Марта, вырвавшись от предусмотрительно удерживающего ее рыцаря, повисла у Люта на шее.

— Что ты! Опомнись! Откуда ему было знать, что его и в монастыре найдут! — она смотрела на Яна так, как будто впервые увидела.

— Знал, — Уриэль тяжело поднимался, его била крупная дрожь, — Знал. У них — свои методы… Только жить, волк, все хотят! Скоро планеты займут нужное место — они ждали этого очень долго… И пока ты будешь пробиваться к воротам, они проведут свою черную мессу, в конце которой меня убьют, просто выпотрошат атаном…

— Почему? — хрипло спросил Лют.

— Что бы не просто вызвать Дьявола, но заставить его выполнить их условия.

— Для чего? — вступил Хессер.

— А чего вам людям надо? — устало бросил Уриэль, позволяя снова себя связать, — Безграничной власти, золотых гор, вечной молодости, бессмертия и могущества…

Мне-то какая разница?

Ян отвернулся, оттолкнул от себя оцепеневшую от ужаса, потрясенную Марту и вышел во двор, не выдержав безнадежного взгляда, в котором даже укора не было, только обреченность.

Лес вдоль дороги был густой, темный, ощетинившийся хвойными лапами, здесь уже чувствовалась близость гор. Миновав его, но не выходя на открытое пространство, Хессер сделал знак остановиться.

— Отсюда вы пойдете одни. К стенам мы подойдем ночью, и ты, волк, должен быть уже на месте. После сигнала откроешь ворота, и можешь быть свободен со своей ведьмой.

Лют кивнул, соглашаясь, и тронулся, как только двое помощников инквизитора слезли с повозки. Ехали в молчании, как и все время с неудавшегося побега Уриэля.

Тогда, ночью, Марта прижималась к оборотню, шепча:

— Ты ведь не отдашь его, правда?!

И всю дорогу надеялась, заботясь об Уриэле, которого больше не развязывали и не выпускали из виду, что Ян что-нибудь придумает, что вот-вот что-нибудь сделает, и они будут в безопасности. И сейчас надеялась, пока впереди не встали высокие серые стены.

— Я тебя здесь подожду, — Лют свернул с подмерзшей колеи, встав за роскошными зарослями акации, трепетавшей последними еще державшимися листами.

— Я никуда не поду! — твердо заявила Марта, непререкаемо обозначая каждое слово и зябко обнимая себя.

— Брось дурить!

— Нет!

Взглянув ей в лицо, Ян взорвался:

— Думаешь мне легко? — он до боли сжал ее руку.

— Ему — тяжелее будет! — Марта дернула головой в сторону безучастного Уриэля.

— Ему все одно пропадать: что с теми, что с другими, что с голоду зимой сдохнуть!

— А ты на том и успокоился! — женщина выдернула руку из захвата, — Жизнь на жизнь — не обмен, Ян!

— А на три?

— Да хоть на четыре! В таком деле торг не уместен!

Оба непримиримо смотрели друг на друга, выплеснув наконец наболевшее.

— Пойдешь?

По всему видно, у Люта руки чесались.

— Нет. Попробуй, заставь! — дернула бровями Марта.

— Да зачем оно мне? Так справлюсь! Слезай и иди на все четыре стороны!

— Нет! — снова решительно отрезала вдова, — Погонишь, пешком дойду! Ну, давай останови меня, ты же можешь!

— Господи! — едва не взвыл оборотень, — И на что ты мне такую радость послал!

Вот уж верно говорят: добро наказуемо!

Марта усмехнулась сизыми губами, и сама взялась за вожжи.

Их остановили задолго до ворот, моментально окружив: уже виденные или другие, похожие как из одного яйца, — Ян в тот раз особо не запоминал разряженных всадников с пустыми лицами и глазами утопленников.

— Кто такие?

Оборотень встал во весь рост, заткнув за пояс большие пальцы.

— Янош Лют! — глаза сверкнули желтыми звериными искрами.

Вожак сощурился, подаваясь вперед.

— Наслышан о тебе.

— Я о вас тоже, — в тон ему отозвался Лют.

Судя по тому, что люди графини схватились за оружие, слава его была громкой и вполне определенного свойства.

— И что тебе надо, Янош Лют? — командир сверлил волколака взглядом.

— Я хочу поговорить с самой Элеонорой, — ухмыльнулся Ян, — А надо — как раз вам!

