Граф заскрежетал зубами, отбрасывая нежелательные горестные мысли, и вновь устремил свой взгляд на сцену. Приходилось признать, что внешне Анабелла напоминала свою мать, но мягкости и уступчивости Фебы в ней не чувствовалось. О чем приходилось только сожалеть.

– Пикворт! – окликнул граф своего лакея, стоявшего перед входом в ложу.

Пикворт тут же просунул голову через занавесь, заменявшую дверь ложи:

– Слушаю вас.

Уолчестер указал на сцену:

– Видишь ту женщину, которую идиоты из партера называют Серебряным Лебедем? Как только спектакль закончится, приведи ее ко мне.

– А если она не захочет?

– Не мели ерунды. Заставь. Неужто ты не справишься со вздорной девчонкой?

Пикворт кивнул и удалился.

Оставшееся до конца спектакля время Уолчестер провел в тревожном ожидании. Он жаждал выведать у Анабеллы все, что ей известно, но ему не хотелось, чтобы она догадалась, кто он такой. Начав собственное расследование, он больше не будет зависеть от Хэмпдена. К тому же молодому маркизу совсем ни к чему знать историю шпиона с псевдонимом Серебряный Лебедь – он и так уже проявляет в последнее время излишнее любопытство.

Спектакль закончился, и актеры вышли на прощальные поклоны. Уолчестер с раздражением отметил, что Анабелла одаривает игривой улыбкой почти каждого щеголя из первых рядов. Поймав брошенную из зала розу, она оторвала стебель и к восторгу публики пристроила цветок в глубокий вырез своей рубахи.

Граф возмутился. Неужто эта разнузданная девка его дочь? Ему захотелось вытащить ее из театра и задать мерзавке хорошую трепку. Потом он вспомнил рассказ Хэмпдена о том, что отчим жестоко бил Анабеллу, на мгновение в душе его шевельнулась ненависть к сквайру, но граф тут же решил, что девчонка наверняка этого заслуживала, а очарованный ею маркиз все сильно преувеличил.

Сцена опустела, и публика направилась к выходу. Уолчестер ждал, нервно постукивая пальцами по набалдашнику трости. За занавесью ложи послышались голоса.

– Эй, грубиян, куда ты меня тащишь? Сейчас же убери свои лапы и объясни в чем дело, иначе…

Слуга втолкнул девушку в ложу, и она замолчала.

Анабелла не успела переодеться, оставаясь в сценическом костюме, что придавало ей забавно-героический вид. Оглядевшись в сумраке ложи, она заметила сидящего в самом темном углу человека.

– Кто вы? – решительно спросила она. – Почему вы без малейшего уважения к моему достоинству…

– Достоинству? – ехидно засмеялся Уолчестер. – Твое достоинство в непристойном кривлянии на потеху безмозглым зрителям.

Ее глаза яростно сверкнули, и граф подумал, что никогда не видел подобного взгляда у ее покорной, мягкосердечной матери. Анабелла безуспешно попыталась разглядеть его лицо и вновь спросила:

– Кто вы?

– Это неважно. Скажем так, я друг, обеспокоенный твоим поведением.

Она недоверчиво прищурилась:

– Если вы друг, то почему прячетесь в темноте? Может, вы боитесь меня?

– Мне нечего бояться! – рявкнул он, приподнимаясь на стуле, и уже более спокойно добавил: – Зато ты должна меня бояться.

Как можно небрежнее она поинтересовалась:

– Это еще почему?

Но не сумела скрыть промелькнувшей на лице тревоги.

– Ты впутываешься в дела, в которых ничего не смыслишь. Нельзя без последствий называться Серебряным Лебедем.

Граф заметил, что последняя фраза насторожила Анабеллу.

– Это всего лишь прозвище, данное мне публикой. Я в этом совсем не виновата.

Он указал концом трости на ее брошь.

– Так же как и в том, что не расстаешься с этой побрякушкой?

При виде поднятой трости девушка испуганно отпрянула, и граф вновь вспомнил рассказ Хэмпдена о звере-отчиме. Почувствовав себя неловко, он поспешил опустить трость.

– Почему вас так волнует, что меня зовут Серебряным Лебедем?

– Это не твоего ума дело.

Анабелла решила переменить тактику и притвориться, будто она понимает, о чем идет речь.

– Может, это ваше прозвище? Почему вы считаете, что оно опасно для его носителей?

Выпад, сделанный наугад, попал в цель. Граф растерялся.

– С чего ты взяла, что это мое прозвище? Ничего подобного, оно не имеет ко мне ни малейшего отношения. Но, как ты сама сказала, носить его опасно, особенно если это делают развратные, пустоголовые девчонки.

– Вы так много обо мне знаете, – сказала она с явным сарказмом. – Откуда? Может, вы за мной шпионили?

Упоминание о шпионстве покоробило Уолчестера, но он сдержался.

– Зачем тебе понадобилось называться Серебряным Лебедем? Ответь, и я не стану за тобой шпионить.

Анабелла почувствовала, что наступил ключевой момент разговора.

– Я могу обсуждать этот вопрос только с другим носителем того же имени. Если вы таковым не являетесь, мне больше нечего вам сказать.

Она повернулась к выходу.

– А если я действую по поручению этого человека?

Девушка замерла, щеки ее запылали румянцем.

– Если он хочет услышать правду, пусть приходит сам.

Проклятая девчонка! Что за игру она затеяла? Понятно, что она не знает всей его истории, но так же очевидно, что какие-то детали ей известны, иначе она не воспользовалась бы его псевдонимом. Весь вопрос в том, что именно она сумела разузнать.

Поначалу у графа была мысль запереть Анабеллу у себя дома и держать ее там до тех пор, пока она не расскажет все, что успела выведать о нем. Но теперь, когда к делу подключился Хэмпден, это было опасно. Маркиза заинтересовало бы исчезновение девушки, и, не получив удовлетворительных ответов на свои вопросы, он сумел бы докопаться до истины. А рисковать Уолчестер не хотел.

Взбешенный упрямством Анабеллы, он взревел:

– Ты неисправима, самовлюбленная сучка!

Услышав столь оскорбительные слова, Анабелла побледнела, но не спасовала.

– А вы, сэр, ублюдок. Надеюсь, теперь, когда мы наградили друг друга этими милыми именами, я могу удалиться?

– Да, можешь, – злобно прохрипел он. – Но не забывай, что я буду следить за тобой. Если решишь объясниться, оставь в таверне «Зеленый козел» записку для Серебряного Лебедя. А я позабочусь о том, чтобы он получил ее, – граф снизил голос до шепота. – Учти, если ты будешь продолжать свои дурацкие игры, то скоро убедишься, что иметь меня своим врагом крайне опасно. Надеюсь, ты правильно меня поняла.