– Тогда снимай свою куртку и пошли! – решительно сказал профессор и, забыв о том, для чего он сюда пришел, повел Чемоданова к двери. Подлец Чемоданов нарочно отвел взгляд в сторону, чтобы не наткнуться на залповый огонь моих глаз.

«Шиш с маслом ты у меня получишь, а не двадцать пять тысяч баксов!» – мстительно подумал я.

Профессор представил Чемоданова как моего друга детства. Академики дружно потеснились, освобождая часть стола. Чемоданов, не церемонясь, активно приналег на водку. Я встал рядом с ним и шепнул на ухо:

– Только попробуй что-нибудь вякнуть!

Снова понеслись тосты за молодую поросль, за науку, за светлый, но тернистый путь. Чемоданов кидал рюмку за рюмкой. У меня уже кулак устал бить его под ребро.

– А вы тоже физик? – спросил лысый с ехидными глазами, протиснувшись к Чемоданову.

Тот охотно кивнул и заглянул в свою пустую рюмку.

– Неужели тоже пишете диссертацию? – предвосхитил ответ лысый.

Чемоданов, падла, снова кивнул и взялся за бутылку.

– Что вы говорите! – удивился лысый. – А позвольте узнать, какая тема?

Я надавил Чемоданову на ногу. Он поперхнулся и закашлялся, стреляя во все стороны крошками изо рта.

– Он шутит! – сказал я лысому, страшными глазами давая понять, что пресс-конференция закончена. – Какой он физик? Он у нас на рынке радиодеталями торгует. Правда, Чемодан?

Я с такой силой засадил ему кулаком по почкам, что Чемоданов согласился с моими словами.

К счастью, академики уже наелись, напились и устали. Многие отошли от стола, разбились на парочки и разбрелись по залу. Запахло дымом сигарет. Лысый тоже отвалил. Около стола осталось всего несколько человек.

Чемоданов захмелел и начал еще больше наглеть.

– А в честь чего банкет? – спросил он громко, наполняя свою рюмку. – Ты отмечаешь свою защиту, да?

– Заткнись, – сквозь зубы произнес я, исподлобья глядя по сторонам.

Он начинал привлекать внимание оставшихся за столом академиков. Время играло против меня. Еще минут десять-пятнадцать, и Чемоданов окончательно потеряет рассудок. Поведение его станет непредсказуемым и опасным.

– Идем подышим свежим воздухом, – процедил я и крепко взял Чемоданова под локоть.

Он сразу понял, что я намерен оторвать его от такой богатой халявы, и молниеносно ухватился за край стола.

– В чем дело? – громко сказал он. – Я кушать хочу.

Я натянуто улыбнулся академикам, делая вид, что мы просто дурачимся.

– Вот что, скотина пьяная, – прошептал я. – Не позорь своим видом приличное общество...

Он продолжал упираться, намереваясь держаться за стол до конца. Я дернул его за руку сильнее. Чемоданов качнулся и потянул на себя скатерть. Зазвенели рюмки. Ополовиненная бутылка упала, и из нее толчками полилась водка. Опасаясь, что расставание со столом может произойти в самое ближайшее время, Чемоданов стал торопливо наполнять бокал.

Я оттаскивал его, уже не таясь.

– Отпусти меня! – кричал он, не выпуская бутылку. – А то я сейчас всем скажу про диссертацию!

Лежал бы рядом нож – ей-богу зарезал бы!

– Он совсем напился! – виноватым голосом объяснял я академикам, которые смотрели на нас с вялым интересом.

Чемоданов жадными глотками пил водку и хватался рукой за воздух.

– Помогите! – кричал он, пытаясь выскользнуть из пуховика и прыгнуть на стол.

Я пару раз ударил его в солнечное сплетение и, схватив с чьей-то тарелки недоеденный гамбургер, засунул его в рот Чемоданова, словно кляп. Друг детства замолк и, громко сопя, принялся энергично работать челюстями.

– Ты что ж, паскудник, творишь? – крикнул я, когда мы оказались на лестничной площадке. – Тебе напомнить, где лежала твоя диссертация, пока я ее не купил? Да ей самое место на гвозде в сортире! Если бы не я, то ее до сих пор бы читали только твои клопы и тараканы! Какое ты теперь имеешь на нее право, верблюд?

– А почему ты не дал мне пожрать по-человечески? – предъявил претензии Чемоданов и громко икнул. – Опозорил перед людьми...

