– Он опасный человек. – Видя беспокойство на ее лице, Филип сжал ее руки. – Но вам нечего опасаться, Камилла. Больше ничего подобного не произойдет. Я никогда никому не позволю причинить вам вред. Марчфилд дорого заплатит за свою выходку.
Поглядев на него, Камилла вздрогнула. Его глаза горели такой мрачной решимостью, что ей невольно стало жаль лорда Марчфилда.
– Что вы намерены делать?
– Сбить с него спесь.
Больше он не захотел ничего ей сказать. Но сейчас, одеваясь в оперу, она невольно подумала о Марчфилде. Этот человек казался таким холодным, таким жестоким. Эти ледяные голубые глаза…
Внезапно ее охватил ужас. Нет, этого не может быть! Камилла опустилась на кровать и прижала ладони к щекам. Неужели это Марчфилд?
У убийцы голубые глаза. Возможно, он принадлежит к аристократическому обществу и был на маскараде у леди Хэмптон. Лорд Марчфилд удовлетворяет всем трем условиям. Именно на маскараде он заключил пари с Филипом.
Возможно ли, что он ушел с бала и убил Андерса в гостинице «Белый конь»?
Камилла села на стул у туалетного столика и закрыла глаза, пытаясь представить себе лицо Марчфилда под той ужасной маской.
Это мог быть он, но с уверенностью утверждать это она не могла.
Камилла бессознательно комкала в руках тонкую ткань своего платья. Неожиданно она бросилась к комоду и выдвинула ящик, где хранились ее перчатки и носовые платки. Порывшись в них, девушка нашла смятую записку, которую привезла с собой в Лондон. Она не откладывая должна отправить ее властям вместе с анонимным письмом, в котором все объяснит.
Стук в дверь заставил ее засунуть письмо обратно в ящик.
– Войдите! – крикнула Камилла дрожащим от волнения голосом.
Это была ее горничная Мэри, полная краснолицая женщина средних лет, обладающая большим запасом здравого ума и отличным вкусом.
– Прелестно, мисс, просто прелестно. – Мэри широко улыбнулась и протянула ей белую бархатную коробку. – Это для вас, мисс, от его сиятельства. С его самыми искренними пожеланиями, сказал он.
Внутри бархатной коробки на белой атласной подушечке покоилось сверкающее жемчужное ожерелье, в центре которого сиял крупный розовый аметист точно такого же оттенка – «румянец розы», как и ее платье.
– Оно… изумительное, – выдохнула Камилла, с благоговением вынимая ожерелье. И, на мгновение позабыв о присутствии Мэри, она прошептала: – Ох, я не могу его принять. Оно слишком дорогое… я не могу…
– Конечно, мисс, возьмите его, – заявила Мэри. – Но это еще не все. Видите? Эти длинные серьги, возможно, будут выглядеть немного вызывающе на молодой девушке, только что начавшей выезжать в свет, но они великолепны и вам пойдут. У вас особенная внешность, знаете ли, не просто красивая, но… необычная, броская. О, они на вас будут великолепно смотреться, можете быть в этом уверены. Его сиятельство был совершенно прав, когда выбрал их для вас.
Камилла не знала, что на это ответить, и промолчала. Пока Мэри застегивала жемчужное ожерелье на ее шее и причесывала ее волосы, девушка думала о расходах, на которые шел Филип, чтобы только завоевать Бриттани Девилл. А ведь, насколько могла судить Камилла, Бриттани вовсе не надо было так усердно уговаривать. Эта девушка желала всем сердцем заполучить Филипа, но ей мешали гордость и непомерное самомнение.
Интересно, будет ли сегодня в опере Бриттани? Может быть, именно поэтому Филип решил туда поехать. И поэтому хотел, чтобы Камилла явилась во всем блеске. Она посмотрела на свое отражение в висящем в простенке зеркале. Розовое платье с глубоким вырезом безукоризненно сидело на ней, ожерелье мерцало в пламени свечей. Казалось, ее глаза тоже мерцают, как жемчужины, а щеки отливают тем же розовым светом, что и драгоценный камень на ее шее.
Ей вдруг очень захотелось увидеть реакцию Филипа на ее наряд.
Камилла стала спускаться вниз. Короткий шлейф поднимался за ней облаком розового газа, а атласные туфельки шуршали по ступенькам, и чувствовала она себя так, словно плыла по воздуху. Филип выходил из библиотеки и, увидев ее, резко остановился, словно пораженный громом.
