Агнес мягко упрекнула Тима:

– Тим, не нужно, чтобы у людей складывалось впечатление, что ты коммунист, это же не так. Ты просто вольнодумец.

Тим улыбнулся сестре.

– Это правда. Агнес вот понимает. Коммунизм по-русски меня не привлекает. Я принадлежу к новым левым. А вообще, я прежде всего анархист. Я не желаю, чтобы правительство посылало меня на войну или указывало, как мне одеваться, я хочу быть абсолютно свободным человеком. Этого хотят все нынешние люди – быть самими собой, свободно удовлетворять свои естественные потребности. Культурная революция – вот что это такое, – закончил он.

– На мой взгляд, твоя культурная революция не имеет ничего общего с взрывом телефонной станции, – заметила Люси.

– Уверяю тебя, лично я не делаю никаких бомб. Но должен сказать, что те, кто их делают, часто оказываются самыми талантливыми, самыми идейными, самыми большими идеалистами. Они готовы на все, даже рискнуть собственной жизнью, лишь бы остановить эту войну. Я преклоняюсь перед ними.

– Чушь собачья, – сказала Люси.

– О, Боже! – пробормотала ее мать.

Пол встретился взглядом с Виктором Джорданом, которого эта словесная перепалка, видимо, очень забавляла. Пол счел такую реакцию признаком бездушия, поскольку столь откровенная неприязнь между братом и сестрой едва ли может казаться забавной. Нехорошо, что спор разыгрался за этим чудесным столом. Его раздражала причина спора, раздражал Тим, сидевший, как и тогда в Иерусалиме, с видом пророка, уверенного в своей правоте. Внезапно Пол подумал о докторе Штерне и его сыне Стиве.

– Виктор, – обратился Тим к другу, – а ты что молчишь?

Джордан, по-прежнему сохраняя вид человека, которого что-то забавляет, спокойно ответил:

– Я слушаю. Я ведь европеец. Вьетнам меня не касается. Это вам, американцам, надо беспокоиться.

– Если гости сыты, – громко сказал Ларри, – то самое время подавать плам-пудинг.

Внесли горящий пудинг, украшенный веточкой остролиста, а затем пироги. Напряжение постепенно спало, и возобновился обычный застольный разговор: кто-то рассказывал о своих планах съездить на Карибские острова, кто-то о том, что в феврале представит своих собак на выставку Вестминстерского клуба собаководов.

После обеда все вышли из-за стола и разбрелись кто куда. Одни прошли через холл в гостиную к роялю, на котором кто-то начал играть, другие уселись возле телевизора, решив посмотреть рождественскую программу, кто-то вышел на улицу – поразмяться после сытного обеда. Пол, Лия и Мег остались одни в маленьком кабинете хозяйки дома.

– Извините, что все так получилось, – начала Мег. – Меня беспокоит то, что происходит с Тимом, все эти его увлечения.

Никто не ответил, потому что отвечать, в общем-то, было нечего, и Мег, слегка вдохнув, продолжала:

– Дети вырастают и идут своим путем. Самое лучшее, как повторяет Ларри, не задавать вопросов. Может случиться, что ответы тебе не понравятся, а сделать ты все равно ничего не сможешь.

Наступившее вслед за этим молчание нарушила Лия.

– Люси должна служить тебе утешением. Вот в ком я не сомневаюсь.

Мег кивнула.

– Я рада. Она совсем не похожа на меня, но нам всегда хорошо вместе.

После этого разговор перешел на нейтральные темы. Мег сказала, что молодая миссис Донелли хорошеет с каждым днем, а Лия сообщила, что какая-то другая миссис заходила к ней, чтобы купить платья для поездки во Флориду. Пол, не интересовавшийся дамскими сплетнями, заговорил о другом:

– Этот Виктор Джордан несколько озадачил меня. Кто он?

– О, это просто знакомый Тима. Он снимает этот огромный дом с необыкновенным садом и закрытым бассейном. Говорит, что, возможно, купит его. Должно быть, он очень богат. Понятия не имею, как Тим с ним познакомился. Такие люди его никогда не привлекали, так ведь? – Мег пожала плечами. – Но, с другой стороны… – Она помолчала минуту, потом продолжила: – Знаете что? Возможно, я потому чувствую себя в его присутствии как-то неловко, что он напоминает мне Донала.

Пол не мог вспомнить, когда Мег последний раз упоминала имя первого мужа, так давно это было.

