— Ну конечно, моя прекрасная леди. Просто умираю от желания.

Ее распущенные волосы, словно золотистый занавес, скрыли их поцелуй от находившихся в зале людей. Его губы прикасались к ее устам с удивительной, неиспытанной ею доселе нежностью. Она и не предполагала, что этот грозный воин способен на подобное проявление чувств.

— Эй, Гленлион! — послышался громкий окрик. Он заставил их оторваться друг от друга и вернул к реальности.

Джудит отпрянула от мужа и, присев на ступеньку, чинно сложила руки на коленях. В следующую минуту перед ними предстал ухмыляющийся Арчи Маккаллум.

— Тысяча извинений за то, что помешал. Но меня просили передать тебе, Гленлион, что захвачен пленник, располагающий сведениями, которые могут тебя заинтересовать. Сейчас будешь с ним разговаривать или отложишь беседу?

— Откладывать нельзя, — сказал Роб, заворачиваясь в плед, который сбросил, когда Джудит бинтовала ему рану. — Ведите его сюда.

Первым, однако, к Робу подошел Дуглас. Скрестив на груди руки, он блеснул глазами и произнес:

— Этот человек знает кое-что интересное об одном нашем общем знакомом.

Ввели пленников. Один из них на грязном, заплеванном полу преклонил перед Гленлионом колено. Лицо у него было в крови, на щеке и под левым глазом темнели кровоподтеки. Время от времени он проводил языком по пересохшим губам.

229

— Воды…

— Раньше сообщи лэрду новости. — Дуглас носком сапога ткнул пленника в бок. — Давай говори. Я-то человек терпеливый, а вот сэр Дьявольское Отродье — нет.

Пленник вздрогнул и поднял на Гленлиона глаза.

— Я… это… короче, нас Аргилл послал. Уже второй раз посылает… да… В прошлый раз, правда, у нас людей было маловато., .

— Так это Аргилл послал вас сюда? Грабить? — Роб шагнул к пленному.

Поколебавшись, тот огляделся и тихим голосом произнес:

— Ну да, грабить. Что тут такого? И леди захватить, если удастся. О нет, мы не должны были ее убивать. Только доставить к герцогу вместе с одной бумагой…

— С бумагой, говоришь? — Роб едва заметно улыбнулся. Значит, документ еще не нашли, подумал он. Отлично! Опустившись на колено рядом с пленником, он едва слышным шепотом произнес: — Расскажи мне о бумаге, которую Аргилл велел вам найти.

— Ну, это… важная такая бумага… — протянул пленник. — С печатью. Так герцог сказал. С такой большой красивой восковой печатью.

— Все верно, парень, эта бумага должна быть с большой красивой печатью.

Поднявшись на ноги, Роб многозначительно посмотрел на Черного Дугласа, который с интересом прислушивался к его разговору с пленником. Дуглас ответил Робу не менее многозначительным взглядом, после чего, блеснув белозубой улыбкой, сказал:

— Я прослежу, чтобы у этого парня воды было вволю. Роб понял намек и помрачнел.

— Я не позволю поганить мой колодец, Дуглас.

— Зачем же колодец? Мы напоим его из озера. Посмотрим, сколько воды он сможет заглотнуть за раз. — Дуглас повернулся к пленнику и, продолжая улыбаться, елейным голосом спросил: — Скажи, добрый человек, ты умеешь плавать? Джудит все еще находилась в зале, где Роб ее и нашел. Женщина оказывала первую помощь пострадавшим: промывала травяным настоем колотые и резаные раны, мазала их целебными мазями и бальзамами, накладывала повязки. Роб подошел к ней и некоторое время наблюдал за тем, как она работала. Когда же она подняла на него глаза, сказал:

— Если ты, миледи, немного не отдохнешь, то тебя тоже придется лечить — от истощения сил. Ну-ка пойдем со мной.

Она и впрямь сильно устала, поэтому последовала за Робом без возражений, и они поднялись на второй этаж. Ни на лестнице, ни в коридоре следов нападения видно не было. Только пахло дымом. Распахнув дверь, Роб подвел ее к постели и сказал:

— Посиди немного, отдохни. Я попрошу Мораг принести сюда горячей воды.

— Не надо, — пробормотала Джудит, убрав с глаз прядку волос. — Мораг едва держится на ногах…

— Думаю, у нее хватит сил поставить на огонь воду. Сиди здесь и не смей никуда уходить. Иначе я велю привязать тебя к кровати.

Она удивленно посмотрела на него, но не сказала ни слова. Роб вернулся в сопровождении двух молодых людей, которые внесли в комнату большой, в рост ребенка, деревянный чан, наполненный горячей водой. Когда парни удалились, Роб подошел к двери и заложил ее тяжелым дубовым брусом. Свет проникал в комнату через окно, причудливо преломляясь сквозь толстое, с зеленоватым отливом стекло. Роб приблизился к сидевшей на постели Джудит и помог ей подняться на ноги. Она стояла без движения, беззащитная и послушная, как новорожденный ягненок, пока он развязывал завязки на ее лейне и расстегивал стягивавший ее талию пояс. Потом взялся обеими руками за ворот ее платья и одним движением разорвал его надвое. Она с изумлением на него посмотрела.

— Зачем ты это сделал? Теперь платье починить невозможно, а у меня их всего два!

Он приложил палец к ее губам.

— Давай не будем сейчас говорить о платьях, ладно?

Разорванное лейне упало к ее ногам. В розовато-золотистом свете раннего утра она стояла перед ним нагая, и он мог любоваться ее телом: крепкими, изящной формы высокими грудями, тонкой талией, крутыми бедрами и плоским, со светлым пушком у промежности животом. Она до того была хороша, что у Роба перехватило дыхание. Хотя желание обладать этой женщиной было нестерпимым, Роб сумел его превозмочь и, вместо того чтобы увлечь Джудит в постель, помог ей погрузиться в чан с горячей водой, из которого шел ароматный пар.

