– Премьер-министр, сэр, – сказал Драгони. Бэннерман взял трубку.

– Да, это я, господин премьер-министр. Я потрясен, как и вы, этой ужасной трагедией. Мы все надеемся, молим Бога, чтобы обошлось без человеческих жертв – или хотя бы минимальными жертвами… Да, я искренне сожалею. Что-что?!. Да, понятно. Господи Боже мой, какой кошмар. У меня нет слов… Любая помощь, все, что угодно… Разумеется, я понимаю. Конечно, Америка не несет всей ответственности за эту ужасную катастрофу, но тем не менее, как известно, проект совместный, хотя сама ракета советского производства. Знайте – в горький час мы готовы оказать вам помощь в любом размере. Да, благодарю вас. До свидания.

Бэндин мягко опустил телефонную трубку и оглядел безмолвных членов своего правительства.

– Это конец, – сказал он. – Чертова ракета действительно попала прямо в город. Коттенхэм или как он там называется. Как будто именно по нему была нацелена. Точные цифры пока неизвестны, но премьер-министр говорит, что погибло не меньше двадцати одной тысячи человек… И это только в самом городе, – помолчав, продолжал он. – Кроме того, пострадала автострада, продолжают поступать сведения о жертвах. Вокруг начались пожары. Премьер– министр объявил в стране чрезвычайное положение, мобилизовал войска, всю службу «Скорой помощи», пожарный департамент – одним словом, все.

– Мы можем предложить англичанам помощь наших солдат, расквартированных на тамошних базах, – предложил Шлохтер.

– Нет, – решительно возразил Дилуотер. – Я, наоборот, советую запретить американским военнослужащим покидать территорию баз. У англичан достаточно людей, чтобы самим справиться с ситуацией. Чьего бы производства ни была ракета, все равно мы в дерьме по уши. Не думаю, что появление американцев будет встречено местным населением с энтузиазмом.

– Согласен, – поддержал его Бэннерман. – Если вы не возражаете, господин президент, я немедленно отдам соответствующий приказ.

– Да, наверное, вы правы. Бэннерман снял телефонную трубку.

– Но что мы можем сделать еще? – спросил президент, глядя на присутствующих. – Наверняка что-то можно предпринять еще. И как это скажется на проекте «Прометей»?

– А никак, – ответил Дилуотер. – У нас есть запасные ускорители, так что проект в принципе может быть продолжен. Но второй такой катастрофы мы позволить себе не можем.

– Еще бы! Может быть, с этой проблемой мы как-нибудь справимся, но еще один такой фокус, и лавочку придется закрывать. А мне не нужно вам напоминать, как много значит для нас «Прометей». Тут и национальный престиж, и перо в задницу арабам, и следующие выборы. Если проект закончится крахом, если народ поймет, что все эти деньжищи были истрачены зря, то через год на наших местах будут сидеть ребята из той, другой партии. Кстати, а что там с самим «Прометеем»? В этой суматохе мы совершенно забыли о корабле!

– Нет, господин президент, не забыли, – сказал Дилуотер. – В настоящее время идет подготовка двигателя к включению зажигания. Как только это произойдет, мы вам доложим. На то, чтобы достичь окончательной орбиты, уйдет еще примерно сорок восемь часов. Потом астронавты приступят к сборке генератора.

– Надеюсь. Свяжите меня с Полярным. Хочу выяснить, что по этому поводу думает Кремль. Нам сейчас нужно держаться вместе.

Отсчет предстартовой готовности запуска ядерного двигателя почти закончился, когда из Центра управления полетом поступило сообщение о случившейся катастрофе. Флэкс сначала собрал все данные и лишь потом известил экипаж о происшедшем. На связь вышла Надя, и он во всех деталях рассказал ей о падении ускорителя. Надя вызвала из моторного отсека Патрика и Брона и передала им скорбную весть. Наверное, именно таким голосом говорил Гагарин, первый космонавт нашей планеты, когда пилотируемый им самолет мчался навстречу гибели. Гагарин не катапультировался, чтобы истребитель не упал на школу и дома. Голос его был ровен и спокоен до самого финала. Майор Калинина прошла ту же самую выучку.

Сначала Патрик и Элай отказывались ей верить – слишком уж невероятным казалось случившееся.

