Сначала Эбби долго ждала в холле, пока швейцар разрешит ей пройти в лифт. Следующее потрясение пришло от того, что лифт открылся прямо в тот момент, когда она, глядясь в зеркало, пыталась привести волосы в порядок и уж точно не была готова увидеть перед собой Глорию Клейборн.

Глория оказалась хрупкой очаровательной женщиной с едва заметными следами мучительных переживаний на лице.

– Эбби Мейтленд – подружка Элани из музея? Это ведь вы позвонили в полицию? А я так и не поблагодарила вас…

– Это ничего. – Эбби вдруг заволновалась.

– Очень рада, что вы пришли. – Каким-то образом Глории удалось заключить Эбби в объятия, не дотрагиваясь до нее. – Элани была о вас очень высокого мнения.

– Я привезла ее вещи. – Эбби указала на сумку. – Из офиса. Фотографии, украшения и все в таком роде…

Веки у Глории дрогнули.

– В самом деле? Вы очень любезны, благодарю вас. Положите это сюда. – Она отодвинула в сторону широкую дверцу зеркального шкафа. – Я разберу все позже.

Эбби сунула сумку в шкаф, и Глория плотно задвинула дверцу. Теперь последний кусочек живой Элани, который только что был у нее в руках, оказался погребен сейчас под грудой старой одежды.

Эбби поморщилась. Конечно, было бы сплошным идиотством впадать в истерику из-за дурацкой спортивной сумки; да и кто будет осуждать женщину, которая пытается избежать напоминаний о своей утрате?

– Мне пора, – заторопилась Эбби. – Не хочу задерживать вас…

– Нет-нет, вы обязательно должны зайти и выпить со мной чашку чаю. – Глория показала в глубь пентхауса.

Внутри все было белым – стены, мебель, даже цветы – белые розы. От всего этого веяло холодом и похоронами, но теперь уже у Эбби не оставалось выбора.

Несколько минут спустя Эбби уже держала в одной руке песочное печенье, а в другой – чашку с чаем, но разговор как-то не клеился, и Эбби, сунув руку в карман блейзера, где лежала их фотография с Элани, ухватилась за нее, как за талисман.

На удивление, в тот же момент к Эбби вернулась ее всегдашняя находчивость.

– Не говорил ли вам Клиланд о том, на какой стадии сейчас находится расследование?

Глория озадаченно посмотрела на нее:

– Расследование?

– Расследование убийства, – подсказала Эбби. – Мне показалось, если похороны назначены на понедельник, они уже сделали вскрытие.

Глория покачала головой.

– Не думаю, что существуют какие-нибудь сомнения в том, что произошло, – осторожно сказала она. – У полиции тоже нет сомнений.

Слава Богу! Наконец хоть какая-то добрая весть.

– Ну разумеется, – обрадовалась Эбби. – Это же очевидно, что убийца – таинственный Марк.

Глория покачала головой.

– Нет, Эбби вряд ли это так, – сказала она вежливо. – Не было никакого убийства.

Эбби непроизвольно стиснула руки. И печенье, раскрошившись, оказалось на ее коленях.

– Что вы имеете в виду?

Лицо Глории вдруг показалось ей твердым и гладким, как фарфор.

– Скажите мне, насколько близко вы были знакомы с моей дочерью?

Эбби прикрыла рот салфеткой.

– Я довольно хорошо ее знала. Когда я переехала сюда три года назад, Элани познакомила меня со своими друзьями, что очень мне помогло. Она была на удивление ласковой девушкой, другой такой я не встречала.

– Ласковой – да. – Улыбка Глории чуть померкла. – Сильной – нет. Вы и не представляете, насколько хрупка была ее психика…

– Возможно, вы правы. – Эбби постаралась скрыть свой протест. – Но какое отношение это имеет к…

– Она писала себе письма, когда училась в средней школе, все они были от воображаемых бойфрендов. Потом она посылала их себе: как видно, воображаемые отношения ее устраивали больше, чем реальные. Меньше проблем, меньше требований, знаете ли. И еще… – Глория замялась. – Понимаете, до этого несчастья у нее уже были две попытки самоубийства.

Эбби вздрогнула.

– К несчастью, это так. Первый раз в тринадцать лет, – не торопясь продолжала Глория. – Тогда она выпила целую пачку таблеток от бессонницы. В следующий раз все повторилось в девятнадцать, и снова таблетки. В пубертатном возрасте Элани много времени проводила в психиатрических клиниках. Удивительно, что она никогда не говорила вам об этом.

С трудом удержавшись, чтобы не сказать какую-нибудь гадость, Эбби оглядела нетронутую стерильную обстановку апартаментов Глории Клейборн.

– Мне легко представить, что она испытывала стыд, – поскольку не была идеальной.

Глория прищурилась.

– За последние восемнадцать лет моя дочь несколько раз лечилась от тяжелой депрессии. У нее был лучший уход, который только можно купить за деньги, лучшие доктора, лучшие клиники. Я сделала все, чтобы помочь ей.

И все-таки не приняла ее такой, какой твоя дочь была на самом деле, холодная жаба.

– В тот день, когда ее убили, Элани рассказала мне, что она наняла детектива и поручила ему проверить биографию человека, с которым у нее была связь. Детектив сообщил ей, что Марк – это псевдоним, в реальности такого человека не существует.

Брови миссис Клейборн взлетели вверх.

– Верно. Так и я говорила.

– Нет-нет, вы не поняли! Элани переживала от того, что он солгал ей. Она собиралась припереть его к стенке, и он как раз входил в дверь, когда я ей звонила. Она позвала его к себе, чтобы выяснить правду, и он убил ее! Неужели вы этого не понимаете?

Глория печально покачала головой.

– Не существует способа облегчить вашу душевную боль, Эбби. Проверка ничего не дала по очень простой причине: такого человека и в самом деле не существовало. Нет никакого Марка, и никогда не было, потому что он – всего лишь плод воображения моей дочери!

– Но он…

– Что? Может быть, вы видели его своими глазами?

– Нет, но… – Эбби вдруг вскочила. – Подождите. Я слышала, как он беседовал с ней по телефону, и я была свидетелем, как она заказывала романтический ужин на двоих, который и собиралась разделить с ним.

– Я знаю, чек на оплату пришел ко мне. Скорее всего это лишь повторение того, что уже когда-то было пережито.

– Нет! Элани не могла изощренно притворяться, так замысловато и так… безумно!

Глория печально вздохнула: