Дайк глубоко задумался. Ему казалось, он больше не вправе молчать и должен открыть Итваре правду. Бывший тирес умен и искренен. Нельзя оставлять его в заблуждении… Надо сказать: вы давно превратились в людей, а людям вестники Вседержителя принесли настоящую благочестивую веру – вот образок дивной, пресветлой Ярвенны, вестницы и хозяйки Даргорода. «Я помогу тебе бежать из Сатры!» – готов был пообещать Дайк.
Но слова замерли на губах. Что он ответит, если Итвара спросит его: «Почему это истина?» Дайк хорошо помнил, о чем его наставлял послушник в благотворительной больнице, и мог бы повторить его доказательства… Но и тиресы Сатры приводят множество доказательств своим учениям! Их можно опровергнуть, однако в Приложении показано, как их надо понимать, чтобы они были неопровержимы. Получается замкнутый круг: если ты опровергаешь, ты просто не знаешь, как надо толковать. Дайк посмотрел на себя глазами Итвары и понял, что должен будет сказать ему то же самое.
– Ответь, Итвара, ты осмелился бы покинуть Сатру? Уйти за Стену? – наконец спросил Дайк. – Если бы я обещал тебе помощь и защиту там, в Обитаемом мире?
Но он, свободомыслящий Итвара, непонимающе вскинул брови.
– Там же скверна!.. – И недоуменно повел плечом. – Уйти в мир – значит стать человеком, небожитель не должен себе подобного позволять.
Дайк рассчитывал на поддержку Сатвамы. Ему помнилась их встреча, когда Справедливый, страдая от болезни печени, откровенно и зло выкладывал свои соображения о Сатре.
На этот раз тирес был совсем здоров. Его мать пришла с женской половины и, грузно переваливаясь, начала накрывать на стол. Сатвама постарался принять Сияющего радушно.
На столе у тиреса была овощная похлебка, вареное постное мясо и сильно разбавленное вино: Сатвама ел теперь только то, что позволила ему Гвендис.
– Всего наилучшего твоей утешительнице, – начал он разговор. – Она совсем подняла меня на ноги.
– Я передам, она будет рада, – ответил Дайк.
– Так что ты задумал, Сияющий? – приступил к делу Сатвама. – Надо сказать, на состязаниях ты наговорил немало странного. Но, боюсь, тебе не выехать на одних вещих снах, – доверительно добавил он. – Тебе не хватает твердого знания Приложений. Дело может кончиться тем, что ты допустишь грубую ошибку в толковании, и тебя поднимут на смех. Видишь ли, Дайк, наши споры до того бесплодны, что поймать противника на ошибке, хотя бы на оговорке, на незнании какого-нибудь стиха – единственный способ его опровергнуть. Тебя в первую очередь попробуют выставить невеждой, в твоих речах станут искать неточность, пусть даже в самом несущественном замечании.
– Я как раз в эти дни читал Приложения и Свод, – сказал Дайк. – Просыпался и засыпал над ними. Свод не очень большой, я одолел его за сутки с небольшим. Но Приложений целые горы. Я сидел у Итвары и даже боялся, что мешаю ему: и ел, и последние дни даже ночевал у Учтивого.
– И что? – усмехнулся Сатвама. – Голова гудит, как с попойки, а Приложений еще непочатый край?
– Верно, – сознался Дайк. – На них уйдут годы, даже если не спать ночами.
– У Итвары много собрано, – подтвердил тирес Сатвама. – Заслуга отца, конечно: сам Учтивый мало в чем преуспел. Но надо отдать должное: Итвара действительно все это прочел, хоть, может, и не выучил наизусть, но по меньшей мере знает, где какую строчку искать…
– Нет, – остановил его Дайк. – Я не стану проповедовать еще одно учение на основе Приложений и Свода. Тиресам кажется, свет клином сошелся на ваших писаниях, – продолжал он. – Без них не бывает ни истины, ни правоты. Но я слыхал, не каждый небожитель хорошо знает писание, не каждый всей душой предан тиресу и живет только тем, что ему говорят. Не может же быть, чтобы надежды и мысли всех и впрямь сводились только к спорам о чистоте и страху оскверниться! Сколько есть в Сатре небожителей, которые просто живут на этой земле, мерзнут, голодают, выживают зимой, им особенно некогда и задуматься, почему тиресы враждуют и за что дерутся. Спроси их, чем отличается учение Тесайи от учения Дварны, – никто толком не скажет, а если б и понимали – куда им приложить это в их суровой и темной жизни? Вот о них-то я и думаю сейчас.
