— Ты, часом, не понесла? — осведомился Саймон, когда она в очередной раз готовилась подняться на башню, чтобы обозреть горизонт. — Уж очень ты стала беспокойная…
— Нет, не понесла, — с негодованием произнесла она. — Но хочу заметить, Саймон, что задавать подобные вопросы даме неприлично.
Саймон пробурчал себе что-то под нос и умолк. Незаметно подоспел праздник урожая, «лунасдаль», как его называли по-гэльски. Он приходился на начало августа, когда фермеры должны вносить арендную плату. Они расплачивались не только деньгами, но и скотом и продуктами питания. Саймон, как и прежде, с утра до ночи пропадал на стройке, следя за возведением башни и оборонительной стены. Опоясывавшая замок стена была уже почти завершена; плотники успели также навесить ворота, но недоделок оставалось много. Рабочие настилали крыши и навешивали двери в зернохранилище и складских помещениях, где можно было хранить поступавшие от арендаторов припасы и зерно нового урожая.
— Пора спуститься в зал, миледи, — сказал Саймон, неожиданно появившись у Джудит за спиной. Он поднялся на башню по узким деревянным мосткам, связывавшим наблюдательную площадку башни с окружавшими ее строительными лесами. — Поздно уже.
Джудит поплотнее запахнулась в легкую шерстяную накидку.
— Ты не чувствуешь? — спросила она, не поворачивая головы. — Что-то происходит. Неуловимое. Вон там — за холмами. Природа затаилась, словно ждет чего-то…
— Надеюсь, не дождя? Еще один ливень — и весь урожай смоет в озеро Лох-Тэй.
— Нет, дождя не будет, — едва заметно улыбнулась Джудит. — Небо чистое.
— Летом буря подкрадывается незаметно. — Саймон подошел к парапету и, перегнувшись через край, бросил взгляд во внутренний дворик. — Вот болваны. Опять неправильно рассчитали. Как ни следи, а угол той стены выведен неправильно…
— Тебе лучше завтра ее рассмотреть — при свете дня.
— Да чего там рассматривать? Ломать надо — и заново класть. Четыре шиллинга убытка. — Он выпрямился и, положив руки на каменный зубец парапета, обозрел расстилавшуюся перед ним темную долину. Потом перевел взгляд на Джудит. Скрытое густой тенью, его лицо казалось совсем черным. — Не волнуйся, он вернется.
Она судорожно впилась пальцами в края накидки.
— Ты каждый день это говоришь.
— И это правда, миледи. Гленлион — не безрассудный юнец. Держится крепко — ничего не скажешь. Но головы никогда не теряет. Не сомневайся.
— Я знаю. — Она кивнула и снова устремила взгляд на темные поля и лежавшие за ними холмы.
Управляющий с шумом вдохнул прохладный ночной воздух.
— Ничего ты не знаешь…
— Погоди, Саймон… — Джудит наклонилась вперед и нахмурилась. — Что там за стенами?
Саймон замолчал и стал напряженно всматриваться в темноту. По склону одного из дальних холмов сползала какая-то черная тень. Время от времени в этой почти угольной черноте вспыхивали крохотные искры.
— Это Гленлион, да? — Сердце у нее гулко забилось. Насколько возможно она перегнулась через парапет, силясь разглядеть то, что происходило в долине. — Это он, Саймон, он — я это чувствую…
Саймон схватил Джудит за руку и потащил к винтовой лестнице.
— Иди к себе в комнату, запри дверь и сиди там, пока я не скажу, что опасность миновала.
— Но это же Роб…
— Не будем тратить время на споры, миледи, — сказал Саймон, увлекая ее за собой в тесное пространство лестничного колодца.
Торопливо спустившись по крутым ступенькам на второй этаж, они прошли по полутемному коридору к комнате Джудит, после чего Саймон, напомнив ей, чтобы не забыла запереться, помчался вниз по лестнице в большой зал, бормоча на ходу что-то не слишком лестное относительно сторожа, который, «конечно же, дрыхнет». Теперь Джудит встревожилась по-настоящему. Влетев в комнату, она заложила дверь тяжелым брусом запора и, вслушиваясь в удалявшиеся шаги Саймона, подумала, что если это набег, то время для него выбрано крайне неудачно, так как урожай еще не убран.
Потом она подошла к окну, распахнула ставни и выглянула наружу, но ничего подозрительного не заметила — слышала только знакомый голос Саймона, который, шагая по внутреннему дворику, громко взывал к ночевавшим в замке людям. От страха у Джудит пересохло во рту, и она пожалела, что не догадалась поставить у себя в спальне кувшин с вином.