– Вы восхитительны, – наконец произнес он, беря ее за руку, когда она спустилась с лестницы. – Камилла, вы выглядите обворожительно.
Впервые в жизни Камилла смутилась.
– Благодарю вас за ожерелье, – еле выговорила она. – Оно очень красивое… но такое дорогое. Конечно, когда я уеду, вы сможете его продать… или подарить…
– Ш-ш. – Граф приложил палец к ее губам. Его глаза с жадностью оглядывали ее с головы до ног. Он не скрывал своего восхищения. – Это ожерелье не может даже сравниться с вашей красотой. Клянусь Богом, я никогда не представлял себе… – Он осекся и покачал головой. – Кто бы мог подумать, что вы окажетесь такой? – удивленно закончил он.
От его слов Камилла засияла, и ее глаза озарились теплом. Граф был ошеломляюще красив и больше чем когда-либо походил на смуглого, отчаянного пирата. На его галстуке красовалась изумрудная булавка, пышные кружевные манжеты сияли белизной, на пальце поблескивал золотой перстень-печатка. По телу Камиллы пробежала теплая волна удовольствия, когда он взял ее руку и прижался губами к тонким пальцам.
– Вы тоже великолепно выглядите, – с серьезным видом заверила она Филипа, и тот рассмеялся, запрокинув голову.
Как раз в этот момент из гостиной вышли Шарлотта и Джеймс и тоже с изумлением уставились на нее. Камилла чувствовала себя, словно во сне. Эта роскошно одетая девушка, собирающаяся в оперу вместе с графом Уэсткоттом и его семьей, всего лишь плод ее фантазии. Сейчас она очнется и очутится на своем чердаке в «Розе и лебеде», а Гвиннет выльет ей на голову ведро воды за то, что проспала рассвет.
Опера привела Камиллу в восторг. Страстная музыка омывала ее чарующими звуками, заставляя трепетать каждый ее нерв. Из ложи графа она могла видеть всех и быть на виду у всех знатных и разряженных зрителей, большинство из которых, по-видимому, с большим удовольствием смотрели на соседние ложи, чем на сцену.
Во время антракта Филип ненадолго покинул ложу. В его отсутствие зашли засвидетельствовать свое почтение лорд Кирби и мистер Фитцрой в сопровождении молодого денди лорда Уинтропа. Мистер Фитцрой, явно покоренный прекрасной молодой женщиной с локонами цвета темной меди и блестящими зелеными глазами, выказывал ей всяческие знаки внимания и с явной неохотой представил своего друга, который немедленно упал на одно колено и, схватив руку мисс Смит в розовой перчатке, воскликнул:
– Моя тетя мне о вас рассказывала. Фредди тоже рассказал о вас, но все равно, все равно я не был готов!
Камилла, выслушав эту патетическую тираду, онемела от изумления.
– Не готовы к чему, объясните, сэр?
– К вашей красоте, вашей утонченности. Моя тетя, леди Астерли, нанесла вам вчера визит и сказала, что вы дьявольски красивая женщина с очень хорошими манерами. А Фредди говорил мне, что вы поете, как ангел. Но мисс Смит, моя дорогая мисс Смит, я никогда не думал… никогда не мечтал… никогда не представлял себе… Простите меня. Я болтаю, как дурак, но хочу только сказать, что я – ваш преданный слуга!
Камилла расхохоталась и, раскрыв веер, как ее учила Шарлотта, ответила с улыбкой, показывая ямочки на щеках:
– Как это мило. Вы знаете мою кузину, леди Шарлотту? И ее мужа…
– О да, да! Но, мисс Смит, позвольте мне узнать, вы посетите костюмированный бал у моей тети во вторник? Она утром пришлет вам приглашение.
– Как любезно с ее стороны. Я польщена, – воскликнула Камилла. Она вспомнила леди Астерли, матрону с крючковатым носом в коричневом платье и тюрбане, которая во время чаепития очень пристально разглядывала ее и уехала, так и не дав понять, одобряет она ее или нет. Очевидно, одобрила.
Мистер Фитцрой, бросая недовольные взгляды на лорда Уинтропа, попытался привлечь к себе внимание Камиллы.
– Не желаете ли завтра покататься в парке, мисс Смит? – удалось вставить ему, прежде чем Уинтроп успел снова заговорить.