Надоело мне, думал телевизор, надоело, что включают меня, а потом выходят из комнаты, а даже если и сидят напротив, не очень-то смотрят. Если б потрудились, увидели бы, что во мне есть так много, намного больше, чем спорт, клипы и новости. Но для этого надо смотреть глубже, надо искать. А они пялятся на меня как на деваху какую-то! Им бы только классный клип или гол ножничками: есть — прекрасно, нет — оп! Им уже неинтересно.

Холодно, думал кот, слишком холодно, три недели назад еще было солнце, я сидел за окном на выключенном кондиционере, довольный как слон, а сейчас я мерзну, а они, они греются друг о друга, удовольствие получают. Какое им дело, что ночью здесь холодно, а днем — только шум и копоть. Ей богу, лично мне, эта страна уже обрыдла!

Почему я всегда такая циничная, думала про себя девушка, почему даже сейчас у меня такие рассудочные, такие циничные мысли. Вместо того, чтобы наслаждаться, я разглядываю его через щелочки глаз, и единственное, что приходит мне в голову — так это: что он обо мне думает?

Стоп, только бы не кончить быстро, думал парень, это не так прикалывает, и вообще глупо, да и она из тех, которых если раздразнишь, так пойдут и начнут трепаться. Тут есть патенты, мне как-то рассказывали. Если поменьше держать кайф и не слишком отдаваться, может, получится и растянуть.

Он запер меня, думала дверь, дважды, изнутри, чаще всего он оставляет меня открытой, наверное, это гостья. Он запер случайно, не думая. Наверное, в глубине души хотел, чтоб она осталась. Она, как раз, выглядит доброй, немного печальной, немного неуверенной, но доброй. Из тех, что если только глянешь получше — обнаружишь, что все внутри чистый мед.

Я бы сходила в туалет, думала девушка, но боюсь. Пол выглядит немного липким. Мальчишеская квартира, ничего не поделаешь. Если я сейчас ради нескольких шагов начну одеваться, покажусь истеричкой или недоумком. Это совсем меня не устраивает. Абсолютно.

Я мог бы кем-то стать, думал парень, чемпионом, везунчиком, мне есть что сказать, но как-то не удается заговорить. Может, она поймет?

Похоже, я сейчас замяукаю, думал кот, мне терять нечего. Может, они прореагируют на меня, немного приласкают, нальют в миску молока. Девочки часто любят котов, я это знаю, по опыту.

Какая славная пара, думала дверь, я как раз была бы рада, если бы из этого что-нибудь вышло, если б они стали жить вместе. Этому дому очень идет присутствие женщины.

Напрасно я боялась, думала женщина, пол чистый, даже чище, чем у меня, и туалет тоже. И глаза у него хорошие, и ласкает после того, как кончил. Не знаю, получится ли из этого что-нибудь, но даже, если этим все и закончится, все равно было очень мило.

Наверное, если бы я играл, думал мужчина, я бы в детстве много занимался. Иногда у меня в голове крутятся разные эти мелодии. Какая она милая, когда идет. На цыпочках, боится, что пол грязный. Повезло, что в пятницу приходила домработница.

Как раз сейчас у меня начинается хорошая программа, думал телевизор, как раз сейчас, когда здесь нет никого, кто бы смотрел. Это злит. Это более чем злит. Если бы звук был включен, я бы мог заорать.

Не совсем ясно, почему все трое называли это «Снукер», в то время как игра называлась «Пул». Но ведь, в самом деле, важно не имя, важна занятость. А так они могли каждый день встречаться за бильярдным столом в кафе, устраивать маленькие турниры и чувствовать себя при деле. Чаще всего игры заканчивались вничью, потому что у одного из них, выросшего на окраине и поэтому немного опытного, не было координации. У второго как раз была координация, но не очень-то имелась мотивация. А у третьего, которого просто распирало от мотивации, у того не было угла. Это значит, что всегда, когда приходила его очередь, его удар был таким несусветным, что даже теоретически у него не было никаких шансов.

Пул — игра для двоих, так что всегда кто-то один сидел в стороне, пил кофе и разговаривал по мобилке. Тот, что вырос на окраине, звонил своей девушке и заигрывал с ней по телефону. Он прикладывал палец к трубке, как будто касается ее губами. Поразительно, какими глупыми могут выглядеть люди, когда они разговаривают со своей девушкой, особенно если они любят ее. Потому что если ты просто трахаешься с кем-то, ты еще пытаешься как-то держать фасон, но если ты действительно влюблен? Кстати о траханье, тот второй, с координацией, никогда не пил растворимый кофе, а только маленькую чашечку крепчайшего эспрессо, и между тем пытался разобраться с оставленными ему сообщениями от всех девушек, которых он закадрил на этой неделе. И так как он очень старался, чтобы ни один из нескольких, удерживаемых им на весу, романов не стал слишком серьезным, и в самом деле ни одному из них не удавалось перейти в серьезный. Со стороны это выглядело иногда довольно печально.

Ну, а третий, тот, что с мотивацией, был единственным, кто ничего не пил и почти не разговаривал по телефону, так как был сильно погружен в игру. Однажды он даже попытался ввести правило, чтобы во время игры мобилки выключались. Но остальные не согласились, что было огорчительно, потому как из-за множества приятелей и всяческих дел, они никогда на сто процентов не уходили в игру. Сидя в стороне, вместо того, чтобы пить и разговаривать, он предпочитал есть поедом самого себя за то, что проиграл предыдущую игру. Как-то так всегда получалось, что когда нужно было сделать решающий удар, у него не было угла. Но правду говоря, не слишком он отсиживался в стороне, он был таким фанатом игры, что когда у него не шло, он начинал жульничать. А остальные почти всегда уступали ему, ибо если ты выдерживаешь одну девушку вот уже три года подряд, или чувствуешь некоторое неудобство с четырьмя девушками одновременно, то проигрыш в снукер кажется такой мелочью. И так бы все это и шло как по-писаному, если бы только тот, с мотивацией, в глубине души не знал, что он часто жульничает, чтобы выиграть, да еще и со своими лучшими друзьями. И это ему очень мешало, так как в основе своей он был человеком честным. Ему очень хотелось найти другой способ выигрывать, поэтому каждый день, после того как друзья уходили, он оставался тренироваться, пытаясь понять, что же он делает неправильно. Со стороны это выглядело довольно нелепо: лысый тридцати двухлетний ребенок выстраивает шары в ряд, ударяет по ним кончиком кия и беззвучно материт себя каждый раз, когда промазывает.

Так это тянулось довольно долго, покуда официантка, работавшая там, не решила ему помочь. Она научила его одной простой штуке — всегда, за долю секунды до удара, он должен прекратить думать о нем, и вместо этого подумать о чем-нибудь другом, приятном. Удивительным образом этот трюк почти всегда удавался, и он вдруг стал таким удачливым, что друзья больше не хотели с ним играть. Оба говорили, что поэтому, но на самом деле были и другие причины. У того, что с окраины, должен был родиться ребенок, и он был все время занят ультразвуками, квартирными ссудами и всякими предродовыми курсами. Второму, из-за множества девиц и неприятностей, не удавалось собраться, чтобы твердо держать кий. И тому, с мотивацией, не оставалось ничего иного, чем играть с официанткой. И, несмотря на то, что она все время выигрывала, это его уже не слишком волновало. Эту официантку звали Карен, и у нее было одно железное правило — не заводить романов с клиентами. Но так как этот, с мотивацией, никогда ничего не заказывал, она считала его не совсем клиентом, так что, по крайней мере, теоретически, у него были шансы.