Сатвама напрягся.
– Что у тебя на уме, Сияющий?
Дайк решительно произнес:
– Отстроить Сатру заново. Для этого нужны рабочие руки. «Очистительную неделю» надо отменить.
– Что? – с легкой усмешкой протянул тирес.
– Эти камни, – Дайк мотнул головой на каменную стену покоя, – добывали когда-то в каменоломнях и везли сюда от самого Альтстриккена пленные люди. Они только и знали, что молотки, да клинья, да кайла. Когда Сатра была построена, их засыпали заживо в штольнях. Но гибель разве была для них в новинку? Голодные, израненные, в обносках, они пробили гору и достали камень, из которого потом встала прекрасная Сатра, достали золото, серебро и железо. Но человек не вправе был входить в Сатру, чтобы не осквернить ее землю. В границах царства небожители делали все сами. Были ремесла, которыми занимались даже цари. Йосенна была искусной швеей. Когда царевна полюбила Белгеста, она своими руками сшила для него всю одежду. А Бисма был зодчим. Он сам руководил стройкой Стены Бисмасатры и собственного дворца. Дасава Санейяти – музыкант. Он играл и пел для других небожителей на пирах. Сейчас вам трудно представить, как будущий царь Дасавасатры играет и поет на праздниках! Но тогда для небожителей это было почетное дело. Ваши предки развели здесь сады, вымостили улицы, засеяли землю. Мы тоже должны начать это делать, – неровно дыша, словно устав от собственной речи, закончил Дайк. – Строительство вернет Сатре все. Станем сильными и умелыми, станем бесстрашными, как те. Все остальное наладится само, потому что, когда мы станем такими, мы и сумеем понять, что такое истина.
Дайк выговорился, это давно накипело у него на душе.
Сатвама глубоко задумался, исподлобья поглядывая на смолкшего собеседника. «А странный, – мелькнуло у него, – пошел слух: что это и есть сам Дасава…»
– Ты ждешь, что я поддержу тебя, Сияющий? – спросил тирес. – Дай подумать… Твои мысли не новы. Время от времени в Сатре начинаются похожие разговоры. Все сложнее, чем кажется тебе, чужаку. По-твоему, мы перестанем сокращать число рабов, а будем заново осваивать одичавшие земли Сатры. Что ж, рабы еще больше размножатся. Мы, свободные, наконец просто растворимся среди них. Кроме того, ты правильно заметил, тирес Дэва: «Строительство вернет Сатре силу, мастерство и бесстрашие». В древности люди-рабы добывали для нас мрамор и золото, а потом среди людей родился Белгест. Хочешь, чтобы второй Белгест родился прямо в Сатре? – Сатвама говорил размеренно, неторопливо, подчеркивая голосом те слова, которые казались ему особенно важными. – Своими войнами, своим строительством – своим примером – наши предки невольно учили людей, как сражаться и возводить города. Теперь мы на свою голову научим собственных рабов?
Дайк сидел за столом, подавшись вперед и не пропуская мимо ушей ни одного слова.
– Рассуди сам, Сияющий, – продолжал тирес Сатвама. – Ты сказал, что не станешь проповедовать новое учение на основе Приложений и Свода. Ты твердишь, что строительство Сатры сделает нас лучше, и мы «сумеем разобраться, где истина»! Но этим ты предлагаешь пересмотреть саму нашу веру. Это костяк нашей жизни. Без веры, как любит говорить этот болтун Одаса, в наших душах воцарится тьма и безумие.
– Что же именно случится, если кто-то потеряет веру в Жертву и страх оскверниться? – упрямо переспросил Дайк.
– Что? – Сатвама на мгновение плотно сжал губы. – Про Тесайю я тебе в прошлый раз говорил? Что он зверь?
Дайк кивнул.
– Так вот, в каждом живет такой или иной зверь. И если сейчас вера в Жертву как-то сдерживает этого зверя в нас… то без веры он вырвется на свободу. Элеса! Вот пример небожителя с окраин, который потерял страх. А если все они потеряют страх? Тогда от нищеты, скуки, однообразной жизни они пойдут развлекаться с нашими женщинами, резать, убивать. Прежде всего они разгромят дома тех, у кого хоть что-то есть. Начнут, может, с Тесайи или с меня – кто побогаче. Ведь если Жертва не придет, чтобы осудить недостойных и вернуть сияние достойным, тогда можно все! Все можно, всем равно один путь… кстати, а куда путь? Навеки в подземное царство? – насторожился Сатвама. – В Ависмасатру?
