Сам доктор Крафке мог бы принести неоценимую пользу миру. Однако он шел по трупам сотен тысяч замученных в «секторе 88» людей, которых он считал просто сырьем для своих экспериментов. И предназначал он свои научные чудеса отнюдь не для людского блага.

Поэтому сокрушался он сейчас лишь об одном, о том, что ему не удалось использовать результаты своих трудов так, как он хотел и считал единственно правильным. Безмозглые громилы-штурмовики, которых он и за людей-то считал с большой натяжкой, все же перехитрили его.

Еще шесть лет назад все, казалось, шло как нельзя лучше. Грандиозные работы, на которые уже обреченный, издыхающий рейх не жалел ни средств, ни сил, завершились в рекордно короткие сроки. Сам Борман тогда ободряюще похлопал Крафке по плечу, прочитав очередную «докладную записку», мотивирующую необходимость спасения «элиты нации» во имя будущего торжества национал-социализма. Крафке докладывал рейхслейтеру, что под элитой он имеет в виду «по-бормановски мыслящих ученых», а не просто исполнителей, в которых, как он был уверен, никогда не будет недостатка.

Крафке намеревался спасти фон Брауна, Менгеле, Мессершмитта, Шпеера и других лиц именно такой интеллектуальной категории, усыпить на несколько лет их интеллект, чтобы в нужный момент две тысячи умов пробудились для возрождения великой Германии и преобразования мира.

В докладной Крафке, отпечатанной лишь в одном экземпляре, именно Мартин Борман и именовался новым фюрером, которого вознесут на своих плечах ученые.

Тогда Борман ободряюще потрепал его по плечу. И Крафке подал на его рассмотрение давно продуманный список двух тысяч лучших научных умов и организаторов производства гитлеровской Германии. План его в общих чертах был немудрен — сжатые сроки, огромные расстояния и экономические затруднения военного времени наряду с необходимостью сохранения строжайшей тайны ограничили количество мест в подземных убежищах двадцатью пятью тысячами. Но и это по праву можно было считать триумфом германского гения науки, дисциплины и организации.

Итак, сберечь две тысячи лучших умов. Но это, конечно же, не все. По замыслу Крафке, каждый из них должен был назвать десять лучших своих учеников, ассистентов, лаборантов, нужных ему людей, работающих в смежных областях и профессиях. Разумеется, никто из них и не подозревает, с какой целью его просят производить такой отбор. Нередко многие называли одних и тех же людей, но это лишь помогало отобрать тех, кто действительно был нужен и достоин.

А нужны по замыслу были двадцать тысяч человек, способных составить костяк будущего правящего класса.

Пять тысяч мест Крафке отводил людям из партийного аппарата — это была кость, которую он считал необходимым бросить рейхслейтеру. Да и к тому же тайные вклады в швейцарских банках, тайные связи с правительствами некоторых государств в Южной Америке тоже находились в руках Бормана и его людей. А на что будет способна даже самая гениальная элита без денег, без опоры?

Согласно плану на поверхности должна была оставаться только сравнительно небольшая, хорошо оснащенная группа, поддерживающая связь со своими людьми во внешнем мире. Группа, которая будет строго хранить тайну подземных убежищ, обеспечивать существование двадцати пяти тысяч, ждущих прихода своего часа. Эти же люди должны были подготовлять скорейшее наступление этого часа, руководя международным фашистским подпольем, тщательно подбирая из него новые кадры для самообновления и сохранения преемственности.

Ведь Эрнст Крафке, зная своих «соратников», понимал, что вожди «третьего рейха» так просто со сцены не сойдут. Они обязательно оставят такое подполье во всех возможных странах мира. И вопрос весь лишь в том, в чьих руках окажется потом власть над ним.

Однако если ожидание затянется на много лет, то и Борман, и члены его штаба вынуждены будут уйти «вниз», выходя на поверхность лишь раз в пять-десять лет, что будет необходимо для ориентации в международной обстановке и руководства. Но ведь именно от Крафке будет зависеть, выйдут ли они «наверх» или же навсегда останутся там, «внизу». И никто, кроме него, не сможет принять этого решения.