Растопить очаг и зажечь масляную лампу было для нее делом нескольких минут. Она справилась бы с этой работой еще быстрее, если бы не дрожали руки. Она понимала, что яркий свет ей ни к чему, и подбрасывала в очаг только сырые поленья, а лампу поставила на стол, лишь когда убедилась, что ее свет со двора почти не виден. Покончив с делом, она снова выглянула в окно и прислушалась. Поначалу со двора доносились привычные звуки пробуждающегося поместья: скрипели двери, ржали в стойлах лошади, слышались сонные голоса и шарканье подошв о деревянные порожки и ступени. Однако предчувствие беды все нарастало, мешая дышать. Однажды разбойники уже подошли к стенам замка, но Саймон мгновенно организовал людей для отпора, и ночные бродяги отправились искать поживу в другое место. Все произошло так быстро, что Джудит даже испугаться не успела. По-настоящему запаниковала одна только Мораг — жена жестянщика Сима. Она задавала корм лошадям в находившейся неподалеку от ворот конюшне и собственными глазами видела, как разбойники проскользнули во двор через арку в стене. Ворота навесили лишь на следующий день, и опасность неожиданного вторжения уменьшилась, одновременно притупилась и бдительность сторожей. Но судя по всему, в эту ночь новым воротам — да и замку в целом — предстояло выдержать нешуточное испытание. К привычным уже звукам вскоре добавились громкие голоса перекликавшихся по-гэльски Маккаллумов и звон оружия. Люди Саймона, выбегавшие один за другим во двор, с лязгом извлекали из ножен мечи и со свистом полосовали воздух топорами, проверяя, хорошо ли они ходят в руке. Утешало одно: боевого клича врагов пока слышно не было, да и на ворота никто не покушался. Более того, как-то сами собой стихли крики и лязг оружия во дворе, и в замке снова наступила тишина. Быть может, все не так плохо, как ей кажется? Задавая себе этот вопрос, Джудит отошла от окна и от нечего делать принялась разглаживать и без того безукоризненно натянутое на кровати шерстяное покрывало. Приятно было ощущать его мягкую, чуть шероховатую поверхность. Она до боли скучала по Робу. Два месяца разлуки с ним показались ей вечностью. Тишину ночи разорвал громкий стук, вернувший Джудит к действительности. Ощущение опасности охватило ее с новой силой. По спине побежали мурашки. К голове прилила кровь. Стук повторился, на этот раз оглушительный. Джудит погасила лампу. Теперь комнату освещал только очаг. Она распахнула окно. Джудит охватил страх, перешедший в панику, когда она услышала доносившиеся со стороны ворот яростные вопли, сопровождавшие каждый удар тарана в ворота.
Вот они — разбойники, короли ночи! Неожиданно сразу в нескольких местах вспыхнул свет, и двор стал похож на развороченный муравейник. Во всех направлениях шли и бежали люди с фонарями и факелами в руках. Джудит различила в толпе Саймона и его брата Арчи, который был столь велик ростом и плечист, что походил на огромного бурого медведя. Подумав, что они отличаются друг от друга, как день и ночь, Джудит переключила внимание на других защитников замка. В большинстве своем они принадлежали к клану Маккаллум, и Джудит знала их только по именам. Вспыхнул огонь за пределами замка. Пылали рассыпавшиеся по окрестным долинам и холмам хижины — временные пристанища мелких торговцев, каменщиков, плотников, землекопов, словом, всех тех, кто приехал или пришел в Гленлион, узнав о том, что здесь ведется строительство и можно получить работу или открыть небольшую лавочку. Пламя с жадностью пожирало соломенные крыши и сложенные из торфяного кирпича или сплетенные из лозы, обмазанные глиной домики. Джудит прислонилась к стене: от страха она едва держалась на ногах. Напавшие на Гленлион разбойники не промышляли, как это обычно бывает, грабежом и угоном скота. Они поставили своей целью уничтожить все, что было построено в здешней округе за последнее время. Джудит наблюдала за тем, как в свете полыхавших домиков по долине метались крохотные черные фигурки охваченных паникой людей, слышала вопли моливших о пощаде детей и женщин. Ворота замка содрогались от мощных ударов, но пока еще держались. Суетившиеся во дворе люди Саймона укрепляли их подпорками из бревен. Хотя Джудит и обещала Саймону не выходить, ей невыносима была мысль о том, что, пока она сидит сложа руки, защитники рискуют своей жизнью, отражая неприятельский штурм. К тому же в своей комнате она не в безопасности. Если враг