Он кинул псу рыбину, а огромный пес посмотрел на него с такой деревенской простотой, что парень готов был кинуться к нему на шею. Пес быстро съел угощение, как языком слизнул. Сполох подошел ближе:

– Волчок, милый, дайся погладить!

Пес разинул пасть, точно улыбнувшись. Но даже в улыбке чудилась умудренная жизнью печаль. Сполох приблизился и сперва осторожно, потом смелей погладил тяжелую морду:

– Ах ты, милый. Глаза у тебя какие коровьи!

Пес смотрел на него пронзительно разумным взглядом. А Сполох, погладив и приласкав собаку, вдруг приобрел осанку хозяина. Выпрямившись, он уверенно сказал:

– Ладно, Серый, пошли.

Он собрал добытую рыбу и зашагал в сторону города через дебри запущенного сада. Пес поколебался и вдруг покорно потрусил за ним: проводил до самых развалин и остался сидеть возле них, понурившись, словно дал себе слово дожидаться хозяина на этом месте.

Сполоху вздумалось отыскать Тимену. Он сочувствовал бродягам, потому что в глубине души сам ощущал себя таким: живи он в Сатре, лучше бы носил обноски и спал на холодной земле у потухшего костра, чем служил тиресам.

Сполох углубился в заросли бесшумно и ловко, так что даже снег не отряс с ветвей. Внезапно кусты всколыхнулись, и навстречу ему вышел Серый.

– А, вот и ты! – обрадовался Сполох, точно его ждал.

Пес вздохнул и навострил уши, помахивая хвостом.

– Я так и знал, что встречу тебя! На. – Сполох достал из-за пазухи хлеб и протянул собаке.

Серый неторопливо притрусил к нему, осторожно взял хлеб из рук, проглотил и продолжал стоять, широко раздвинув мощные лапы.

– А теперь, брат, мне надо одних тут найти. – Сполох присел на корточки и погладил Серого. – Жалко, ты не понимаешь…

Серый неожиданно встряхнулся, издал что-то среднее между коротким воем и долгим зевком и, неуклюже прыгнув в сторону, оглянулся, потоптался на месте.

– Это что? – понял Сполох. – Смотри-ка… ты, значит, меня понимаешь?

Пес разумно смотрел на него желтыми глазами, потом сделал еще шаг в глубину зарослей.

– Ну, брат, веди!

Они шли, проламываясь через кусты, Сполоху приходилось нагибаться под низкими ветками диких яблонь. Пес бежал то впереди, то рядом. Сполох помнил, где впервые нашел Тимену в овражке – у самой стены. Должно быть, и землянка бродяг где-то там.

Вдруг пес начал принюхиваться, повернув голову.

– Что, Серый? – спросил Сполох. – Идем туда?

Серый коротко провыл и уверенно потрусил в том направлении, куда указал взглядом.

– Значит, идем…

Десятка через два шагов Сполох и сам почувствовал запах дыма, сырых дров и уже знакомый запах зелья.

«Опять они отраву свою гонят», – посетовал про себя парень.

На поляне дымил костер, над которым сушилась одежда, на поваленных бревнах молча сидело пятери бродяг, один лежал поближе к огню, завернувшись в рваное одеяло. Над костром висело два котелка: в первом явно варилась дейявада, а в другом, похоже, была понамешана вся здешняя пища разом.

Старуха Геденна – Сполох сразу узнал ее по прямой осанке и золотому венцу – мешала длинным суком в котелке. Сполох тотчас увидал и Тимену – в его собственном волчьем кожухе. Тот сидел, опустив голову к коленям.

– Жди меня, Серый, в зарослях, – шепнул Сполох псу.

Пес послушно исчез.

– Я с добром! – Сполох вышел на поляну, помахал руками. – Я к вам в гости, э-гей!

Двое бродяг медленно встали. Старуха быстро развернулась от костра, сжав в руке сук, как оружие. Тимена поднял голову и повернул ее к Сполоху.

– Опять ты! – сказала старая Геденна, но в ее голосе слышалось облегчение. – Чего тебя принесло?

– Да в гости, матушка. Не бойся, я сам нездешний, а здешним про вас не скажу нипочем. Вот вам… гостинцы. – Сполох скинул себе под ноги сумку, закинутую до этого за плечо. И не дожидаясь, что ему еще скажут, Сполох развязал тесемки и вытащил за жабры крупную рыбину. – Это вам. Нынче полна верша, берите все! Тимена, ну как живешь?