– Этого не может быть, – повторял Элай. – Абсолютно исключено!

– И тем не менее это случилось, – тихо, но решительно прервал его Патрик. – Случилось. И мы ничего не можем здесь изменить. Это бремя, которое нам придется нести всю оставшуюся жизнь. Я не знаю, кто виноват. Может быть, виноватых вообще нет. Нам придется пока что выкинуть это из головы, хоть я и знаю, что требую невозможного. Однако у нас срочная работа. Надя, оставайтесь на связи и докладывайте нам обо всем. Мы с Броном пойдем налаживать двигатель. – Он посмотрел на табло предстартовой готовности, Надя и Элай тоже. – 12:42. У нас остается мало времени. Меньше двенадцати часов на то, чтобы разогнаться и уйти с этой чертовой орбиты. Если не получится, то нас постигнет та же участь. Только «Прометей» проделает в Земле дыру куда большую, чем ускоритель.

Уинтер молча развернулся и нырнул в туннель; Элай последовал за ним.

– Я свяжусь с Центром, – сказала им вслед Надя. Она встала с гравитационной кушетки и заглянула в отсек экипажа. Глаза ее были красны – не от слез, а от усталости. Она еле двигалась.

– Вам нужно отдохнуть, – сказала Коретта. – Это я говорю вам как врач.

– Я знаю, спасибо. Но не сейчас. Слишком много работы. Нужно проверить всю систему воздушных фильтров. А также топливную схему.

– Могу ли я помочь?

– Нет, это специфическая работа, которую умеем делать только Патрик и я.

Надя удалилась в пилотский отсек.

– Всегда одно и то же, – пожаловался Сальников. – Нам с вами делать абсолютно нечего, только ждать, ждать и ждать. Вы-то хоть врач, а я тут на положении пятого колеса в телеге. Балласт и ничего больше.

Выражение лица у него стало совсем кислым – типичный случай славянской меланхолии.

– Вы слишком легко падаете духом, – заметила Коретта, придвигаясь к нему поближе. – Я согласна, что наш полет нельзя назвать безоблачным, но дела не так уж плохи. Наслаждайтесь отдыхом, пока вы пассажир. Когда мы выйдем на орбиту, вы станете главным человеком на борту. Ведь из-за вас, собственно, и затеяна вся экспедиция. Пилоты – просто как бы ваши шоферы, а моя основная задача – следить, чтобы у вас не было насморка. Насколько я помню, вся эта катавасия называется проект «Прометей» и задумана с единственной целью – развернуть на орбите солнечный генератор. Теперь, когда нет полковника, вы единственный, кто может это сделать.

Сальников стиснул свои большие ладони.

– Без Владимира мне будет трудно.

– Григорий, вам придется выйти из этого состояния, – сказала Коретта профессиональным тоном. Открыв аптечку, она достала пузырек с таблетками. Заодно прихватила с собой бутылочку воды.

– Примите вот это, – сказала Коретта, протягивая Сальникову две белые капсулы. – Запейте водой. Через два часа дам вам еще две.

– Что это такое? – спросил он с подозрением.

– Это специальное средство, разработанное фармацевтами для оказания помощи в случае стресса технологического происхождения. Транквилизаторы – великая вещь. Они помогают нам избежать возможных истерик.

– Спасибо, но я постараюсь не принимать лекарства. Они мне не нужны.

– Не бойтесь, Григорий. Эти таблетки не принесут вам вреда, наоборот, помогут. – Коретта заметила страдальческие морщинки у глаз и в уголках губ Сальникова. – Я бы и сама не прочь немножко снять напряжение.

Она сунула пилюли в рот, продемонстрировав, что они действительно лежат у нее на языке, и запила их водой. Потом достала из пузырька еще две.

– Теперь ваша очередь. И не спорьте.

На сей раз Сальников проглотил таблетки без возражений. Коретта вздохнула с облегчением. Тем временем Элай, находившийся далеко внизу, в моторном отсеке, испытывал не меньшее напряжение. Несмотря на терморегуляцию, он обливался потом. Не от работы, а от волнения. Проверка была почти закончена, еще чуть-чуть – и ядерный двигатель будет готов к пуску.