– Это я тебя опозорил?! – взвыл я и схватил Чемоданова за воротник. Наверное, я спустил бы его с лестницы, если бы, подобно свистку рефери, в моем кармане не запищал мобильник. Пришлось отпустить негодяя.

– Алло, я слушаю! – крикнул я.

– Привет, – услышал я уже знакомый шепот.

Чемоданов, почуяв свободу, стал поправлять на себе пуховик и поглядывать на дверь в зал. Кажется, надежда в нем еще не умерла.

– Привет, привет! – со злым весельем ответил я. – Что-то давно тебя не слышал! Ну, начинай проповедь!

– Представь себе, – шептал «друг». – Ты защитился, женился на своей девушке, и вдруг об обмане узнает Аристарх Софронович. Его чувства оскорблены, он не пускает тебя в свой дом, у тебя портятся отношения с молодой женой, начинаются ссоры...

– Все, спасибо! На сегодня хватит! – перебил я и отключил аппарат.

И только сейчас я увидел, что на дисплее отразился телефонный номер. Вот это да! «Друг» попался! От избытка эмоций я даже поцеловал трубку и сунул ее в карман.

– Ну? – радостно сказал я Чемоданову. – Непризнанный гений, Джордано Бруно. Пошли?

Чемоданов выдворялся из академии с неохотой, и мне приходилось его подталкивать. В фойе, у гардероба, мы встретились с Аристархом Софроновичем. Он тоже провожал одного из гостей, правда, не так решительно, как я.

– Что, уже уходишь? – спросил папаша у Чемоданова и, как старого знакомого, похлопал его по плечу. Я встал между ними и, не давая Чемоданову раскрыть рта, ответил:

– Он совсем пить не умеет. Две рюмки выпил – и плохо стало.

– Ай-ай-ай, – покачал головой профессор. – Что ж так? Тренироваться надо!

На улицу я вытолкнул Чемоданова пинком под зад.

– Слушай меня, – сказал я, сунув другу детства кулак под нос. – Твоей диссертации больше не существует. Забудь о ней. Ты никогда не докажешь, что написал ее. Тебя никто не станет слушать. Но если ты все-таки раскроешь рот, я тебе морду набью.

Мокрый снег и пронзительный ветер, кажется, несколько протрезвили Чемоданова, и взгляд его приобрел относительную осмысленность. Не знаю, подействовали ли на него мои слова, но он уже не кричал и не возмущался. Повернувшись, он поплелся по снежной каше к входу в метро. Я провожал его взглядом и не испытывал ни жалости, ни угрызений совести.

Чем больше меня злил Чемоданов, тем большее я испытывал желание разыскать «друга» и разбить об его голову телефонный аппарат. Наверняка эти два человека никогда не встречались, но тем не менее я воспринимал их как сообщников. Непредсказуемость Чемоданова и угрожающие намеки «друга» заставляли меня изгибаться, как змее над медицинской чашей.

Вернувшись домой, я даже не разделся и сразу кинулся к телефонному справочнику. В памяти мобильника сохранился номер «друга», первые три цифры – 938. По ним запросто можно узнать, из какого района звонил анонимщик. Затаив дыхание, я вел пальцем по странице справочника. Вот 938! Ленинский проспект!

Вот это новость! Меня даже в жар бросило, и я принялся стаскивать с себя пальто. Ленинский проспект. Я только что оттуда приехал... Перед глазами замелькали лица академиков, седые бороды, бутылки, рюмки и лукавые глаза тщедушного лысого старичка. Я, как наяву, услышал его насмешливый голос: «И как вы успеваете диссертацию писать и деньги зарабатывать?»

«Спокойно! – сказал я сам себе. – Окончательные выводы делать рано!»

Я сел за стол и набрал номер справочной службы.

– Девушка, – сказал я, – мне нужна Академия наук!

– Девятьсот тридцать восемь, ноль три, ноль девять.

Я кинул взгляд на дисплей мобильника. Последние две цифры не совпадали, но это было уже не принципиально. Прочь сомнения! Два часа назад «друг» звонил мне из здания академии – это есть железный факт! Значит, балуется кто-то из гостей. Кто-то, если не лысый.

Я подпрыгнул от эмоций и жажды мести и немедля стал набирать номер Насти. Попался, лысый бубен! Опозориться захотелось на старости лет?