Санча прочитала эти строки словно по чьему-то принуждению. В своем нынешнем настроении она просто не могла пройти мимо, но, прочитав, почувствовала сильное раздражение. Не трудно было догадаться, кто положил журнал на стол, и Санча в угоду злобствующей Элеоноре повела себя так, как та и ожидала. Громко выругавшись, Санча свернула журнал и швырнула его в корзинку для отходов.

В начале следующей недели один из журналистов из отдела новостей как-то утром позвал Санчу к своему столу. Отложив работу, она прошла в дальний конец помещения к человеку, даже фамилии которого не знала.

– Вас спрашивают, синьорина, – сказал тот, указывая на телефонный аппарат. В отличие от младших репортеров, все ответственные сотрудники журнала имели телефоны.

– Спрашивают меня? – удивилась Санча. – Но… но все звонки для меня проходят через телефонный номер мисс Фабриоли!

Человек улыбнулся. Это был смуглый сорокапятилетний мужчина, с усами и бородой, низенький и толстый, и улыбка у него была такой приветливой, что Санча невольно, в свою очередь, улыбнулась.

– Возможно, кто-то не хочет, чтобы Элеонора подслушивала, – заметил он. – Вот, берите.

Указав на телефон, сотрудник возобновил прерванное занятие, полностью игнорируя присутствие девушки.

Повернувшись к нему спиной, Санча прислонилась к столу и взяла трубку.

– Алло, – проговорила она осторожно. – Кто говорит?

– Это вы, Санча? – спросил до боли знакомый голос, и Санча немедленно выпрямилась, будто готовясь к отражению возможного нападения.

– Граф Малатеста? – прошептала она, в душе надеясь, что ее никто не слышит.

– Вы никак потеряли голос, синьорина? – поинтересовался граф насмешливым тоном.

– Нет. – Санча пугливо оглянулась, но никто не обращал на нее ни малейшего внимания. – Что… вы хотите?

– Хочу встретиться с тобой, дорогая. Сегодня!

Санча провела вмиг повлажневшей ладонью по юбке сверху вниз.

– Боюсь, что об этом не может быть и речи.

На другом конце провода раздался какой-то раздраженный возглас, и потом граф ровным голосом спросил:

– И отчего же не может быть и речи?

Санча вздохнула.

– Мне казалось… когда я вернула вам книгу… что вы поймете.

– Я прекрасно понял. Мои методы организации встречи противоречат вашим мелочным, ограниченным правилам приличного поведения! – Граф выругался. – А как, по-вашему, я должен был поступить? Открыто договариваться о свидании в присутствии вашего дяди.

– Это в самом деле не имеет теперь значения, синьор.

– Разве? В тот день, когда вы пришли ко мне во дворец, мне подумалось, что мы начинаем понимать друг друга, а теперь вы заявляете: все это не имеет значения. Я не могу… и не приму ваш ответ, Санча!

Санчу била дрожь. Даже по телефону она ощущала огромную притягательную силу графа.

– Мне нужно идти, синьор, – сказала она. – У меня много работы.

– А у меня, по-вашему, ее нет?

– Синьор, прошу вас!

Искренняя мольба в ее голосе не могла не подействовать на графа.

– Буду ждать вас в обеденный перерыв на улице, – проговорил он холодно и, не давая ей возможности возразить, первым повесил трубку.

Санча положила трубку на рычаг, и способность воспринимать окружающую действительность вновь вернулась к ней. Она снова начала слышать знакомый гул большого редакционного зала в разгар рабочего дня. К радости Санчи, пригласивший ее к телефону сотрудник своевременно удалился, и ей не нужно было выдумывать какие-то объяснения. Очевидно, он правильно оценил ситуацию и решил не ставить девушку в неловкое положение.

Санча медленно возвращалась к своему столу, невольно размышляя о своем наряде: короткой плиссированной юбке абрикосового цвета и кремовой блузке. В нем она выглядела свежей и привлекательной, но только в редакции, а не для свидания с графом Малатестой. Санча села и подперла ладонью подбородок. Можно было, конечно, во время перерыва никуда не ходить, а попросить одну из девушек принести ей сандвичи, но она и так уже наделала достаточно глупостей. Следовало признать тот факт, что с помощью уверток и отговорок ей не решить проблему, связанную с графом Малатестой.