Тимена молча подвинулся, давая Сполоху место рядом с собой. Парень сел.

Старуха настороженно посмотрела на высыпанную из сумки кучу мерзлой рыбы.

– Этого хватит не на один день.

– В другой раз зайца добуду, – рассмеялся Сполох. – У меня тут помощник есть, теперь хоть на кого на охоту – добуду враз!

Он оглянулся в сторону кустарника, уверенный, что там его послушно ждет Серый. Старуха передернула плечами:

– Ты очень странный небожитель.

– Да я как все, – заверил Сполох. – Вот как они. – Он кивнул в сторону бродяг.

– Они без присмотра последние штаны прожгут, – проворчала Геденна.

Она достала из-за пояса большой ржавый нож и принялась чистить рыбу. Тем временем приготовилось варево в обоих котелках. Геденна сняла их с огня и велела ближайшему из бродяг:

– Разливай-ка давай.

Оборванец встал и стал разливать из котелка по плошкам пахнущее дейявадой варево. Досталось и Сполоху: старуха подала ему миску. Парень нюхнул и поморщился:

– Пойло-то какое пьете… В два счета ноги протянешь.

Однако не стал отказываться и, выдохнув, выпил залпом, тряхнул головой, покривился:

– Ух…

Старуха стала раздавать пищу – разваренные овощи и корешки, не поймешь, то ли кашу, то ли похлебку. Сполох достал собственную ложку, которую по-деревенскому обычаю носил с собой, и без смущения взялся за еду. Да и правда, после пойла, что дали ему испить, он чувствовал, что готов глотать хоть камни.

С этого дня Сполоха приняли в общину бродяг.

Небожитель Геда нашел себе занятие: смотреть, что строит Тьор. Тьор уже поставил каменный «стол» и теперь высекал на нем орнамент.

У себя в Скьодафьолле, в горном селении, он бы сперва закончил сам «круг», а потом взялся за отделку. Но в Сатре Тьор не знал, много ли успеет. Ему хотелось, чтобы хоть какая-то часть «круга» была завершенной. Так пускай это будет «стол», а столбы он поставит потом, сколько получится.

Геда стоял совсем близко и пристально следил за каждым движением рук великана, заглядывая ему через плечо. Со стамеской и киянкой в руках Тьор ваял в камне узор, который был выведен нитью Льоды по его рукавам. Толпа любопытных и вплотную стоящий Геда были ему не в тягость.

Великан начал украшать самый верх каменного «стола». Длинному Геде и то приходилось подниматься на цыпочки, чтобы заглянуть ему через плечо. Тьор заметил это и сам подтащил крупный кусок плиты, показав, что Геда может встать на него, чтобы лучше видеть.

Стьямма уже третий день приветствовал Геду улыбкой. Небожитель в свою очередь научился догадываться, когда Тьору понадобится какой инструмент: он разгадал это, наблюдая за его предыдущей работой над одинаково повторяющимся рисунком узора. Геда без ошибки подавал Тьору именно то, что нужно.

Но небожителю мучительно хотелось попробовать самому высекать по камню. Тьор работал в одной рубахе, несмотря на холод и снежную порошу, которая мелькала в потоках ветра. Его густые, как звериная шкура, темно-русые волосы совсем растрепались; их присыпала каменная пыль, которую он сдувал из-под пальцев, и мелкий снежок. Под рубашкой при каждом движении угадывалось могучее тело строителя и ваятеля, привыкшего иметь дело с камнем.

При взгляде на Тьора Геде словно передавались его сноровка и сила. Небожителю чудилось, что он уже перенял от мастера что-то главное, и ему хотелось испытать себя.

Тьор присел отдохнуть. Вопросительно посмотрел на Геду. Геда решился.

– А мы, – он показал на себя и на небольшую толпу небожителей вокруг, – сможем так? – Геда кивнул на «стол». – Тоже строить?

Тьор все же понимал простые слова. Он утвердительно закивал головой в знак согласия.

На следующий день великан начал учить Геду. Тот окончательно убедился, что на языке Сатры им с Тьором не договориться, и решил сам выучить язык, на котором говорит великан. Вскоре Геда уже знал названия всех инструментов и действий на наречии стьямма. Постепенно он вникал и в отвлеченные понятия языка.