Но если сам Крафке не станет уходить «вниз», то он когда-то тихо умрет от старости, в то время как Борман благодаря ему, Крафке, безболезненно сохранит нынешний возраст и здоровье.

Конечно, можно и самому уйти «вниз». Но может ли он быть уверен, что его потом выпустят обратно? Может ли он на кого-нибудь из молодых положиться?

Долго пытался Крафке разрешить эту проблему и вдруг совершенно неожиданно для самого себя нашел выход. Конечно же, гипноз! Да, глубокий гипноз и наркотики. Его силы воли наверняка хватит, чтобы держать под контролем трех врачей, которые десять лет были его подчиненными в «секторе 88». Они будут сменяться, то есть по очереди уходить «вниз» и по очереди возвращаться «наверх», блюдя при этом все интересы Крафке. Вот он, единственно надежный выход!

В конце зимы 1945 года на секретный объект в Южной Америке прибыл с инспекцией обергруппенфюрер СС Ганс Гитл. Ознакомившись с ходом работ и состоянием объекта, он остался доволен, вызвал к себе Крафке, Райхера и заявил:

— Господа, от лица командования благодарю вас обоих за образцовое выполнение долга. Буду рад доложить в Берлине, что в случае, если нам не удастся отразить нынешнее наступление противника, объект вполне готов принять десять тысяч кадровых функционеров НСДАП и пятнадцать тысяч отборных офицеров войск СС, которые и образуют состав «резерва 88».

Эрнст Крафке мельком взглянул на Райхера.

— Начальником эксплуатации объекта и командиром «резерва 88» назначается бригаденфюрер Райхер, — спокойно, как бы не замечая происходящего, продолжал инспектор. — Вы же, Крафке, будете ответственным за медицинское обеспечение…

Крафке поднял голову и взглянул на инспектора. Райхер, которого он считал просто тупоумным исполнителем, теперь становится его начальником. Как он сможет пережить все это?

— И благодарите бога, — все так же бесстрастно продолжал инспектор, — за то, что я не приказал расстрелять вас вместе с теми тремя болванами, которых вы лично подвергли спецобработке. Их кости давно начисто обглоданы вашими, как я слышал, любимыми рыбками. Вам, герр доктор Крафке, придается штат из ста офицеров-медиков войск СС. Вы должны будете всех до одного обучить управлению аппаратурой жизнеобеспечения и контроля над переходными процессами. — Голос инспектора стал жестким и властным. — Надеюсь, вам ясно, герр Крафке? На этой стадии работ мы уже можем обойтись и без вас!

Крафке был полностью сломлен, раздавлен, как клоп на стене.

«Герр доктор» понял, что аудиенция закончилась, и, попрощавшись, закрыл за собой дверь, прикрыв глаза.

«Неужели все было напрасно? — вертелось у него в голове. — Неужели все эти годы прошли для меня зря? Я сумел добиться желаемого и остался ни с чем? Сколько недель, месяцев, лет провел я в лабораториях „сектора 88“, сколько проделал опытов, пока научился погружать людей в анабиоз, в летаргический сон, а затем в любой момент возвращать уснувшего к жизни через 10, 20, 50, 100 лет. И человек даже не поймет, что проспал несколько десятилетий. Он совсем не постареет, разве что на несколько часов, которые и занял бы у него обычный сон».

Начав с опытов по вживлению в головной и спинной мозг человека тончайших металлических электродов с целью руководства поведением подопытных людей, Крафке постепенно перешел к более широким исследованиям, так как убедился, что при некоторых воздействиях на нервную систему человека и его мозг наступает состояние, очень похожее на так называемый летаргический сон, когда почти полностью затормаживаются все функции организма. И в этом состоянии можно поддерживать жизнедеятельность организма введением специальных сверхкалорийных препаратов.

Он проделывал свои эксперименты десятками, сотнями, тысячами, пока не добился желаемого результата. Благо человеческого материала для исследований и опытов у него было предостаточно. Концлагерь пополнялся чуть ли не ежедневно…