный покой?

Еще ль… Напев он слышит похоронный,

Плач и смятенье в доме… Умерла…

Вы, розы, выпили дыханье сонной!