Дзимбо вышел из хижины и направился к находившейся неподалеку груде камней. Их принесло сюда наводнением, случавшимся примерно раз в десятилетие, но сейчас до воды было далеко. Дзимбо разобрал камни и вынул из-под них сверток. Где же его распаковать? Здесь, под открытым небом? В монастыре? Нет. Есть более подходящее место.

В постройке, которая скорее не была хижиной, нежели была ею, человек, который скорее не был Итаном Крузом, чем был им, приобрел тот вид, что некогда был ему свойствен.

В свертке обнаружилась шляпа, помятая и потерявшая прежнюю форму. Дзимбо расправил ее и немного смочил, растопив снег в руках. К завтрашнему утру она будет выглядеть вполне прилично. Во всяком случае, для его целей.

Там же находились его рубашка, брюки, куртка и сапоги. От них пахло застарелым потом и землей. Дзимбо надел это все.

В том свертке лежал и разобранный двуствольный дробовик. Дзимбо собрал его. Шесть патронов были отдельно завернуты в промасленную тряпицу. Дзимбо зарядил дробовик, а оставшиеся патроны выбросил. Они ему уже не понадобятся.

С дробовиком хранилась и кобура, а в ней – кольт тридцать шестого калибра, который целую вечность назад подарил ему Мануал Круз.

«Ты же мне сказал, что перегоняешь скот».

«Да, сэр. Сказал. Этим я и занимаюсь».

«Гм. Так я и понял. И еще кой-чего понял. Ты точно уверен, что не забыл одну важную подробность?»

«Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр».

«Брось тыкать мне в нос этим „сэром“, Итан. Я имею в виду ту подробность – и ты сам это прекрасно понимаешь, – что за такой перегон скота тебя могут и вздернуть».

«Больше одного раза не повесят. За грабеж на большой дороге тоже могут повесить, и если они захотят, то довольно быстро до меня доберутся. А еще были те два дурня, которых я пристрелил. За это тоже вешают».

«Так значит, из тебя вырос угонщик скота, грабитель с большой дороги и стрелок-задира».

Итан ждал, что сейчас ему начнут читать нравоучения.

«Я горжусь тобой, – сказал Круз. – Благодаря тебе я чувствую, что моя жизнь все-таки имела смысл. Ведь в торговле шлюхами смысла немного, это я тебе точно говорю».

И он протянул Итану руку.

«Я – отец Итана Круза. Ну, приемный отец. Это почти одно и то же. Черт подери. Бывает, оказывается, на этом свете и что-то правильное».

В тот вечер Круз снял с себя свой кольт тридцать шестого калибра и отдал Итану.

«Многие предпочитают армейскую модель, сорок четвертый калибр. Пули у него увесистей и убивают более верно – вот в чем причина. Но у тридцать шестого калибра есть одно достоинство, особенно важное для человека, способного научиться стрелять метко. Он на полфунта легче. И его можно выхватить куда быстрее. И однажды, когда какой-нибудь тип будет валяться у твоих ног, ты меня еще вспомнишь и скажешь спасибо».

«А вдруг он вам понадобится? Я же не всегда буду рядом».

«На кой он мне понадобится? Я в перестрелки лезть не собираюсь».

И Круз продемонстрировал ему свой короткоствольный крупнокалиберный пистолет.

«Для старого торговца шлюхами вроде меня этого за глаза хватит. Если дело и доходит до стрельбы, тут все равно приходится стрелять почти в упор».

Когда Дзимбо вернулся в монастырь, оттуда уже почти все ушли. На месте зала для медитаций зияла огромная яма, а вокруг громоздились обугленные руины. Повсюду виднелся пепел погребальных костров. Уцелели лишь внешние стены, купальня, комната, где предавался медитации настоятель, и хижина-тюрьма, которую в свое время возвели для Сигеру люди Сохаку.

Зато в монастыре собрались почти все деревенские детишки. Они играли обломками.

– Смотри! Вот чья-то кость!

– Никакая это не кость. Обычный кусок дерева.

– Нет, кость. Видишь, какая тут шишка на конце?

– Ужас! Брось сейчас же!

– Осторожно! Сюда идет чужеземец!

– Это тот, который был с князем Гэндзи. Ну, тот, с двумя пистолетами.

– Это не он. Это какой-то другой.

– Бежим! Он пришел нас убить!

– Дзимбо! – улыбнувшись, заявил Горо и заковылял к нему. – Дзимбо! Дзимбо!

