– Открой дверь, Чарли. Я говорил твоей сестре оставаться в коморке. И первый раз в жизни она сделает то, что ей сказано! Успокойся, дрянь!

– Все, и ты, и Чарли заботитесь об этой… голодранке. Я ненавижу ее! Я ненавижу ее!

– Заткнись! – Смит ударил Джо Белл по ягодице. Девчонка закричала и разразилась слезами. Ухмыляясь, Чарли открыл дверь, подождал пока пройдет Смит, а потом последовал за ним и своей сестрой. Джо Белл продолжала биться в истерике.

Вилла пристально смотрела в свою чашку и быстро моргала. Она не будет плакать! Она не позволит непристойному зрелищу заставить ее заплакать.

Доктор Хендрикс оттолкнул стул назад и встал.

– Думаю, теперь я могу пойти в кухонную хижину и поесть немного. Вам тоже стоит пообедать, мисс Хэммер. Ваш желудок думает, что вы совсем забыли про него. – Он посмотрел сверху вниз и увидел две слезы, выскользнувшие из глаз Виллы и катившиеся по щекам. – Вы устали… и ослабли, – сказал он нежно и с заботой.

– Я… очень смущена, – промолвила она так тихо, что Джон Хендрикс едва понял слова.

– Почему? Вы думаете Боумен оскорбляет эту девушку?

– Нет. Ее… невозможно урезонить. Смит боится, что она внесет раздор между мужчинами. Она очень… красивая.

– Да? А я и не заметил… Теперь встряхнитесь. – Он положил руку на ее плечо. – У вас будет много работы по уходу за миссис Иствуд. Другие смогут сами решить свои проблемы.

Вилла, бледная и измотанная, с видом растрепанного котенка, вытерла кулачком глаза. Так унизительно: сидеть здесь и быть не в состоянии контролировать свои чувства. Она страстно, безудержно желала спрятаться в темную дыру и поплакать вволю. Но разве могла она позволить это себе сейчас?

– Вы хорошая сиделка, – доктор нежно сжал ее плечо. – Вы должны в первую очередь заботиться о себе, иначе вы не сможете в полной мере ухаживать за больной. Вам просто не хватит сил… Сохраняйте же свои силы. Ешьте и отдыхайте. Тогда все будет в порядке.

– Я знаю… Я прошу прощения за… скандал.

– Если вам будет нужна работа, когда вы закончите здесь, найдите меня в Баффэло. Мне необходим человек, который будет заменять меня в офисе, когда я уезжаю. В ваши обязанности будет входить накладывание шин, мазей и раздача таблеток.

– Спасибо. Я запомню это.

Смит, как вкопанный, остановился на входе в кухню, когда увидел руку доктора на плече Виллы и прислушался к тихой беседе. Он почувствовал ревность, простую ревность, потрясающую своей напряженностью и интенсивностью. Он хотел ударить доктора в лицо за то, что тот положил руку на ее плечо, понял, как она устала и старался успокоить.

«Я должен ударить его ей-богу», – со злостью думал Смит.

Но Смит спрятал свои чувства, когда доктор обернулся и посмотрел спокойно на него. Однако, гнев и обида не ушли прочь, они будоражили Смита. Теперь он точно знал, что произошло с ним. Но это не делало его жизнь проще.

Светловолосая женщина была в его крови. Он думал только о ней на протяжении всего бодрствующего времени. Она часто появлялась и в сновидениях Смита. Он хотел обладать ею. Желание, потребность иметь ее прожгла глубокую дыру в его сердце. Но он никогда не осмелится попросить ее разделить вместе с ним ничтожное существование. Так почему же видеть ее с другим мужчиной причиняло ему такую сильную боль?

Чарли нечаянно подтолкнул Смита, заставив его тем самым переступить порог кухни. Глаза Виллы, все-таки покрасневшие от слезинок, встретились с его глазами.

«Ей-богу, если этот мужчина обидел ее…» – Смит не находил себе места.

– Доктор говорит, что миссис Иствуд не сломала бедро, она просто вывихнула его. Не правда ли, хорошая новость, хотя ей и придется оставаться в кровати долгое время…

– Хорошая новость, – повторил Смит, так и не придав особого значения словам.

Кто же заставил ее плакать? Грязный рот Джо Белл?

Твердые зеленые глаза перешли на доктора.

– Так каков же ваш гонорар, мистер Хендрикс?

– Четыре доллара.

Смит положил несколько серебряных монет на стол.

