– Сид, мне роль эта требуется позарез. И уж ты расстарайся, чтоб я ее получила. Получу, так обещаю тебе – ни пьяная, ни трезвая никогда словечка не оброню, что в тот вечер ты опоздал. И вид у тебя был – краше в гроб кладут. И что у тебя был ключ от квартиры Лейлы, той самой, которая фактически обрекла тебя на банкротство. А теперь – выметайся. Мне спать пора.

Мин с Хельмутом держали на лицах приветливые улыбки, пока за ними не захлопнулась дверь квартиры. Без слов они повернулись друг к другу. Хельмут обнял Мин. Его губы коснулись ее щеки, руки мастерски принялись массировать ей шею. Его Liebchen.

– Хельмут, как все паршиво! Или мне показалось?

– Минна, я пытался уберечь тебя от ошибки, – ласково ответил он. – Зачем было тащить сюда Элизабет? Ты ее недооцениваешь. Она разозлилась на тебя. Но вдобавок случилось еще кое-что. Ты сидела к ней спиной, но я видел: девочка смотрела на наш столик так, будто видит нас всех в первый раз.

– Я думала, если она встретит Теда… Ты же знаешь, как он ей нравился. Я даже думала, уж не влюблена ли она в него.

– Знаю. Но не сработало. Ладно, хватит на сегодня, Минна. Ложись спать. Принесу тебе чашку горячего молока и дам снотворного. Завтра снова станешь сама собой. Сильной, решительной.

Бледно усмехнувшись, Мин позволила увести себя в спальню. Он обнял ее, и она положила голову ему на плечо. После десяти лет ей все еще нравился его запах, тонкий аромат дорогого одеколона, мягкой ткани элегантного пиджака. В объятиях Хельмута она забывала его предшественника с холодными руками и вечными капризами.

Когда Хельмут вернулся с горячим молоком, она уже лежала, распущенные волосы чернели на шелковых подушках, а розоватый абажур бросал льстивый отсвет на высокие скулы и темные глаза. Восхищение, какое она увидела в глазах мужа, когда он протягивал ей чашку из хрупкого лиможского фарфора, вознаградило ее сполна.

– Liebchen, – прошептал Хельмут, – я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе. После всех лет ты все еще не доверяешь мне?

Воспользуйся моментом. Надо.

– Хельмут, тебя что-то мучит, и ты скрываешь от меня. Что?

– Сама знаешь. – Он пожал плечами. – Курорты растут, как грибы. А богачи – народ переменчивый. Стоимость римской бани превысила мои расчеты, признаюсь… И все-таки, я уверен, когда мы наконец откроем ее…

– Хельмут, обещай мне одно. Мы ни за что не тронем наш швейцарский счет! Лучше уж потеряем наш курорт. В моем возрасте я не могу снова разориться. – Мин старалась сдержаться, не сорваться на истерику.

– Не тронем. Обещаю, Минна. – Он протянул ей таблетку снотворного. – Прими. Как твой муж… как врач… приказываю тебе проглотить немедленно.

– Выпью с радостью.

Хельмут присел на край кровати, пока она пила молоко.

– А ты? Еще не ложишься?

– Пока нет. Почитаю немного. Это мое снотворное.

Не успел он выключить свет и выйти из спальни, как Мин почувствовала, что засыпает. Последняя ее сознательная мысль вылилась едва слышным шепотом:

– Хельмут! Что ты скрываешь от меня?

В четверть десятого Элизабет увидела, как гости потянулись из главного особняка. Она знала, еще минут пятнадцать, и курорт погрузится в тишину. Опустятся шторы, погаснет свет. В Спа день начинается рано. После напряженных занятий спортом и расслабляющих косметических процедур большинство обитателей рады лечь спать в десять.

Элизабет вздохнула, увидев, как какая-то фигура свернула с главной аллеи к ее коттеджу. Инстинктивно она угадала – это миссис Михан.

– Подумала, что вам, пожалуй, одиноко, – затрещала Эльвира, без приглашения устраиваясь в плетеном кресле. – Правда, вкусный обед? В жизни не догадалась бы, что надобно считать калории. А вы? Уж поверьте мне, я бы не весила сто шестьдесят пять фунтов, если б ела так всю жизнь.

Она поправила шаль на плечах.

– Спадает и спадает. – Эльвира огляделась. – Красивая какая ночь, правда? Звезды крутом… Наверное, тут не такой грязный воздух, как в Квинсе. И океан близко. Обожаю шум волн… О чем я? Ах да, обед. Прям перышком могли меня сшибить, когда официант – или дворецкий – сунул мне поднос с ложкой и вилкой. Мы ж просто черпаем… то есть вилка-то зачем, чтоб бобы съесть или котлетку мягкую? Но тут я припомнила, как в «Долине Решений» Грир Гарсон ела с красивой серебряной тарелки, и управилась. Кино – оно никогда не подведет, верно?

Нехотя Элизабет улыбнулась. Было в Эльвире Михан что-то искренне простодушное. Искренность на Спа – редкое качество.

– Не сомневаюсь, вы прекрасно справились.

Эльвира теребила брошь-солнце.

– Сказать по правде, я глаз не могла оторвать от Теда Винтерса. Настроилась ненавидеть его, но он был такой милый со мной. А как я удивилась – какая ехидная, оказывается, Черил Мэннинг! Сразу видно, ненавидела Лейлу. Да?

– Почему вы так решили? – Элизабет облизнула губы.

– Я сказала, что Лейла, по-моему, станет легендой, вроде Мэрилин Монро, а Черил и говорит – если каждую потрепанную пьянчужку превращать в легенду, тогда Лейла годится в самый раз. – Эльвиру кольнула жалость, что приходится говорить такое сестре Лейлы. Но она читала: информацию хороший репортер добывает любой ценой.

– И как реагировали другие? – тихо спросила Элизабет.

– Расхохотались все, кроме Теда Винтерса. Он заметил – говорить так мерзко.

– Неужели и Мин с Крейгом это показалось забавным? Не может быть.

– Наверняка ведь не скажешь, – заспешила Эльвира. – Иной раз люди смеются от неловкости. Но даже адвокат этот, который с Тедом, бросил: ясно – здесь Лейле не победить на конкурсе популярности.

– Очень мило, что зашли, миссис Михан, – встала Элизабет. – Извините, мне пора переодеваться. Перед сном я всегда плаваю.

– А-а, знаю. Об этом за столом шел разговор. Крейг – его ведь так зовут? Помощника мистера Винтерса?

– Да.

– Спрашивал баронессу, долго ли вы планируете жить тут, и та ответила, скорее всего, до послезавтра, потому что ждете возвращения своей знакомой по имени Сэмми.

– Да.

– А Сид Мелник высказался: у него предчувствие – вы будете избегать их всех. Тогда баронесса сказала, уж где точно можно найти Элизабет, так это в «Олимпийском» бассейне в десять вечера. Правильно?

– Она знает, я люблю плавать. Найдете дорогу к своему бунгало, миссис Михан? Если нет, я провожу вас. А то в темноте можно заблудиться.

– Нет-нет, найду. Приятно было поболтать с вами. – Эльвира выкарабкалась из кресла и, не обращая внимания на дорожку, отправилась к себе через лужайку. Она была разочарована: Элизабет ни слова полезного не сказала для ее статьи. Но зато сколько информации она получила за обедом. Сочную статейку про ревность начитает в микрофон. Уж точно!

Публике интересно будет узнать, что самые близкие друзья Лейлы Ла Салле ведут себя так, будто рады ее смерти.

Он осторожно опустил занавески и выключил свет. Надо торопиться! Быстрее! Быстрее! Может, он уже опоздал. Но выйти раньше он не осмелился. Когда он открыл входную дверь, его передернуло от холода. Стало очень прохладно, а на нем только плавки и темная майка.

Всюду тихо, тускло светят фонари вдоль тропинки и в деревьях. Легко спрятаться в тени, добираясь до «Олимпийского» бассейна. Но застанет ли он ее там?

Ветер переменился, с моря начал наползать туман. Еще десять минут, и звезды затянет облаками, луна исчезнет. Даже если кто подойдет к окну и выглянет, все равно его не увидят.

Элизабет планирует оставаться в Спа, пока не повидается с Сэмми, то есть до завтрашнего вечера. В его распоряжении всего полтора дня, до утра вторника – убить ее.

Он приостановился у кустарника, окаймлявшего патио вокруг «Олимпийского». В темноте он едва разглядел Элизабет – она плавала энергично и уверенно от одного бортика до другого. Он скрупулезно просчитывал варианты удачного убийства. Его осенило, когда Мин заметила, что Элизабет около десяти вечера всегда в бассейне. Даже с сильными пловцами бывают несчастные случаи. Внезапные судороги, рядом пусто, закричишь – услышать некому. Никаких следов насилия или борьбы… Он спланировал – тихонько нырнет, пока Элизабет будет у противоположного бортика, затаится, а когда девушка поплывет обратно, набросится и станет удерживать под водой, пока у нее иссякнут силы. Он осторожно выбрался из кустов. Такая темень, можно рискнуть и поближе взглянуть.