– Нет, Горо, нет. Это не Дзимбо. Пойдем отсюда поскорее!

– Это Дзимбо! – воскликнула Кими и помчалась к нему. Глаза ее сделались круглыми от изумления. – А зачем ты так оделся?

– Мне нужно сделать кое-что такое, чего в другой одежде не сделаешь. – Он взглянул на яму. Похоже, будто сюда перетащили весь порох из близлежащей оружейной да и взорвали одним махом. – Что случилось?

И на Дзимбо обрушился целый поток новостей.

– Тут, когда ты ушел, было большое сражение…

– Погибли сотни самураев…

– Князь Гэндзи попал в ловушку…

– Дзимбо, Дзимбо, Дзимбо…

– …голова Сигеру в ящике…

– …мушкеты на стенах…

– …конные самураи пошли в атаку…

– …все в крови, с головы до ног…

Кое-что оставалось неясным. Но Дзимбо услышал достаточно, чтобы понять: при князе Гэндзи был чужеземец по имени Сута-ку, и он уцелел в обеих битвах. Когда битва окончилась, он шарил в развалинах Мусиндо – искал Дзимбо. Женщина невероятной красоты, наверняка знаменитая гейша, спросила у Кими, не знает ли она, где Дзимбо, и Кими сказала госпоже, что он ушел в горы, медитировать. Тогда госпожа заговорила с Сута-ку на его языке. Кими не поняла, что она сказала.

А потом дети принялись настойчиво сыпать вопросами, и Дзимбо рассказал им, как погрузился в медитацию и перестал замечать ход времени, и его посетили три ангела, посланцы Майтрейи, будды грядущего, и возвестили, что всем детям из этой деревни суждено вечное счастье – все они возродятся в Сухавати, Чистой земле Амиды, будды Сострадательного света.

Поздно вечером, когда дети ушли, Дзимбо прошелся по монастырю, изменившемуся почти до неузнаваемости. Старк был здесь. Он вернется. Может ли Дзимбо превзойти Старка в искусстве стрельбы? Возможно, когда-то и мог бы. Но не теперь. Старк наверняка все это время тренировался, а он – нет. Старк уложит его прежде, чем он успеет достать револьвер из кобуры.

Нет, это будет слишком просто. Надо устроить засаду. Старк охвачен горем и гневом. Он позабудет об осторожности. Да, засада сработает.

Лишь через несколько дней, проведенных в Эдо, Эмилия достаточно пришла в себя и смогла отпустить Старка. Гэндзи делал все, чтобы Эмилия живейшим образом участвовала в создании маленькой церкви для вновь отстроенного «Тихого журавля», и это пошло ей на пользу. Однако под глазами у нее залегли тени, и былая жизнерадостность еще не вернулась к девушке. Слишком уж мало времени прошло. Эмилии нелегко было позабыть чудовищную бойню, произошедшую у нее на глазах. И все-таки она уже начала изредка улыбаться.

– Вам непременно нужно возвращаться в монастырь так скоро?

– Да, Эмилия. Непременно.

Девушка посмотрела на револьвер сорок четвертого калибра, прицепленный к бедру, и второй, поменьше, засунутый за пояс, и не стала вдаваться в расспросы.

– Вы вернетесь?

– Вообще-то собираюсь.

Неожиданно Эмилия обняла Старка и крепко прижала к себе. Слеза упала ему на шею.

– Берегите себя, Мэтью. Пообещайте мне, что вы будете осторожны.

– Обещаю.

Гэндзи отправил со Старком Таро и еще пятерых самураев. Они знали, что им следует довезти чужеземца до деревни, а оттуда он уже в одиночку пойдет в Мусиндо. Старк не говорил по-японски, они не говорили по-английски. Потому они ехали молча.

Старк думал, что молчание окажется ему в самый раз, но вышло иначе. Его начали одолевать воспоминания. И он не мог от них избавиться. Его любовь к Мэри Энн оказалась сильнее ненависти к Крузу.

«Это счастливейший день в моей жизни, Мэтью. Клянусь», – сказала Мэри Энн.

«Ив моей тоже», – отозвался Старк.

Они с Мэри Энн, Бекки и Луизой стояли в тени рощицы, на земле, которая теперь принадлежала ему на совершенно законных основаниях.

«Думаю, здесь мы построим наш домик. Вот тут будет сад. Цветы и всякие овощи. А тут – загон для коров».