Проходивший мимо Тони Брайтуэйт задержался у ее стола.

– Привет, красавица! – проговорил он, усмехаясь. – Отчего такая печальная? Или наша дикая кошка опять досаждает тебе?

– Элеонора? – заставила себя улыбнуться Санча, преодолевая тревожное настроение. – Вовсе нет! Я просто задумалась и все.

– Конечно, напряженная работа мысли отразилась на твоем лице, – продолжал подшучивать Тони. – Послушай, с тех пор нам больше не пришлось работать в паре. Как ты смотришь на то, чтобы в порядке компенсации вместе пообедать?

– Пообедать? – широко раскрыла глаза удивленная Санча.

– Да, пообедать! Сегодня. Что ты на это скажешь? – небрежно прислонился к ее столу Тони.

Заколебавшись лишь на мгновение, Санча ответила:

– Идет, Тони, с удовольствием пообедаю с тобой.

– Прекрасно. – Он дернул Санчу шутливо за прядь волос и проследовал в кабинет Эдуардо.

Приняв решение, Санча ощутила сильнейшее беспокойство, голова отказывалась сосредоточиться на чем-либо конкретном. Ее страшили возможные последствия собственных поступков, и хотя можно было сколько угодно убеждать себя в том, что, уславливаясь о встрече, граф не спросил, свободна она или нет, и что, следовательно, она вполне могла принять приглашение Тони, ее тем не менее не покидало чувство ужасной вины, от которого невозможно было избавиться никакими самооправданиями.

Тони зашел за Санчей в половине первого. В серых брюках и в голубой рубашке с коротким рукавом он выглядел молодым и очень симпатичным. К тому времени Санча была уже сама не своя от волнения, и хорошо, что Тони не стал пристально вглядываться в ее лицо, прежде чем обнять ее, как бы между прочим, за плечи.

На улице их встретили жара и яркое солнце, и Санча торопливо водрузила на нос солнечные очки, стараясь не смотреть слишком заметно по сторонам. Не подозревая об обуревавших Санчу страхах, Тони рассказывал о новом фотоаппарате, который он видел на выставке фотографического оборудования, – с необыкновенно сильным телеобъективом, позволяющим делать снимки с очень большого расстояния.

Они благополучно миновали зеленый скверик перед редакционным зданием, и Санча уже начала думать, что все ее тревоги были напрасными, но в этот момент она увидела графа. Он стоял возле фонтана, как и в первый раз.

В черных брюках, замшевой жилетке такого же цвета и в алой рубашке, – которая на любом другом выглядела бы вызывающе и помпезно, – он казался таким потрясающе красивым и таким близким, что у Санчи защемило сердце.

«О, Боже, – подумала она в отчаянии, – зачем он заставляет меня так страдать? Почему я не могу признать тот факт, что он просто хочет позабавиться мною, как уже забавлялся с множеством женщин, и выбросить его из головы?»

Санча напряженно ждала, что граф предпримет. Постарается ли он притвориться, будто их не заметил или только поздоровается и удалится? Какой-то из двух вариантов ему придется выбирать. А потом… Санча упрямо тряхнула головой.

Нет. О том, что будет «потом» она думать не станет.

Однако граф, как всегда непредсказуемый, поступил совсем иначе, не так, как ожидала Санча. Она строила предположения, не учитывая многолетнее дворянское воспитание в духе высокомерия и самонадеянности, и кроме того, ей следовало помнить, что тягаться с графом ей не под силу.

Когда они приблизились и Тони узнал, кто перед ним, граф, остановив обоих, спокойно и вежливо сказал:

– Здравствуйте, мистер Брайтуэйт.

– Здравствуйте, синьор, – ответил Тони также учтиво, неуверенно взглянув на Санчу. – Прекрасный день сегодня.

– Вы правы! День очень хороший, – охотно согласился граф и перевел взгляд на Санчу. – А я жду вас, синьорина.

Санча изо всех сил старалась сохранить хладнокровие.

– Вы меня ждете? Почему? – спросила она, глядя на него с вызовом, но он остался невозмутимым.