Она привстала на своей соломенной постели и насторожилась.

— Что там? Ты что-то слышишь? — тихо спросил Оуэн из своего угла.

— Я… я не уверена. — Во мраке раздавались только приглушенные стоны узников за стеной да слабое звяканье цепей. — Возможно, мне просто показалось.

Bella. Ты здесь?.. Ты меня слышишь?.. Которая дверь?

Нет, ей не показалось!

— Бьяджо, это Бьяджо!.. Я слышу его… Он меня зовет! Господи, но как же я дам ему знать, где я?

Она вскочила на ноги, дико озираясь в поисках чего-то, чем можно было бы подать знак или просто ударить в дверь.

— Бьяджо — итальянец, — подсказал Оуэн, — так позови его на этом языке. Стражники не поймут. Они решат, что ты кричишь просто от отчаяния.

Повернувшись к двери, Джина подождала, пока снова не послышался его мысленный призыв, и крикнула в ответ по-итальянски:

— Иди прямо, Бьяджо! Седьмая дверь! Прямо до конца!

Потом замолчала и прислушалась, ожидая ответа. Снова наступила тишина: казалось, Бьяджо ее не слышал. Но вдруг она опять уловила его беззвучную речь — на этот раз ближе и гораздо отчетливей:

Я слышал тебя. Седьмая дверь? Потерпи немного, я ско… О Господи, да отстань ты от меня, пьяный дурак!.. Это я не тебе, bella, а одному идиоту, который выпил слишком много… вернее, наоборот, недостаточно… Будь наготове, я сейчас!..

И снова тишина. Но она слышала его! Он здесь! Он спасет ее! Радостная улыбка играла на ее губах, когда она повернулась к Оуэну.

— Вы разве не слышали? Он мне ответил! Мы спасены!

Поднявшись на ноги, Оуэн подошел к двери и прислушался.

— Похоже, у меня слух не такой острый. Эх, если б только со мной был мой меч! Как бы я хотел увидеть Гэвина на конце его лезвия!

— Едва ли лорд Рональд уступит вам это удовольствие.

Прошло еще несколько минут, которые узникам показались часами. Вдруг из дальнего конца коридора до них донесся какой-то шум. Факел за дверью их камеры замигал. Хлопнула металлическая дверь, громко прозвенев в подземной тишине. Послышались крики людей, звон стали о сталь.

— Они пришли! — Оуэн заломил руки и сделал глубокий вздох. — О Господи, молю: уж если мне придется умереть, сделай так, чтобы я умер с мечом в руках!

— Лучше молитесь за успех, — сказала Джина. — Не тратьте молитвы понапрасну. Они нам могут понадобиться, когда мы выберемся отсюда.

Ответные слова Оуэна были заглушены шумом и криками уже поблизости, рядом с дверью. Топот ног, мужские ругательства, лязг мечей, стоны боли — все смешалось в хаотическом беспорядке. Джина отступила от двери, не зная, спасены они… или погибли.

Ее дар был бессилен в этой невероятной сумятице: ужасный сумбур из страха, ожесточения, ненависти обрушился на нее. Джина пошатнулась и прислонилась к стене, борясь с этой подавляющей сознание лавиной, грозящей поглотить, истощить ее.

Внезапно сквозь туман смутных образов она увидела, как дверь распахнулась и комок сплетенных в схватке, ожесточенно дерущихся людей ворвался в их темницу, как одно гигантское бесформенное существо. Прижавшись к стене, она вцепилась пальцами в камень, отчаянно стараясь удержаться на ногах.

Когда сражающиеся приблизились к ней, она различила среди них знакомую фигуру. Рональд! Его светлая шевелюра возвышалась над другими, как яркое знамя среди темных голов. Он был без шлема и сражался с бешеной яростью.

Вдруг Джина увидела, что какой-то человек взмахнул мечом над незащищенной головой Рональда. Смертельный холодок пробежал у нее по спине. Без раздумий она схватилась за полу куртки этого человека и изо всех сил дернула. Обернувшись, тот яростно замахнулся на нее, но Рональд успел воспользоваться возникшим преимуществом, и его быстрый разящий меч вонзился в грудь солдата. Захрипев, нападавший упал на застланный соломой пол, но, падая, он вцепился руками в Джину и увлек ее за собой.

С ужасом и отвращением девушка пыталась оттолкнуть его безжизненное тело, но справиться с этим не могла. Паника охватила ее, почти лишив рассудка, и Джина издала дикий вопль, что есть силы отбиваясь от этого вцепившегося в нее в смертельном объятии окровавленного тела.

