Когда она вернулась в спальню, Ллойд лежал все в той же позе, но она интуитивно почувствовала, что он не спит.

– Ллойд? – тихонько позвала Морин.

Он не ответил. Ничего, этим он ее не остановит. Глупо обижаться лишь за то, что он не подождал ее, чтобы поговорить о прошедшей вечеринке, как делал это всегда. В конце концов, они ведь еще в самом начале своего брака заключили договор: если кого-то из них будет что-то беспокоить, они ничего не будут скрывать друг от друга. Настало время узнать, что же так тревожит Ллойда.

Она скользнула под простыню, прижалась к спине Ллойда и, обхватив рукой его талию, опустила подбородок ему на плечо.

– Я тут подумала об одном интересном эксперименте… – шепнула она. – Не хочешь поучаствовать в нем, любимый?

На мгновение ей показалось, что отвечать он не собирается, но тут он повернулся, с силой прижавшись к ее телу. И поцеловал ее. Это был настоящий поцелуй, а не ненавистное ей супружеское чмоканье в щеку.

– Ты меня, конечно, дразнишь, Морин, но я тебя очень люблю. Иногда меня берут сомнения – не воспользовался ли я твоей доверчивостью, когда женился на тебе. Ты вся соткана из лунного света, а я такой прозаический тип.

– Но ты ведь мой прозаический тип, – уверенно заявила она. – И я не обменяла бы тебя на всех Робертов Рэдфордов в мире.

– А тебя не беспокоит, что… – Он умолк.

– Не беспокоит – что?

– Что через каких-нибудь несколько недель мне стукнет пятьдесят? А тебе всего лишь чуть за тридцать?

– Разница в возрасте между нами все та же, что и в день нашей свадьбы, Ллойд, – напомнила она. – С чего бы меня это стало теперь тревожить?

– Потому что… о, черт, всякий раз когда появляется Ноа, я вдруг начинаю ощущать себя стариком. Это глупо, я знаю, но ничего не могу с этим поделать. Смешно, конечно, но почему-то сейчас тридцать два и пятьдесят кажутся мне разделенными целой пропастью по сравнению с нашей разницей в возрасте десять лет назад.

– А-га. Так вот что, значит, грызет тебя последнее время. Да знаешь ли ты, что даже когда тебе стукнет семьдесят пять, я буду по-прежнему умирать от любви к тебе?

– Ну-у, я еще не настолько стар, – отозвался он. – А в данный момент я чувствую себя максимум на восемнадцать!

Он прильнул к ней поцелуем, они окунулись в древний и привычный ритуал любви и обладания, и Морин охватили покой и удовлетворение.

Возможно, со временем пламя их страсти разгоралось не так часто, но разве же это хуже? Разве это не чудесно – знать, что тобою дорожит, что тебя боготворит человек, которого ты уважаешь и любишь? И пусть изредка между ними возникают проблемы, но у нее есть главное, то, о чем она мечтала, – стабильность счастливого брака.

Два часа спустя, глубокой ночью, ее разбудил сдавленный стон Ллойда… тогда-то и начался этот кошмар. Кошмар, так трагично закончившийся в отделении «скорой помощи» городской больницы Бэй-Сити.

И вот теперь, сидя в своей гостиной, которой она так гордилась и которая выглядела совершенно пустой и унылой, Морин терзалась сомнениями. А что если Шелли права? Что если сердечный приступ Ллойда был вызван именно их близостью той ночью? Или же он произошел бы в любом случае? Она даже задала этот вопрос врачу в больнице, и он ответил, что секс, скорее всего, ни при чем.

– Такое нередко случается, миссис Мартин, – пожав плечами, сказал врач.

Но сомнение не ушло, оно затаилось в подсознании и продолжало мучить Морин. Неужели той ночью она сократила жизнь Ллойда? Если это правда – как же ей жить с этим чувством вины и как облегчить Шелли, и без того настроенной против нее, потерю отца?

В те первые дни, а потом и недели, что последовали за похоронами, у Морин возникло ощущение раздвоенности.