Потому что у меня есть именно то, а точнее тот, кто вам нужен.

Он резко вздернул со дна повозки Уриэля, ставя его перед собой.

— Спокойно! — осадил Лют вскинувшую арбалеты графскую охрану, тоже не отводя взгляда от вожака, и у обнаженного горла юноши оказался широкий нож, — Если я правильно понял, он ведь вам живым нужен? Так что пусть вон тот красавчик уберет руку от перевязи, да и арбалеты меня нервируют.

Командир подтверждающе кивнул, и по его жесту ближний гайдук сорвался в замок, что бы буквально через мгновение, словно ниоткуда ко всей компании присоединился еще один. Был бы Лют волком — прижался бы к земле с хрипящим рыком, — вот кто настоящий противник, а эти так, шушера.

— Графиня в отъезде, — сообщил он холодным тоном с каким-то металлическим отзвуком, и из глаз, вполне естественного серо-голубого цвета вдруг глянуло нечто иное, — Но все что хочешь, ты можешь обсудить со мной. С чего ты взял, что нам нужен именно он?

— А в монастырь вы просто так заглянули! — ухмыльнулся Лют, — Да и по округе ради удовольствия катались.

— Допустим. Сначала убери нож. Если ты перережешь ему глотку, мои люди нажмут на спуск немедленно.

— А кто мне даст гарантию, что они этого не сделают, если я уберу нож? — резонно возразил Ян, — Я воробей стреляный, так что сначала обсудим условия.

— Я слушаю. Что тебе нужно?

— Я, видишь ли, малость поиздержался.

— Этого хватит? — сероглазый снял с длинного пальца широкое кольцо, закрывавшее всю фалангу: огромный желтый бриллиант в россыпи изумрудов, чистой воды.

— Дешево ценишь! — Ян даже не отвлекся на это великолепие, по-прежнему смотря только в глаза, — И я беру золотом, круглым и полновесным.

— Сколько же ты хочешь?

Лют назвал цену, — такую, что Марта, уже не раз и не два пожалевшая, что не послушалась его приказа и не ушла, пока была возможность, — окончательно уверилась в его намерениях.

— Много!

Торговались как цыгане на рынке.

— Много! — отзывался сероглазый, тоном старого еврея-менялы.

Когда сошлись в цене, в замок снова отправился посыльный, и вскоре у ног Люта оказалось два внушительных мешочка.

Ян спрыгнул на землю, все еще не опуская Уриэля и не отводя ножа.

— Марта, бери деньги и езжай отсюда! — распорядился он.

— Нет, — голос слегка дрогнул, но женщина даже не пошевелилась.

— Пошла вон!!! — рыкнул оборотень, на мгновение отвлекшись от противника, и полоснув по ней таким взглядом, что та отшатнулась.

— Марта, уезжай, — Уриэль впервые за несколько дней нарушил молчание.

— Нет.

— Зря! Ты ничем мне не поможешь. Уезжай!

Никогда не думала Марта, что у нее есть сердце, пока оно не разбилось от этих слов, от умоляющего тона, в котором звенели слезы.

— Уезжай, пожалуйста! Не хочу, что бы из-за меня еще кто-то… — голос прервался.

— Ты его слушай! — бросил оборотень, — Дело говорит. И проваливай, пока тебе никто не помог! А я тебя позже найду.

— Пожалуйста, Марта!!

Марта на миг прикрыла глаза, втянула воздух, бледнея, и послушно стронула повозку с места. Гнала, что есть мочи, — только руки тряслись и плечи вздрагивали.

Лют проследил, что бы она отъехала на приличное расстояние и только тогда опять обратился к главарю.

— Ну, теперь и поговорим.

— Нет, Лют. Опусти нож и отдай нам парня, — не повиноваться ему было трудно, сразу ясно, что он привык приказывать, а не просить, — Деньги ты уже получил, и даже ими распорядился.

— Нас, как видишь, двое было. Деньги — Марте за беспокойство, и мне на черный день. Я пока еще в силе и на покой не собираюсь, однако мне сейчас — разве что в лес в волчьей шкуре. Так что спросить хочу — может, я тебе на что сгожусь?

Сероглазый так подался вперед, что почти лег на шею лошади.

— Волк! — и снова из-за грани выступило нечто жутенькое.

— Он самый! — оскалился Лют.