Такая ирония недопонимания втайне забавляла Люсьена, и все же он пытался излечиться самостоятельно. Он перепробовал все, что только мог: наркотики, экстремальный спорт, замысловатый секс. Сексуальное насилие помогало ему больше всего. Убийство ради развлечения тоже было эффективно, хотя и хлопотно. Люсьену не нравилось пачкать одежду, и ему претил запах крови.

И все же любимым его занятием, дающим настоящее удовлетворение, осталось воровство. Ничто не могло сравниться с ним по чистоте возбуждения. Оно было самым лучшим средством против скуки, а Люсьен не боялся ни боли, ни тюрьмы, но до смерти ненавидел скуку.

Если бы Элани являлась женой директора музея или была его дочкой-тинейджером, если бы по какой-то причине ставки в игре взлетели вверх, тогда, соблазнив ее, он испытал бы приятно щекочущее чувство, которое окупило бы все затраты. Уверения в любви, которые он раздавал своим жертвам, подстегивали его, но только не с Элани. Ее было очень легко соблазнить, потому что она с первого взгляда влюбилась в него.

Перевернув Элани на спину, он грубо поцеловал ее, потом резко натянул ее волосы. Испуганный вскрик боли прибавил силы его эрекции.

Сдвинув ее голову к низу своего живота, Люсьен шлепнул ей членом по губам, заставляя открыть рот, а затем втолкнул его в теплую, влажную глубину, закрыл глаза и, двигая ее зажатой между кулаками головой, установил нужный ему ритм. Лучше, чем ничего, конечно, но она так раздражающе чмокала. Элани совсем не умела делать минет.

Он надеялся, что у Эбби это получится лучше, даже готов был поспорить на все пиратское золото.

Он представил, как трахает Эбби, а Элани, со связанными руками и ногами, вынуждена глазеть на них. Такая фантазия вызвала на удивление мощный оргазм, и он даже погладил Элани по узкой трепещущей спине в знак благодарности.

Давай, давай езжай не останавливаясь. Прямо домой. Даже и не думай вернуться назад к Эбби и удостовериться, что она на самом деле желала, чтобы ты предпринял еще один шаг в ее направлении, а потом – раз, и тут же ускользнула бы.

Это судьба. Зан знал, что нужно особенно осторожно относиться к страхам женщин, когда те обращаются к нему среди ночи. Он никогда не западал на них, какими бы привлекательными они ни были, но что касается Эбби, ему не хотелось, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Его инстинкт требовал прижать ее к стене, воспользоваться всеми своими преимуществами и сделать своей собственностью этот лакомый трофей.

Вскоре Зан добрался до здания старой фабрики, которую они с братьями выкупили и перестроили. Дед и Джейми – младший брат Зана – занимали апартаменты на первом этаже. Здесь же была квартира его сестры Фионы, хотя она месяцами отсутствовала, путешествуя по Азии. Свободолюбивая Фиона… Зана кидало в пот, когда он представлял, как его сестренка тащится через многолюдье разных городов мира, но приковать ее к дому тоже было не лучшим вариантом.

Мать жила на первом этаже до тех пор, пока ей не пришло в голову податься в Лас-Вегас, чтобы там со вкусом преодолеть кризис среднего возраста. Два других брата – Кристиан и Джек – делили между собой второй этаж. Правда, Джек постоянно нуждался в уединении и поэтому предпочитал свое гнездо на горе Болд.

Берлога Зана располагалась на самом верху. Голый кирпич, грубое дерево на полу, открытые пространства. Он не стал ставить перегородок, отгородив только ванную, потому что ему нравилось это огромное продуваемое всеми ветрами помещение. Кухня располагалась в одном конце, слесарный верстак с инструментами – в другом. Кроме рабочей зоны здесь находилась зона для отдыха с кушетками и телевизором, и хотя в угол он закатывал мотоцикл, в центре все равно оставалось много места для занятий восточными единоборствами. Конечно, обогревать это все стоило немалых трудов, но что поделать!

Заглушив мотор, Зан вытащил мобильник и ввел в память номер Эбби Мейтленд, а потом глянул вверх на окна своего этажа.

Черт! Этот неверный свет в окнах мог означать только одно – дед проснулся и сидит в засаде. Он застонал. Ему совершенно не хотелось, чтобы дед сегодня перехватил его; единственное, о чем он мечтал, – растянуться на кровати и думать об этой девушке.

У нее были потрясающие губы, а ее чуть раскосые карие глаза глядели настороженно, словно им пришлось уже немало повидать. Волна вьющихся волос, прямо как у красоток с рекламы кондиционера, свободно ниспадала на плечи.

А ее тело! Зана не влекло к женщинам с утянутыми, сухими фигурами, из которых аэробика изгнала все женственное: ему нравились такие, как Эбби, высокие и сильные. У таких груди полные, задница – круглая и роскошная. Шов на ее чулках привлекал взгляд и тянул его за собой вверх к загадочной цели, прикрытой короткой юбкой; руки чесались от желания проверить, что там.

Его фантазия заработала в стиле классической порно-виньетки. Слесарь – крутой самец – появляется, чтобы вызволить горячую крошку, спасти из лап чертовски плохого парня. Полная признательности, та приглашает его внутрь и не торгуясь подписывает чек, не отрывая при этом взгляда от его губ. Потом она опускает глаза и упирается взглядом в набухшую ширинку, розовым язычком, увлажняя, облизывает нижнюю губку… Оп-па! Зафиксируем эту картинку для душа, для массажа горячей водой и рукой с мылом.

Несмотря на все усилия оборвать поток картинок, фантазия помчалась вскачь. Вот Зан стягивает с ее плеч платье с низким вырезом. Одного легкого движения достаточно. Сиськи, должно быть, упакованы в какое-нибудь бюстье с оборочками, Его воображение зависло на миг, подбирая цвет соскам – бледно-розовый, темно-красный, коричневатый?

Свет снова мигнул, потом, загромыхав, открылся грузовой лифт, за сетчатыми дверями которого обозначилась высокая ссутулившаяся фигура.

Зан вздохнул, подчиняясь неизбежному, и не торопясь шагнул вперед.

– Привет, дед. Почему не спишь?

– В моем возрасте не требуется много сна. Я размышлял.

Это не к добру, отметил про себя Зан, входя в просторный раздолбанный лифт.

– Почему ты решил размышлять на моей половине? Не помню, чтобы я давал тебе ключи.