– Филип. – Ее голос ужаснул ее саму, это был хриплый шепот, едва слышный, вырывавшийся из пересохших губ. Говорить было мучительно больно, но ей надо ему сказать. – Это… был… он… – Ее глаза наполнились слезами, она закашлялась. – Он пытался… – Камилла глотнула и вцепилась пальцами в его рукав. – Филип, он пытался меня убить…

– Я знаю, любимая, знаю.

Граф убрал с ее влажного лба прядь волос. В этот момент к ним подошел Джеймс.

– Какого дьявола… – начал было он, но Филип остановил брата.

– Не сейчас. Завтра объясню. Прежде всего ее надо увезти из Лондона. Мы прямо отсюда поедем в Уэсткотт-Парк. Ты можешь доставить Шарлотту домой?

– А как ты думаешь? Скажи, что надо делать.

– Уведи отсюда Шарлотту и, ради Бога, не отходи от нее ни на шаг.

Джеймс, бледный и мрачный, кивнул. Филип продолжал, прижимая к себе Камиллу:

– Уложите вещи и уезжайте утром. Я все объясню, когда вы приедете в Уэсткотт-Парк. А пока передай леди Астерли наши извинения за столь внезапный отъезд и придумай какое-нибудь правдоподобное ему объяснение.

– Филип, кто это с ней сделал? Ты знаешь?

– Пока нет, но собираюсь узнать, черт побери.

И с этими словами он подхватил Камиллу и почти бегом бросился обратно по коридору.

Камилла изо всех сил сдерживала подступавшие к горлу рыдания. Все болело. Но ей не хотелось сдаваться этой боли. Не хотелось тревожить Филипа.

Наконец они покинули дом, и Камилла с наслаждением ощутила дуновение холодного ветра на своем разгоряченном лице. Через несколько минут она уже сидела в карете рядом с Филипом, закутавшим ее в бархатную темно-красную накидку. Свежий воздух помог ей окончательно прийти в себя. Она опустила голову на плечо Филипа и прижалась к его надежному, сильному телу. Ее била дрожь.

– Камилла. – Опустив подбородок на ее макушку, Филип с нежностью прижимал к себе девушку. – Все в порядке, мы едем в Уэсткотт-Парк. Там ты будешь в безопасности. Обещаю тебе, девочка моя, ты будешь в безопасности. – Его охватил тошнотворный страх при мысли о том, чем все могло кончиться, опоздай они с Джеймсом хотя бы на несколько минут…

– Питершем, быстрее!

Дверца кареты захлопнулась, кучер щелкнул кнутом над спинами коней, и украшенная золоченым гербом карета графа Уэсткотта с грохотом унеслась в ночную тьму.

У них отлетело колесо на главной дороге, в двух милях от Лондона. Раздался треск, лошади заржали, а затем последовал мощный толчок, разбудивший Камиллу, которая задремала в объятиях Филипа. Кучер подбежал к дверце кареты.

Филип уже распахнул ее и помогал Камилле выбраться из накренившегося экипажа.

– Дальше на дороге стоит гостиница, – сказал он ей, пока она застегивала бархатную накидку, затуманенным взором глядя на черное, усыпанное звездами небо. – Мы поужинаем в отдельном кабинете, пока будут чинить колесо. Понести тебя на руках?

– Нет. – Она усмехнулась. – Я прекрасно себя чувствую. А если ты меня будешь носить на руках, мои ноги отвыкнут ходить сами. В какой стороне гостиница?

Камилла действительно чувствовала себя гораздо лучше сейчас, когда ее обдувал свежий ветер, а Филип был рядом. Страх прошел, она ощущала себя странно возбужденной и активной. Тот факт, что убийца действительно предпринял попытку разделаться с ней сегодня вечером, доказывал одно: он был там, на балу у леди Астерли. Он действительно принадлежал к высшему обществу.

Вскоре они подошли к гостинице, и Камилла увидела рисованную вывеску над дверью: «Гостиница "Зеленый гусь"»!

Филип провел ее по ступенькам в холл, прежде чем она успела его остановить. Чадящие свечи мигали в холле, и толстый лысый хозяин, который велел вышвырнуть ее вон в ту ночь, когда она бежала из Лондона, выскочил им навстречу с почтительным поклоном.