Одна ее половина существовала в привычных рамках, послушно делая все, что от нее требовал адвокат Ллойда Джеймс Уосселл: подписывала документы, просматривала записи, юридические акты и страховые полисы. Но вторая, глубоко спрятанная Морин, существовала в каком-то замкнутом пространстве, где соболезнования друзей и ежедневная домашняя рутина выглядели нереальными, пришедшими из мира теней. Видимо, ее спокойствие вводило людей в заблуждение, поскольку она привыкла выслушивать похвалу своей силе и даже, да поможет ей Бог, ее «здравому смыслу».

Прошло целых три недели, прежде чем мистер Уосселл по телефону сообщил ей, что закончил необходимую подготовку документов, и попросил ее в тот же день подъехать к нему в офис. Возможно, его мрачный тон насторожил Морин, потому что ее неестественное спокойствие улетучилось задолго до того, как она устроилась в кресле за его отполированным до блеска столом красного дерева.

Она слушала молча, не сводя с него глаз, пока он демонстрировал ей бумаги, столбцы цифр с их дьявольскими итогами, пока объяснял результаты бухгалтерских отчетов, счетов, писем с требованиями уплаты долгов, процентов по кредитам – все атрибуты лопнувшего бизнеса.

И лишь после всего этого она спросила намеренно спокойным тоном:

– Значит, бюро путешествий обанкротилось? Но хоть что-нибудь осталось?

– Боюсь, что нет. Средства по страховому полису Ллойда должны бы были, разумеется, отойти вам, но они ушли в счет дополнительного обеспечения долгосрочного кредита, который он получил, когда дела пошли совсем плохо.

Мистер Уосселл был высоким, худощавым человеком с редеющими волосами. Его глаза за стеклами очков в золотой оправе светились сочувствием – Морин оно показалось вполне искренним.

– Дело было не просто в неудачных вложениях, миссис Мартин. Полагаю, с этим бы Ллойд справился и в конце концов выплатил бы ссуду. Дело еще и в тяжелых временах, причем я имею в виду не только спад производства. Видите ли, его агентство специализировалось на путешествиях в страны Центральной и Южной Америки, а там сейчас неспокойно… и люди опасаются ездить в эти регионы. Ваш муж был весьма ответственным и знающим бизнесменом, но он предпочитал всем заниматься самостоятельно. Ему следовало бы пригласить менеджера, который занимался бы бумагами, пока сам он обеспечивал бы туры и связи с общественностью…

– И в попытке спасти бизнес он вложил в него все свои средства? А как же наследство, оставленное женой для их дочери?

Мистер Уосселл покачал головой.

– Боюсь, что и этого нет. Он использовал его для погашения одного из банковских займов.

– В таком случае… что же вообще осталось?

– Ну, во-первых, несколько сот долларов на ваших счетах, затем три машины и ваши личные вещи – драгоценности, одежда, мебель. Несколько лет назад Ллойд переписал на ваше имя дом. В то время меня это решение удивило… но, по-видимому, Ллойд хотел хоть как-то обеспечить вас на случай… на случай, если произойдет самое худшее. Поскольку дом принадлежит вам, и он полностью свободен от каких-либо материальных посягательств, страховой полис Ллойда мог бы обеспечить вам вполне приличный доход, но, как я уже говорил, Ллойд использовал его для поддержания своего бизнеса. Он говорил мне, что намерен заключить новый страховой договор, но не смог по состоянию здоровья…

– Он знал, что у него были сложности со здоровьем?

– О да, конечно… Разве он вам не сказал?

Морин безмолвно покачала головой.

– Что ж… полагаю, не захотел вас тревожить. Он узнал о проблемах с сердцем, когда прошел медицинское освидетельствование для получения страховки. И было это… да, думаю, пару месяцев назад.

Не глядя на Морин, он перекладывал бумаги на столе с места на место.

– Вам тут кое-что нужно подписать, миссис Мартин. Думаю, это вполне можно сделать и сегодня, а затем я соберу для вас оставшиеся счета и подсчитаю налоги. – Он откашлялся. – Какое счастье, что Ллойд заранее переписал дом на ваше имя, иначе положение могло быть еще хуже. А сейчас я бы предложил вам продать дом – это довольно приличная недвижимость – а деньги положить под проценты. Вам и вашей падчерице должно хватить этих доходов по крайней мере до тех пор, пока вы не найдете работу или же не…