Внезапно она почувствовала, как чья-то сильная рука поймала ее за поднятую руку и грубо потащила по грязной соломе. Джина боролась, вырываясь и брыкаясь, но не могла освободиться. Она скользила то на одном, то на другом колене, пытаясь удержаться, но пол от пропитанной кровью соломы превратился в каток. Последним усилием она отчаянно вцепилась в дверной косяк, однако грубый рывок оторвал ее и увлек в темный коридор. Волосы упали ей на глаза, ткань платья натянулась вокруг шеи, грозя удушить. Джина изловчилась и разорвала ее свободной рукой.

— Ну вот и все, — услышала она знакомый голос, и человек, тащивший ее, выпустил наконец ее руку.

— Рон! — прохрипела она. — Рон!..

— Мне дорого стоила твоя глупость, — тяжело дыша, бросил он. — Так что сиди теперь смирно и не двигайся с места, пока я не приду.

Не такой она представляла себе эту встречу! Джина надеялась прочесть в глазах Рона любовь, которая заставила его ринуться на ее спасение. Но в них не было даже радости — только холодный стальной блеск. А она-то уже была готова броситься ему на шею!

Джина призвала на помощь всю свою гордость. После того, что она вынесла, она не позволит ему тащить ее по полу, словно какую-то тряпичную куклу! Ее терпение кончилось! И, сжав одну руку в кулак, она изо всей силы ударила его по лицу.

Рон охнул и слегка дернул головой. Глаза его сузились, и вдруг он, наклонившись, подхватил Джину под колени и легко перекинул через правое плечо. Джина хлопнулась грудью о его спину и изо всех сил заколотила по ней кулачками, но быстро поняла, что сопротивляться бесполезно. Тогда она схватилась за кожаный ремень, на котором висел его щит, чтобы хотя бы не свалиться, и покорно отдалась судьбе.

Коридор качался туманным пятном при свете факела, и когда она приподнялась, чтобы бросить взгляд назад, то увидела, что схватка закончилась. Люди Рональда, запыхавшиеся, но с победным видом, тащили пленных в одну камеру, а тела убитых — в другую. Оуэн, стоящий среди них с мечом в руке, улыбался, видя, как Рональд уносит ее на плече.

— Оуэн!.. — удалось выдохнуть ей. — Остановите его!..

У меня нет права вмешиваться, — последовал мысленный ответ, — да тебе и безопаснее с ним, чем с любым другим мужчиной…

В последний раз стукнув с досадой кулаком по спине Рональда, уносившего ее, словно мешок с тряпьем, Джина с горечью подумала, что ошиблась и в Оуэне, и в нем. Что он собирается сделать с ней?..

На этот вопрос она никак не могла найти ответа.

Когда Рон увидел, как Джина, словно разъяренная кошка, вцепилась в дерущегося солдата, ярость, рожденная страхом за нее, охватила его. На какой-то краткий миг он с ужасом подумал, что не успеет вовремя нанести удар, чтобы остановить занесенный над ней смертоносный меч. Время застыло для него в одно леденящее душу мгновение. В отчаянье спеша ей на помощь, он тянулся сквозь клубок дерущихся людей, чувствуя себя так, словно изо всех сил борется с океанской волной, с могучим приливом.

А когда эта короткая, но ожесточенная схватка была выиграна, он думал только об одном: как быстрее избавить ее от опасности. И что заслужил? Какую награду? Удар по лицу, и притом такой сильный, что едва не выбил ему пару зубов! Ей еще повезло, что он не отплатил ей сгоряча тем же самым.

Не обращая внимания на гневные вопли Джины, он быстро понес ее через коридор. А когда по пути она слишком уж разбушевалась и ее брыкающиеся ноги угрожали расквасить ему нос, Рон чувствительно шлепнул ее по заду, чтобы знала, что он не намерен шутить. После чего она замолчала и успокоилась.

Все так же перекинув Джину через плечо, Рон быстро прошел мимо входа в главный зал, где его люди еще расправлялись с последними из сопротивляющихся солдат Гэвина, и свернул к винтовой лестнице. Большая часть старых солдат побросала оружие, как только узнала герб Рональда на щитах. Только люди Гэвина и принца Джона продолжали отчаянно сопротивляться: они знали, что на пощаду им рассчитывать не приходится.