В какой-то момент Камилле показалось, что он узнает ее и спросит, зачем она вернулась назад и пачкает его пол. Но нет. Его крохотные, как бусины, глазки смотрели не на нее, а на Филипа в роскошном бальном наряде и бархатном пальто с пелериной, который стоял в холле с выражением нетерпения на лице.

– Да, милорд? Чем могу служить, милорд?

Хозяин источал угодливое подобострастие и кланялся так низко, что его нос картошкой почти касался пола.

Филип резко приказал:

– Нам нужен отдельный кабинет и что-нибудь перекусить, пока чинят нашу карету. И хороший огонь в камине в придачу. Леди продрогла.

– Конечно. Тысяча извинений, мадам. – Взгляд хозяина окинул Камиллу, и на этот раз в нем горело не презрение, а восхищение и желание угодить. – Сюда пожалуйте, вам не придется долго ждать. Хороший огонь в камине, разумеется. Бесси! Бесси, быстрее, старая корова! Милорд, прошу вас о снисхождении. Все будет сделано в мгновение ока.

Он проводил их в тускло освещенную просторную комнату и засуетился, зажигая канделябры и раздувая огонь в камине.

Комната оказалась удобной гостиной с зелеными, отделанными золотистыми воланами шторами на окнах, мягкими диванами и креслами, а в камине разгорался огонь.

– Бесси, где тебя носит? – рявкнул хозяин появившейся в дверях жене. – Разве ты не видишь, что у нас в гостях джентльмен и его дама, и они желают ужинать? Быстро, быстро – милорд не может ждать всю ночь.

Жена владельца гостиницы от неожиданности уронила стопку тарелок, которую держала в руках. Тарелки с грохотом разбились о безукоризненно чистый деревянный пол.

– Неуклюжая уродина! – взорвался хозяин.

– Прошу прощения, ваше сиятельство. – Женщина низко присела в реверансе и поспешно начала собирать разлетевшиеся осколки. Когда ее муж выбежал из комнаты, чтобы прислать служанку со шваброй, Камилла подошла к камину и встала возле него, протянув руки к яркому огню.

Она вспоминала о той, другой ночи, когда она, измученная и испуганная, умоляла пустить ее переночевать в сарае на сене. С каким презрением и равнодушием отнеслись тогда к ней эти люди, выставив ее в дождливую, холодную ночь. Теперь же, когда она явилась в образе «леди», в сопровождении джентльмена, явно богатого и знатного, с ней обращаются, как с королевой, привечают, балуют. Бесси даже присела перед ней в реверансе.

Какая разительная перемена! В ту ночь она была бедно одета, одинока, несчастна, и ее прогнали прочь. Теперь, в обстоятельствах менее отчаянных, с ней обращались бережно, как с хрупкой фарфоровой куклой, на нее смотрели с благоговением и почтением. Камилла покачала головой и посмотрела на Филипа, который снял пальто и подвинул для нее кресло к камину.

Сердце ее болезненно сжалось. Только Филип, несмотря на всю свою репутацию высокомерного, вспыльчивого и острого на язык человека, обращался с ней уважительно, даже был добр. И так же вели себя Джеймс и Шарлотта, и Джеред тоже, подумала она. И лорд Кирби. Они все знали правду, но это не помешало им принять ее в свой круг, заставить почувствовать себя как дома. Они стали ее семьей, и Камилла вдруг поняла с особенной ясностью, как сильно она будет скучать по ним, когда этот блестящий маскарад закончится и она снова станет просто Камиллой Брент, одинокой песчинкой, скитающейся по жизни.

И это время наступит раньше, чем она предполагала, подумала Камилла, внезапно вспомнив, как Филип и Бриттани вместе выскользнули на террасу из бального зала.

Когда Камилла опустилась в кресло, пододвинутое для нее Филипом, Бесси бросила быстрый взгляд в ее сторону.

– Надеюсь, вам теперь достаточно тепло, миледи. – Она вытянула шею. Ее острый, птичий взгляд с подобострастием рассматривал элегантную молодую женщину в сверкающих драгоценностях.

– Да, спасибо. – Камилла замерла, затаив дыхание. Не узнает ли ее эта женщина, несмотря на красивую одежду? Нет, вряд ли. Бесси видела перед собой только бледную, утонченную леди в потрясающей темно-красной бархатной накидке, с волосами, уложенными в сложную прическу, в ушах которой сверкают драгоценные камни, а на ногах красуются изящные атласные туфельки.