выломает ворота и перебьет Маккаллумов, дубовая дверь спальни вряд ли спасет ее. Джудит взяла со стола небольшой кинжал, которым пользовалась во время еды, и сунула его в висевшие у пояса обтянутые сафьяном ножны. Не без усилий вытащила из металлических креплений запиравший дверь тяжелый дубовый брус. С минуту задумчиво созерцала дверь — единственное препятствие, отделявшее ее от опасности. Страх ее не отпускал: холодил спину, комком поступал к горлу, лишал ее сил. Она задыхалась — воздух казался душным и раскаленным, словно в пустыне. Усилием воли поборов страх, Джудит вздернула подбородок, сделала глубокий вдох, рывком распахнула дверь и вышла в коридор. У лестницы горел один-единственный фонарь. Она сняла его с крюка и прихватила с собой. Фонарь чадил, брызгал маслом, искры от него попадали ей на руку и одежду. Надо будет завтра подрезать фитиль, машинально подумала Джудит. Тут, однако, ей пришло в голову, что замок, возможно, до завтра не продержится, и по спине у нее снова побежали мурашки. Гоня от себя эти гнетущие мысли, она стала спускаться по винтовой лестнице на первый этаж, подсвечивая себе фонарем, поскольку масляные лампы в стенных нишах давно погасли. Отворив окованную металлом дверь, которая вела в зал, Джудит подумала, что в том случае, если враги захватят замок и даже весь первый этаж главной башни, защитники всегда смогут отступить на второй и, закрыв за собой эту дверь, некоторое время чувствовать себя в полной безопасности. Дверь была настолько массивна, что почти не уступала в прочности воротам, а доставить и установить в зале стенобойное орудие, с помощью которого ее можно было бы выломать, не представлялось возможным. Оказавшись в дверном проеме, Джудит некоторое время стояла, прислонившись спиной к каменной кладке, и прислушивалась к доносившимся со двора зловещим звукам. Затем повернулась к дверце, которая вела к лестнице, спускавшейся в погреб, где стояли фляги с вином и пивом, висели на крюках окорока и колбасы и хранился кое-какой скарб. Спуск в погреб и сам погреб были вырыты в насыпи, на которой покоилось основание башни. В погребе было сыро, холодно и темно — даже фонарь не в силах был полностью разогнать царивший здесь мрак. Обойдя винные бочки и фляги, Джудит подошла к висевшему на стене деревянному стеллажу, где мечи, топоры и копья были вставлены в гнезда особой формы. Свет фонаря отражался в полированной стали клинков, копейных наконечников и широких лезвий секир. Неразумно хранить здесь оружие, подумала Джудит. От влажного холодного воздуха оно наверняка заржавеет. Однако присмотревшись, Джудит не обнаружила на оружейном металле ни малейшего следа ржавчины. Поставив фонарь в стенную нишу, Джудит потянулась за копьем, снабженным широким стальным наконечником со зловещего вида острым крюком, приваренным сбоку. Древко было крепкое, но не слишком толстое; когда Джудит попыталась вынуть копье из стеллажа, оно заколебалось у нее в руках и звякнуло о стену. На пол посыпались пыль и труха; нет, решила Джудит, копье такое тяжелое, что ей с ним не совладать. После копья настал черед большого меча с рукоятью такой длины, что его вполне можно было держать обеими руками. Джудит так и сделала, но поднять меч все равно не смогла. Ей оставалось лишь удивляться и восхищаться, с какой легкостью орудовал этим опасным оружием Роб. При мысли о том, что ей так и не удастся подобрать оружие, Джудит стало не по себе. Тут взгляд ее упал на небольшой, но массивный, утыканный острыми шипами железный шар, подвешенный на цепочке к окованной металлом деревянной рукояти. Как только она сняла шар со стеллажа, рука под его тяжестью опустилась к земле словно парализованная, и шар, ударившись шипом о каменную плиту, оставил на ней глубокую выбоину. Сообразив, что вернуть боевой цеп на стеллаж ей не удастся, она оставила его на полу и потянулась за коротким мечом, который был заставлен другим оружием. К счастью, этот меч оказался гораздо легче копья и боевого цепа — не говоря уже о мече двуручном. Он имел обоюдоострое лезвие с сильно заостренным концом и удобной рукояткой, которая уместилась у нее в руке. Полоснув воздух клинком, чтобы еще раз убедиться, что она в состоянии им пользоваться, Джудит взяла фонарь и с мечом в одной руке и фонарем — в другой двинулась в обратный путь. Вынырнув из узкой дверцы, она услышала доносившийся со двора громкий треск дерева и возбужденные, отчаянные