Джудит удивленно выгнула бровь.

— Неужели вереск?

— Он самый, миледи. С некоторых пор это мой любимый запах.

Он купил мыло с запахом вереска в торговавшей благовониями лавочке в Глазго, где чувствовал себя довольно неуверенно, поскольку ни одной женщине, кроме матери, подарков еще не покупал. Выбрать милую женскому сердцу вещь оказалось далеко не таким простым делом, как он предполагал. Поэтому, когда Черный Дуглас, пустившийся на его розыски, заглянул в лавку, Роб все еще разглядывал расставленные на полках кусочки мыла, баночки с притираниями, кувшинчики и крохотные сулеи с розовым маслом и другими благовониями. Более опытный в таких делах Дуглас посоветовал ему купить ароматическое мыло, что Роб и сделал.

— Поверь, ароматное мыло нравится женщинам значительно больше щелочного, — сказал тогда Дуглас с видом заправского сердцееда. — Да и мне оно нравится. Не так само мыло, как процесс омовения женщины, в котором я всегда принимаю самое деятельное участие. — Тут Дуглас громко, во все горло расхохотался.

Само собой, вопрос о том, какое мыло выбрать, не стоял — конечно же, вересковое. Роб до сих пор носил с собой в подвязанной к поясу сафьяновой сумке веточку белого вереска, которую Джудит подарила ему на счастье перед тем, как он отправился в поход. Впрочем, он и без этой веточки грезил о ней день и ночь, пока находился в отлучке. Помогая Джудит усесться в чан, Роб видел, что, по мере того как она погружалась в воду, морщинки на лице у нее разглаживались, а напряжение отступало. Роб пододвинул к чану с водой табурет, накрыл его чистой льняной тряпочкой и поставил на него кувшинчик с концентрированным мыльным раствором.

— Лежи в воде и отдыхай, — сказал Роб, — а мыть тебя буду я.

У нее порозовели щеки, не то от смущения, не то от горячей воды — Роб не знал. Бросив на него стыдливый взгляд, Джудит сказала:

— В этом нет необходимости. К тому же ты устал ничуть не меньше меня и тебе следует позаботиться о собственных нуждах.

— Не беспокойся, я обязательно позабочусь о своих нуждах, но позже. — Роб погрузил пальцы в жидкое мыло, добавил немного воды и, взбив густую ароматную пену, стал втирать ее в руку Джудит. Сначала намылил пальцы, потом запястье и добрался до локтя. Джудит, прикрыв глаза и опершись затылком о край чана, блаженствовала, чувствуя, как напряжение постепенно уходит из тела. Таким же образом он вымыл ей ноги, а когда стал водить скользкой от мыла рукой по животу, она страстно посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы и приоткрыла губы, словно для поцелуя. Роб, однако, стоически выдержал это испытание и, не поддавшись соблазну, продолжал свое дело. Однако мужское достоинство Роба, стиснутое узкими походными штанами, рвалось наружу, властно заявляя о своих правах. Роб усмирил свою плоть и принялся мыть роскошные волосы Джудит, массируя пальцами голову и вытаскивая из волос стебли соломы, прилипшую к ним грязь и сгустки запекшейся крови негодяя, которого она убила. Джудит прикрыла глаза и задышала ровно, размеренно, погружаясь в легкую, сладкую дрему. Промыв несколько раз волосы Джудит, Роб осторожно вынул ее из воды и завернул в большое, как плед, мягкое полотенце. Затем сел на стоявший у пылающего очага стул и, баюкая ее у себя на коленях, как маленького ребенка, стал вытирать ей волосы. Вытерев досуха, усадил Джудит на стул, взял с полки у очага частый гребень и принялся расчесывать ей волосы. Тишина в комнате была приятной, расслабляющей, и Роб подумал, что давно не испытывал подобного умиротворения. Прежде ему не доводилось расчесывать Джудит, хотя он не раз наблюдал за тем, как она это делала, поражаясь грации ее движений, когда она осторожно вела гребень по всей их длине, разделяя сверкающую массу на тонкие шелковистые пряди. Из окна доносились собачий лай, ржание лошадей, скрип колес и голоса собравшегося в замке воинства — словом, привычные звуки военного бивака. Тишину же комнаты, в которой он находился, нарушал лишь сильный и ровный стук его собственного сердца. Он посмотрел на сидевшую на стуле Джудит. Склонив голову и положив на колени руки, она спала сном праведницы. Когда он перенес ее на постель, ресницы у нее затрепетали, но она не проснулась, не открыла глаз. От ее тела, полотенца, в которое она была завернута, и остывшей уже воды исходил нежный, но стойкий аромат вереска, который будоражил его воображение и будил чувственность. Он прилег на постель, не сводя глаз с лежавшей рядом с ним Джудит, впитывая каждой клеточкой своего тела исходящий от нее аромат. Наконец-то после долгих дней разлуки он вновь обрел эту женщину. Из расплывчатого, бестелесного образа, который являлся ему в снах, она превратилась в реальность. Губы Роба искривились в усмешке. Нет, не такого приема он ожидал, когда возвращался в Шотландию, стремясь побыстрее добраться до Гленлиона и заключить Джудит в объятия. Он так гнал лошадь, что сам Дуглас попросил его поберечь силы своего благородного боевого коня. С другой стороны, рассуждал он, именно такой прием, возможно, и был ему нужен. Сейчас по крайней мере он чувствовал себя безмерно счастливым хотя бы потому, что мог лежать рядом с Джудит и смотреть на нее.