– Здесь пять. Необходимо, чтобы вы еще раз вернулись к нам.

Джон Хендрикс взял четыре доллара.

– Пошлите за мной, если я буду нужен. Теперь я, пожалуй, приму ваше приглашение на… обед.

– Отведи мистера Хендрикса в кухонную хижину, Чарли.

Смит подождал, пока Чарли и доктор вышли на крыльцо, потом подошел к печи, положил на тарелку кусок курицы и клецки. Он поднес тарелку к столу и поставил ее перед Виллой. Затем на минуту вышел и вернулся с принадлежностями для еды и стаканом пахты. Ни одного слова не было сказано между ними. Вилла первая нарушила тишину, когда Смит подошел к столу с чашкой кофе и сел на стул напротив девушки.

– Ты не должен прислуживать мне.

– Я знаю.

– Тогда зачем делаешь это?

– Потому что хочу делать именно это… Ты плакала? Почему?

– О, я не знаю. Я думаю, я устала.

– Это из-за того, что сказала эта маленькая сука? – его голос был хриплым, как будто ему было трудно глотать.

– И из-за этого тоже.

Вилле очень хотелось спрятать свое вдруг покрасневшее лицо от его всезнающих глаз. Она ведь не могла сказать ему, что сегодня утром у нее начались месячные, а в это время она всегда плаксивая.

– Эта дрянь получит гораздо больше, чем шлепок по заднице, если не изменит свое поведение… и не заткнется!

– Что ты сможешь сделать? Побить ее? – Вилла открыто и прямо посмотрела на Смита. Ее глаза улыбнулись.

– Хотелось бы… – его голос выдавал расстройство. Они замолчали. Минуту спустя Вилла заговорила снова.

– Ты вел себя очень грубо с доктором. Почему?

– Я вовсе не был груб. А как бы ты хотела, чтобы я вел себя? Раболепствовал? Он только хирург в захудалом городишке и больше никто.

– Ты намеренно делаешь так, чтобы люди не любили тебя.

– Давай, доедай… Ты выглядишь так, будто снова собираешься выть.

– Я не хочу… выть.

– Ты не можешь ухаживать за Мод день и ночь, к тому же, насколько я знаю, ты будешь чистить этот мавзолей каждую свободную минуту.

– Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя. Иногда я думаю, что знаю, потом ты превращаешься в кого-то, кого я не знаю. – Ее глаза были омрачены печалью.

Смит неудобно задвигался, отвернулся и уставился в потолок. Он глубоко вздохнул, а когда снова посмотрел на Виллу, его лицо выражало страдания человека, который очень часто видел ничтожную сторону жизни.

– Ты собираешься работать на него?

Вилла взяла в рот мясо, пожевала и проглотила его, и лишь потом ответила.

– Я думала, у меня есть работа. Я уже уволена?

– Ты отлично знаешь, что не уволена, – сказал он раздраженно. Она видела, как мускулы на лице Смита напряглись.

Вилла продолжала спокойно есть, не смакуя еду, а понимая, что должна есть, чтобы иметь силы для тяжелой работы по уходу за миссис Иствуд.

Пахта была восхитительно холодной. Она с удовольствием выпила стакан пахты, оставив белый полукруг над верхней губой.

– Как тебе удается сохранить молоко холодным?

– Недалеко есть родник. Ветряная мельница вытаскивает воду для лошадиных баков и хозяйственных нужд. Еще молока?

– Нет, спасибо.

Вилла постоянно чувствовала на себе взгляд Смита, иногда ей становилось очень неудобно, но она старалась не подавать вида. Когда девушка съела все, что смогла, она отнесла тарелку к мойке.

– Где Бадди? Я отдам ему то, что не смогла съесть.

– Тебе не требуется оставлять ему… у него есть еда. Билли заботится о том, чтобы пес был накормлен.

– Бадди может избаловаться, он всегда должен сам добывать часть своей пищи.

– Я знаю женщину, которая поможет тебе, – сказал Смит, резко поменяв тему разговора. – Она наполовину мексиканка и чертовски хорошо готовит красный перец. Пока Мод прикована к кровати, она может работать.

– Я не думаю, что ты должен приводить кого-нибудь сюда. Миссис Иствуд станет возражать.

– Я не приводил сюда никого. Она всю жизнь протестует… И ты видишь, что случилось… то для ее же пользы. Ты не можешь все время находиться подле нее. А с ней в любой момент может случиться один из ее приступов.