– А тебе не напоминает?

– Может быть. Немного, – ответил Пол.

И тот, и другой были красивыми мужчинами с тонкими чертами лица, у обоих был высокомерный вид, свойственный людям, добившимся завидного положения в обществе. Но проводить параллель дальше было бы несправедливо: Пол презирал, даже ненавидел Донала за его пронацистские симпатии и за то, что он причинил Мег столько горя. Что до Джордана, то этот человек вызвал у него мимолетное любопытство, не более.

– Кстати, он швыряет деньгами, – заметила Лия и объяснила Полу: – Я еще раньше познакомилась с ним у Мег. Он зашел к ним и, узнав, что я та самая Лия, владелица «У Леа», забросал меня вопросами. Я даже удивилась. Он знает все лучшие магазины в Европе, да и у нас тоже. С тех пор он приходит ко мне покупать подарки для своих дам. – Лия наслаждалась собственным рассказом. – Люси может прикинуться простушкой и самым невинным и ненавязчивым способом вытянуть из человека кучу информации. Так вот, она выяснила, что он женат. Может, был когда-то, но сейчас у него либо есть женщина в каждом городе, где он бывает, либо его романы очень непродолжительны, потому что он покупает вещи самых разных размеров. Он пригласил Люси провести с ним вечер, но она отказалась, говорит, он не в ее вкусе.

– Хотела бы я, чтобы она наконец определила, кто в ее вкусе, и снова вышла замуж, – пожаловалась Мег. – Я молюсь, чтобы ей повезло так же, как мне.

Но Лия еще не закончила рассказ о мистере Джордане.

– А какие вещи он покупает! Умереть можно! Какая-то девица наверняка умерла, получив в подарок то, что он купил у меня в свой последний приход. Пальто нежнейшего кремового цвета из ткани мягкой, как масло, отделанное черной норкой.

– А мне его подарок не понравился, – сказала Мег. – Не в обиду тебе будь сказано, Лия, но он не для меня, хотя и очень красивый. Да и вообще, это уж чересчур – дарить такую вещь только потому, что Тим пригласил его к обеду. Обычно приносят коробку конфет или цветы, что-то в этом роде.

Лия, конечно же, захотела узнать, что это за подарок.

– Вечерняя сумочка темно-красного цвета из кожи ящерицы с застежкой в форме лебедя. Чудесная вещь, но мне в моей жизни такая ни к чему. Я уверена, она страшно дорогая.

– А, я помню эту сумочку. Значит, она предназначалась тебе? Он в тот день сделал шесть разных покупок. Сказал, что едет в Рим на уикенд и не хочет появляться с пустыми руками. Можешь вернуть, если хочешь. Получишь деньгами, – засмеялась Лия.

– Нет, нет, я лучше куплю что-нибудь полезное. Например, какой-нибудь симпатичный свитер, я из них не вылезаю.

– Ну, тебе придется купить много свитеров, чтобы истратить столько, сколько стоит сумочка.

Вернулись с прогулки любители свежего воздуха, потирая замерзшие руки. Все снова собрались вместе перед тем, как разойтись по домам. Мег усадили за рояль, кое-кто стал напевать мелодии из «Оклахомы» и «Моей прекрасной леди», другие просто слушали. В конце Пол и Мег насмешили всех, спев забавную бессмысленную песенку о продавце льда. Мег объяснила:

– На заднем крыльце у нас обычно стоял коричневый холодильный шкаф. Продавца льда, я помню, звали Элмер, и однажды он…

Пока Мег рассказывала эту историю, Пол размышлял о том, как же он завидует ей и Ларри. Только что они радушно приняли гостей, которые скоро разойдутся, сытые и довольные, и когда за ними закроется дверь, эти двое останутся вместе.

Уже садясь в машину Билла, он еще раз оглянулся на дом. Парадная дверь, на которой висел огромный венок, украшенный красным атласным бантом, была закрыта. В окна видно, что во всех комнатах – внизу и наверху – горят свечи. Мороз был таким свирепым, что какая-то ветка сломалась с треском, похожим на звук выстрела. Но там, в доме, этом светящемся островке в океане мрака, тепло и уютно.

Он скучал по Ильзе, находившейся за тридевять земель от него. Наверное, в Иерусалиме сейчас идет дождь, упорный холодный зимний дождь, как и в тот день, когда она сказала ему, что не вернется «с ним домой.