крики людей. За долгие семь лет, которые Джудит провела в Шотландии, ей ни разу не приходилось видеть сражения, хотя неподалеку от поля боя она бывала. От страха у Джудит запершило в горле, и она пожалела, что не выпила немного вина, когда находилась в погребе. Должно быть, ворота высадили, с ужасом подумала она, прислонившись к дверной створке. Будто в подтверждение ее слов двери, которые вели со двора в большой зал, распахнулись; вопли сражающихся и лязг оружия стали оглушительными. В следующую минуту в зал ворвались несколько воинов. Джудит сразу же узнала Арчи Маккаллума, который, стоя в дверях и испуская время от времени грозный боевой клич, орудовал мечом с такой легкостью, как если бы тот был сделан из камыша. Человек, пытавшийся напасть на Арчи, рухнул на пол словно подкошенный; потолок забрызгало кровью. Джудит приходилось в свое время видеть немало ран и даже врачевать их, но она никогда не видела, как их наносят. Это было ужасное зрелище, и Джудит невольно отвела глаза, пытаясь найти ответ на вопрос, на который не было, казалось, ответа: что делать дальше? Краем глаза она заметила слева от себя какое-то движение и, повернув голову, увидела бородатого воина, который, ухмыляясь и помахивая мечом, направлялся прямо к ней. Не раздумывая Джудит ткнула ему в лицо брызгавший маслом и рассыпавший искры фонарь. Воин взревел от ярости и боли, отскочив, уронил меч и стал обеими руками хлопать себя по задымившейся бороде. Загасив охватившее бороду пламя, воин выкрикнул по-гэльски угрозу. Подобрал с пола меч и стал им вращать, как это делал Роб, работая одной только кистью; при этом плечи и руки у него оставались неподвижными. Джудит поняла, что перед ней настоящий мастер клинка, но не отступила ни на шаг, продолжая держать перед собой на вытянутой руке фонарь. Он казался Джудит более надежным оружием, нежели меч, которым она вообще не владела. Обнажив в злобной ухмылке испорченные зубы, бородатый воин сделал в ее сторону сначала один шаг, потом второй. Когда он оказался в зоне досягаемости, Джудит снова ткнула в него фонарем, на этот раз целясь в живот. Меч бородатого сверкнул как молния, аккуратно разрубив фонарь на две половины. Обломки упали на пол; горящее масло потекло по каменным плитам. В руках у Джудит остался один только держатель в виде окованного металлом короткого деревянного стержня. Все произошло очень быстро — Джудит и глазом не успела моргнуть, как фонарь уже лежал на полу; между тем бородатый продолжал наступать. Она видела, как закипела у него в углу рта слюна, когда он, распахнув в стороны руки, готовился ее облапить. И тогда Джудит, выхватив спрятанный в пышных складках платья короткий меч, выставила его перед собой. В следующий момент она ощутила сильный толчок, и рукоять меча едва не выпала у нее из ладони. Чтобы удержать меч, она отшвырнула держатель фонаря и схватилась за рукоять оружия обеими руками. И тут неожиданно поняла, что бородатый, бросившись на нее, напоролся на клинок, который она держала перед собой, — видимо, не заметил его. Отточенный меч вошел в его тело легко — словно в масло. Она поняла, что с бородатым что-то случилось, лишь по выражению его глаз: удивление сменилось в них неподдельным ужасом. Воин попытался было выдернуть клинок, но тот уже вошел в тело больше чем наполовину. И рука разбойника безжизненно повисла. Свет в его глазах погас, словно пламя опущенной в воду свечи — сразу и безвозвратно. Сделав по инерции еще один шаг, он навалился на Джудит, подмял ее под себя, сбил с ног и придавил к полу. Несколько минут Джудит лежала не двигаясь, не отдавая себе отчета в произошедшем. А в зале шел отчаянный бой между ворвавшимися в замок разбойниками и его защитниками, людьми из клана Маккаллум. И вскоре громкие звуки битвы стали достигать сознания Джудит. Стряхнув оцепенение, она попыталась сбросить с себя лежавшего на ней бандита. Джудит уперлась ему в грудь обеими руками, почувствовала что-то горячее и липкое и поняла, что это кровь. Сделав еще одно усилие, она выкатилась из-под трупа, с трудом поднялась на ноги и, опасаясь оказаться безоружной, обеими руками ухватилась за рукоять меча, торчавшего из. мертвого тела. Меч не поддавался. В это мгновение на плечо ей легла чья-то тяжелая рука. Джудит в панике еще раз попыталась вытащить меч из трупа, поняла, что это ей не по силам, и потянулась к висевшему у нее на поясе кинжалу.
