В момент, когда вы замечаете; что ваша любовь и ваша ненависть, ваша скромность и ваше эго — одно, они улетучиваются.

Вам совсем ничего не нужно делать. Вы разгадали их секрет. Этот секрет помогал им оставаться в вас. Вы увидели секрет, и теперь им не осталось места, в котором можно спрятаться. Входите вновь и вновь, и вы будете находить там всякого плохого все меньше и меньше. Скопления внутри вас иссякнут, толпы отступят. И недалек день, когда вы останетесь в одиночестве, не будет никого: пустота в ваших руках. И внезапно вы исцелены.

Вовсе не надо сравнивать — вы есть вы, или это кто-то другой. Почему я должен себя сравнивать с Иегуди Менухиным или с Пабло Пикассо? Я не вижу в этом никакого смысла. Они делают свои дела, я занят своим делом. Но я с уверенностью могу сказать о себе, что я радуюсь всему, чем я занят или не занят.

Только в себе я могу быть уверен.

Я знаю, что если вы продолжите исследование своего внутреннего мира без осуждения, не оценивая, вовсе не думая, просто наблюдая факты — они начинают исчезать.

Наступает день, и вы остаетесь один, вся толпа ушла, и в этот момент вы впервые ощущаете, что такое исцеление психики.

Из исцеления психики отворяется дверь к духовному исцелению.

Вам не понадобится ее открывать, она откроется сама. Вы просто достигаете психического центра, и дверь отворяется. Она ждала вас, может быть, многие жизни. Когда вы приходите, дверь немедленно отворяется, и через эту дверь вы видите не только себя, вы видите все Бытие, все звезды, весь космос.

Поэтому я могу сказать безусловно: ни один политик не может стать религиозным до тех пор, пока он не оставит политики. Тогда он не политик, и то, что я говорю, к нему не относится.

Вы спросили также, может ли религиозный человек стать политиком? Это еще более невозможно, чем первое, потому что ему нет совершенно никакого смысла им становиться. Если причиной того, что вгоняет вас в честолюбие, является чувство неполноценности, то как же может религиозный человек стать политиком? Ведь отсутствует движущая сила. Но порой это случалось и может произойти в будущем, так что позвольте мне рассказать вам об этом.

В прошлом это было возможно, потому что в мире господствовала монархия. Изредка случалось, что престолонаследник оказывался поэтом. Поэту очень трудно стать президентом Америки: кто его станет слушать? Люди думают, что он сумасшедший, и похож-то он на хиппи. Он не может привести себя в порядок, а пытается навести порядок во всем мире?

Но в старину это было возможно благодаря монархии. Последний император Индии, которого сменили уже британцы, был поэтом, потому-то британцы и смогли захватить Индию. Это был Бахадур-шах Зафар — один из величайших поэтов Урду. Сейчас поэту невозможно стать императором, то была просто случайность, что он родился сыном императора.

В старые времена монархии в западном полушарии мог родиться человек, подобный римскому императору Марку Аврелию. Он был религиозным человеком, но это была случайность. Марк Аврелий сегодня стать президентом или премьер-министром не может, потому что он не пойдет просить голосовать за себя; он не станет нищенствовать.

Зачем?

В Индии это случалось несколько раз. Ашока — один из великих императоров Индии — был религиозным человеком.

Так что в прошлом это было возможно благодаря монархии. Но при монархии и идиоты, и сумасшедшие тоже становятся царями, все было возможно. Я не сторонник монархии, а просто говорю, что во времена монархии для религиозного человека была такая возможность, и он мог стать императором.

В будущем демократия продлится недолго, потому что политик уже сейчас невежественен по сравнению с ученым, он уже находится в руках ученого.

Будущее принадлежит ученому, а не политику.

Это означает, что нам нужно заменить слово «демократия». У меня есть для этого слово — «меритократия».

Качество будет решающим фактором. Будет решать не то, сколько вы сможете собрать голосов, обсуждая всевозможные обещания и надежды, а ваше качество, ваша истинная сила в мире науки окажется решающей. А когда правительство, наконец, окажется в руках ученого, тогда все возможно. Потому я назвал науку объективной религией, а саму религию — субъективной наукой.

Когда управление однажды перейдет к ученому, карта мира будет другой. В чем заключается борьба между советским ученым и американским ученым? Оба они работают над одними и теми же предложениями, и, объединившись, они преуспеют значительно быстрее. Это совершенная глупость, что по всему миру каждая нация проводит одни и те же эксперименты, это невероятно. Все эти люди, объединившись, могут творить чудеса. Раздельно это обходится дороже.

К примеру, если Альберт Эйнштейн не спасся из Германии, кто бы тогда выиграл мировую войну? Вы думаете, что Америка, Британия и Россия выиграли бы Вторую мировую войну? Нет! Спасение одного единственного человека из Германии изменило всю историю. Все это поддельные имена: Рузвельт, Черчилль, Сталин, Гитлер — они ничего не значат. Все дело сделал один человек, потому что он создал атомную бомбу. Он написал письмо Рузвельту: «У меня готова атомная бомба, и пока вы ею не воспользуетесь, остановить эту войну нет никакой возможности».

Он всю свою жизнь сожалел об этом, но это другая история... Он мог просто написать по иному адресу, вместо Рузвельта Адольфу Гитлеру, и изменилась бы вся история, она стала бы совершенно иной.

Будущее окажется в руках ученого. И оно недалеко. Теперь существует ядерное оружие, и политики не сумеют удержаться наверху. Они ничего о нем не знают, даже его азбуки.

Рано или поздно мир окажется в руках людей достойных. Сначала он перейдет в руки ученых. И тогда откроется новое измерение. Рано или поздно ученый пригласит мудреца или святого, потому что сам он не сможет с ним справиться.

Ученый не сможет справиться и с самим собой. Он может справиться с чем угодно, но только не с собой. Альберт Эйнштейн может знать все о звездах вселенной, но он ничего не знает о собственном центре.

Таким станет будущее; от политиков к ученым, от ученых к религиозному человеку, но это уже будет мир совершенно иного рода. Религиозные люди не могут идти и спрашивать. Вам следует спрашивать их. И если они чувствуют, что ваша просьба и есть необходимость, они станут действовать в мире. Но помните, что это будет вовсе не политика.

Так что позвольте мне повторить: «Политик может стать религиозным, если он оставит политику, иначе невозможно».

Религиозный человек может стать частью политики, если политика изменит весь свой характер, иначе религиозному человеку невозможно находится в политике. Он не может быть политиком.

Но так, как продвигаются дела, совершенно ясно, что сначала мир перейдет в руки ученого, и затем от ученого перейдет к мистику. И только в руках мистика вы сами можете быть в безопасности.

Мир действительно может быть раем.

В действительности, иного рая нет, пока мы не создадим его здесь.